«ВЕСТСАЙДСКАЯ ИСТОРИЯ» ПО-КИЕВСКИ

В течение трех дней киевляне могли себе позволить роскошь приобщиться к бродвеевскому репертуару и ощутить все прелести, доступные добропорядочному американскому обывателю. С 5 по 8 августа в Большом зале Национальной музыкальной академии давали «Вестсайдскую историю» Леонарда Бернстайна. Это действо не было очередной премьерой спектакля оперной студии, - на этот раз мы явились свидетелями воплощения крупномасштабного международного проекта. В качестве дирижера выступил приглашенный из Америки большой знаток джаза, педагог Виттенбергского университета (Спрингфилд, штат Огайо) Аян Полстер. Продюсером проекта является хорошо известный киевской аудитории Роджер Мак-Меррин, главный дирижер и создатель коллектива под названием «Киевский симфонический хор и оркестр». Остальными же исполнителями в основном являлись студенты Киевского государственного института театрального искусства и Национальной музыкальной академии. Режиссер-постановщик спектакля - доцент обоих упомянутых вузов и актриса Евгения Гулякина.

В связи с нынешним прочтением «Вестсайдской истории» (не первым на киевских подмостках) в первую очередь следует говорить об освоении качественно новой сценической эстетики. У нашего зрителя, закаленного небезупречными режиссерскими решениями музыкальных спектаклей (особенно - неандертальскими постановками опер), даже пропал вкус к умело организованному, разнообразному сценическому действию в музыкальном театре. Нынешняя премьера посягнула (и слава Богу!) на незыблемые киевские традиции костюмированных концертов, выдаваемых за спектакли. Как было раньше? Хор то ходит строем, то на полчаса замирает в мнимом экстазе. Солистам в лучшем случае позволяется осуществлять осторожные махи руками до локтя. Вот и весь арсенал средств, к которым до сих пор прибегают даже на сцене Национальной оперы. Здесь же мы имеем дело с мюзиклом, и многие могли бы возразить - позвольте, специфика жанра, вещи несравнимые! Но дело как раз в прорыве к более широким режиссерским мазкам, осмысленности и полифоничности сценического рисунка ролей, и, наконец, в привлечении молодых и талантливых творческих сил, не обремененных званиями и штампами.

С другой стороны, нам часто приходится слышать уверения в безупречном профессионализме тех или иных «звезд» эстрады. При этом сама категория профессионализма оказывается довольно размытой. Как это не дико, но для нас профессионализм на эстраде в основном сводится к умению мало-мальски синхронизировать артикуляцию со звучащей фонограммой. Это та, другая крайность двух жанровых полюсов, связанных с бытованием музыки на сцене.

Главной положительной чертой нынешней постановки «Вестсайдской истории» явилось как раз счастливое избежание обеих крайностей. Это само по себе выдвигает рассматриваемый спектакль в ряд тех «первых ласточек», которые, глядишь, и изменят плачевную ситуацию в отечественном музыкальном театре. Справедливости ради следует отметить, что первый шаг на этом пути был сделан еще год назад, когда в театре музыкальной комедии пошла опера Гершвина «Порги и Бесс» (это касается американского репертуара). Если же «копнуть» еще глубже, на память приходит спектакль «Крошка Цахес», поставленный франковцами.

Попав на «Вестсайдскую историю», зритель и не предполагал, что целый ансамбль солистов способен петь «вживую», танцевать, волчком вертеться по сцене и при этом не прибегать к каким-то «микрофонным» ухищрениям и использованию фонограммы. Пусть даже временами это слегка напоминало в высшей степени демократичный, а потому столь милый сердцу КВН. Никто не ожидал, что хор может выглядеть ансамблем личностей, каждая из которых остается искренней и цельной, не растворяясь в мифическом диктате режиссера.

Только оперетта, в силу своих особенностей, ставилась подобным образом на киевской сцене, но величина заложенного в этот мюзикл «энергетического потенциала» все же выгодно отличала его даже от «старушки оперетты». То, что мы видели на сцене, можно было смело назвать словом «шоу». Но «спектакль» - это ведь тоже «зрелище», только по-латыни. Исходя из этого, нужно признать, что музыкальный спектакль у нас не так уж часто можно назвать зрелищем. Опять же, счастливым исключением стала «Вестсайдская история». Как говорила одна из киногероинь Алисы Фрейндлих, «хорошее - оно и есть хорошее, чего ж его не повторить».

