ШУТОТРАГЕДИЯ В СЕМЕЙНОМ ИНТЕРЬЕРЕ

Алена Демьяненко и Дмитрий Томашпольский - семья с

8-летним стажем. А еще они - кинорежиссеры. На двоих - с десяток короткометражек и три полнометражных фильма: «Жестокая фантазия» (Алена), «О безумной любви, снайпере и космонавте» и «Будем жить» (Дима). Оба участвовали в многочисленных международных кинофестивалях - от киевской «Молодости» и анапского «Киношока» до МКФ в Бабелсберге, Каире, Братиславе... Алена в этом году завоевала «Золотую корону» за лучший фильм и приз за лучшую режиссуру на форуме визуальных искусств в Каире (Марокко).

Кино у этой семьи своеобразное, не вмещающееся в привычные рамки. Да и снимают его Алена и Дима частенько, почти без простоев - в отличие от юных наших украинских кинематографистов.

- Дима, всю киевскую кинотусовку очень волнует один вопрос: где деньги берешь?

Дмитрий: Как известно самой тусовке, деньги я беру у мафии.

Алена: Еврейской.

Д.: Недавно сам слышал такую версию. Кстати, спешу объявить еврейской мафии, что не против использовать их деньги для создания фильма.

А если серьезно, у нас существует кинокомпания «Дети Мельеса»...

- Ни больше и не меньше...

Д.: Да, мы решили, что несправедливо в год столетия кино все внимание было отдано братьям Люмьер и никто не вспомнил Жоржа Мельеса, который одновременно с ними работал над идеей «десятой музы» и создал ответвление от документального кинематографа в игру, шутку, мистификацию, Жанр. Так что себя мы считаем преемниками Мельеса и поэтому так назвались.

Алена - вице-президент компании, я - один из учредителей, а ее президент - Владимир Цицкишвили. Он же был и продюсером моей последней картины «Будем жить»

- А где он деньги брал?

Д.: А это уж его дело!

- Кстати, говорят, твой фильм обошелся очень дешево - 90 тысяч долларов.

Д.: Да, много интересного можно о себе узнать. На самом деле - дороже. Но поскольку фильм нам надо продать с прибылью, я не имею права открыть, сколько он стоит. Скажу только, что, как и все остальное, в т.ч. и рабочая сила, в нашей стране производство фильма стоит очень дешево, дешевле грибов. Если, к примеру, в Москве уже за 800 тысяч долларов не берутся снимать картину - им трудно, не могут, то у нас суммы на порядок ниже.

- Каким образом вы собираетесь реализовать «Будем жить»?

А.: В дальнем зарубежье мы надеемся на телевизионный прокат, в России - на кинопроект, тем более после «Киношока-95», где ленту очень хорошо приняли.

- Но для украинского фильма, как для зарубежного, в России нет государственных прокатных льгот. Не сведет ли это на нет все ваши усилия в финансовом отношении?

Д.: Наш расчет на успех основывается не только на той разнице цен, о которой мы уже говорили, но и на уверенности в зрительском успехе. Мы считаем, что фильм получился кассовым, он очень хорошо принят российской прессой, о нем много пишут, в нем снялись очень известные, любимые советские актеры: Бронислав Брондуков, Леонид Куравлев, Светлана Тома, Регимантас Адомайтис, Владимир Ильин и т.д. Так что среди тех, кого называют советским зрителем, мы надеемся на отклик. Во всяком случае, уже прямо на «Киношоке» к нам обращались с предложениями картину купить. В Украине пытаемся организовать прокат собственными силами, напрямую с киноактерами.

- Дима, как ты относишься к российским параллельщикам? Твое раннее кино кое-кто называет вторичным...

Д.: Ну, «Медный купорос» был вообще-то пораньше снят, а, к примеру, «О безумной любви...» задумывалась почти одновременно с «Трактористами» - как потом выяснилось. Да, «Медный купорос» - это настоящее параллельное кино, в котором цель была одна: выпендриться. Правда, мы себя называли, если помнишь, несколько по-иному: «групою їдкого кіно».

А по большому счету, не нравятся нам с Аленой параллельщики.

- ?!

А.: Пожалуй, не сами по себе параллельщики, а реакция на них. Ведь параллельное ли, «едкое» ли кино - это явно брошенное с экрана оскорбление зрителям, рассчитанное на эпатаж, на негодование, отторжение, даже физиологическое отвращение. И вдруг оно вызывает аплодисменты, восторг! Это желание публики еще раз хряснуться рожей в дерьмо нас шокировало. Конечно, пусть молодые люди порезвятся - и на дешевой пленке, крайне небрежно и непрофессионально поснимают какие-то свои болезненные фантазии. Но когда это возводится в ранг высокого искусства...

- А это уже к вопросу о роли масс-медиа в современной культуре! Любая глупость, стоит лишь представителям «четвертой власти» подвести под нее теорию, сразу же мифологизируется.