Сценическое пространство было раскроено очень убедительно и, можно сказать, оптимально. При всей скромности декораций детали сценического антуража вдруг приобретали неожиданную пронзительность (сцена у балкона, превратившегося в качели). Даже консерваторский орган в заключительной сцене оказался весьма уместным. Это и есть язык профессиональной режиссуры - поставить спектакль там и так, где и как это требуется. Персонажи были максимально приближены к публике - те же вездесущие джинсы, никаких претензий на отстраненность, за исключением разве что легкого экзотического флера пуэрториканок. Не было никаких миллионных затрат на оформление спектакля, но от сцены не хотелось отрывать взгляд, происходившее там полностью концентрировало на себе внимание. Это качество, увы, присуще далеко не всем киевским музыкальным спектаклям. И эта отличительная черта еще раз доказывала - режиссером избран новый, но верный путь. Путь, на котором в дальнейшем можно будет найти гораздо больше, чем найдено.

Исполнительница главной роли Алла Пригара (Мария) учится на третьем курсе НМАУ им. Чайковского. На сцене она играла саму себя. Ей не пришлось ломать свою природу, мучительно выбирать между теми или иными сценическими приемами. Юность, непосредственность, одаренность и славная карпатская порода взяли свое. Хотя надо учесть, что оперная сцена, к которой себя готовит Алла, возможно, и не требовала бы такой степени актерской самоотдачи. Тем привлекательнее оказался своеобразный творческий эксперимент, на который пошла молодая певица. Наверное, так рождаются звезды. Звезды мюзикла, которых у нас пока вообще нет. Так что пьедестал свободен, дерзайте.

Юрий Лукьяненко из Днепропетровска, исполнитель роли Тони, тоже учится в консерватории. Услышав его пение, зритель сразу был готов признать, что полученный Юрием в 1996 году приз «Хрустальный голос КВН» был полностью заслуженным.

Для драматических актеров работа в этом спектакле была особенно сложной - нужно было много петь и танцевать (хореограф - Вячеслав Витковский). Разумеется, мюзикл не требует строго академичного вокала, но зато предполагает комплексную реализацию всех актерских ресурсов. Это незаменимая практика для будущих актеров. И, не будем скрывать, работа в этом спектакле стала настоящим праздником для исполнителей. На сцене ощущалось не меньшее удовольствие «от самого процесса», чем в зале. К тому же, остальные главные роли отличались острой характерностью и позволили исполнителям «примерить» на себя свои будущие амплуа. Юлия Жабченко (Анита), Баттал Берберов (Бернардо) и Дмитрий Тубольцев (Риф) были очень разными, в актерском ансамбле почерк каждого из них не нивелировался.

Особой режиссерской задачей в этом случае было создание ансамблевого взаимодействия актеров на сцене. Благодатный материал самого произведения почти исключал статику и постоянно провоцировал на динамичные, эффектные решения. Не побояться пойти за материалом - это тоже трудная задача, не всегда разрешимая на нашей сцене. Можно говорить о тех или иных деталях, недочетах, но все же подаренный киевлянам спектакль пришелся впору. Его новизна и привлечение молодых актерских сил выгодно отличают эту работу от остальных новинок сезона.

Премьера мюзикла прошла в период межсезонья. И было бы совсем неплохо, если бы он задержался в репертуаре и показывался в дальнейшем как спектакль оперной студии с участием кого-то из киевских дирижеров.

Тем временем Роджер Мак-Меррин полон новых творческих замыслов. Уже заявлена внушительная программа действий на следующий сезон. Возможно, рецепция американского репертуара на нашей сцене поможет развернуться во всю ширь новым режиссерским приемам. Нам не мешало бы со временем окончательно освоиться с жанром мюзикла, ибо это все-таки образец не массовой культуры, а культуры для масс в нехудшем смысле этого слова.