А.: Да, наши зрители в состоянии есть все без разбору, лишь бы этикетка была поярче. Но мне бы хотелось спросить у самих параллельщиков: как они себя в этой ситуации чувствовали?!

Д.: Сейчас, как мне кажется, на подходе прямо противоположная тенденция: киноискусство - как учебник жизни, перефразируя незабвенного Чернышевского. И правильно учил Владимир Ильич: искусство должно делать человека чище, благороднее... Для меня всегда интонация ироническая, ерническая, гротесковая должна иметь свой противоположный полюс. Это полюс романтический, сентиментальный. У знаменитого Крылова существует жанр: шутотрагедия. Мне кажется, что это идеальное выражение того, чем я хочу и занимаюсь в кино. Моя цель - достижение одновременной эмоции, зал должен одномоментно реветь от смеха и плача.

- Ну что ж, у Димы - шутотрагедия, а что у Алены? Она, кажется, снимает совсем другое кино...

А.: Да, у Димы главное - парадоксальная идея, некое зрелище, которое создается и разыгрывается актерами в определенных декорациях. Кинопленка для него - это способ фиксации, а не самотворящая материя. А для меня кино - это в первую очередь изобразительное искусство, основную информацию несет именно пленка. И каждый кадр создается как отдельная картина. Но и я, и Дима - мы оба работаем в области чувств, только идем к этому с разных концов.

- Что побудило Диму - кроме экономии денег - пригласить Алену в свою картину художником-постановщиком, мне понятно. Но благодаря каким особым организаторским талантам Томашпольский оказался в ленте Демьяненко «Жестокая фантазия» директором группы - это загадка. Тебя же даже в вице-президенты вашей кинокомпании не взяли: знают твою способность спустить все в 5 минут...

Д.: Понимаешь, Наташа, я теряюсь в глобальных вопросах: добыче средств, дистрибуции, переговорах с прокатчиками и т.д. А, к примеру, достать во Львове выварку в течение 15 минут для меня не составляет никакого труда. Я просто вваливаюсь в первую попавшуюся квартиру. А другие товарищи, с той же киностудии им.Довженко, к примеру, пришли бы и сказали: выварки - нет. Я такого Алене сообщить не могу - как и Алена не может заявить мне на съемочной площадке: Дима, этот объект сегодня снимать нельзя. Нет, предположим, рабочего, который должен вырыть яму. Она скорее выкопает эту яму сама... И вот только поэтому да благодаря поддержке нескольких друзей наши фильмы есть.

- В том, что вы - счастливая семейная пара, вы меня уже убедили.

Д.: А нас нельзя назвать «счастливой семейной парой»! Мы просто существуем в неком жанре, который нам очень нравится, который очень плодотворен. Я, например, в этом жанре черпаю многие сюжеты, а Алена - не только сюжеты, но и какое-то художественное оформление наших картин.

А.: У нас все замешано на иронии. Причем, в этом смысле мы крайне эгоистичны, и наша сущность нас занимает гораздо больше сущности окружающих. Мы сами для себя являемся постоянными объектами шуток и иронии.

- Пример - свеженький?

Д.: Недавно Алена болела. Ей очень серьезно плохо, после некоторых сомнений мы вызываем «скорую помощь», которая у нас через три дома. Это не смешно, что она приезжает через час. Я вижу ее за окном, а поскольку живем мы в доме №46, а уже много лет почему-то на нем висит табличка 46а, я выскакиваю, чтобы предупредить. Но - вдруг «скорая» с диким визгом сдает назад и... уезжает.

Еще через час приезжает другая «скорая». Я с ними долго дискутирую, какой же это дом, потом к нам заходит человек в белом халате с огромными дырками, сгустками каких-то органов и крови на плечах и животе. С трясущимися руками минут пять он показывает этюд открывания чемодана. Он его пытается открыть - а крышка захлопывается, он открывает - а она захлопывается, и это происходит очень долго. У Алены, которая только что умирала, уголки губ начинают дрожать от смеха. Наконец, человек открывает-таки чемоданчик и говорит: «Интересно, что же у меня тут есть?!» И начинает перечислять. На нас - ноль внимания. Когда же все-таки очередь доходит до Алены, он ее слушает и произносит: «Нечего здесь долго задерживаться. В больницу!» Алена начинает хохотать. Дело в том, что в «Будем жить», когда наш герой лежит при смерти, к нему приходит врач (его играет Брондуков). Жена умирающего спрашивает: «Доктор, можно что-то сделать, чтобы он пожил?» Врач отвечает: «Не о чем тут говорить, в морг!» Ну, известный анекдот, который точь-в-точь повторился в нашей жизни.

- То есть, вы не только фильмы строите на основе собственной жизни, а и собственную жизнь - на основе своих фильмов!

Д.: Совершенно верно. Не помню, у кого-то из великих мне запомнилась такая фраза: каждый человек может написать гениальную книгу. Для этого нужно абсолютно честно описать свою жизнь. И абсолютно беспощадно к самому себе. Вот мы с Аленой в этом духе и трудимся.