ПРАВО НА ВТОРЖЕНИЕ

Когда-то в детстве отец показал мне карту, на которой был прочерчен маршрут Пушкина в южную ссылку. Маршрут проходил через наше село Лысая Гора на Николаевщине, а карта позволяла определить даже сельскую улицу, по которой проезжал великий поэт. Это произвело на меня неизгладимое впечатление, сразу превратив автора «Лукоморья» и «Руслана» в живого, земного человека. Я ходил по пыльной, изрытой выбоинами улице, где когда-то ступала и его нога! С тех пор я настойчиво искал встречи с поэтом во всех хоть мало-мальски связанных с его именем местах. Даже в Кишиневе, хотя знал, что в доме-музее его имени он только ночевал, и найти там что-нибудь, связанное с ним непосредственно, практически невозможно.

Узнав о существовании музея имени Пушкина в Словакии, в маленьких, лежащих вдалеке от туристических маршрутов Бродзянах, я загорелся желанием побывать там. Друзья из братиславской газеты дали провожатого, с которым мы, прыгая с одной электрички в другую, добрались до Бродзян, до старинного живописного замка в окружении такой же живописной рощи и тихого пруда.

Сразу замечу, что сам Пушкин в этом замке никогда не бывал. Здесь у своей сестры Александры (по мужу Фризенгоф) жила его супруга Наталья. Но поскольку замок еще с тех лет был своеобразным культурным центром Словакии, именно здесь было решено организовать культурно-исторический музей, рассказывающий о тесных многосторонних связях писателей Словакии и России.

Здесь все сохранилось в первичном состоянии: внешний облик здания, интерьер, обстановка, мебель. Меня буквально растрогал не крашенный уже более чем полтора века дверной наличник с отметками роста и указанием года измерения - такие метки можно встретить и в современных квартирах. Черточка, год, имя. Натали в таком-то году, Натали в таком, Натали... Ланской. Кроме меня, пометки рассматривала парочка немецких туристов, случайно забредшая сюда. «А Ланской - это кто?» - спросила девушка. «Да так», - махнул рукой парень и дальше употребил слово, которое на русский приличнее всего можно было бы перевести как «хахаль». При этом слове я почувствовал буквально физическую боль. Что они знают об этом человеке, о его роли в жизни вдовы поэта? На каком основании этот немецкий гость употребил применительно к нему это грязное слово? Именно тогда я впервые задумался над вопросом о праве вторжения в жизнь людей известных, великих, уже ушедших из этого мира, а следовательно, и не имеющих возможности защитить себя? На каком основании пытаемся мы заглянуть в самые интимные уголки их бытия? А главное - зачем?

Помните, когда незабвенный Том Сойер потерялся и окружающие считали его погибшим, мальчишки, его товарищи, уважительно вспоминали о его подвигах, а по возможности о своей причастности к славе Тома. Один же, совсем малыш, которому нечего было прибавить к портрету героя, вдруг заявил: «А однажды Том так вздул меня...» Не уподобляемся ли в таких случаях и мы этому малышу, чтобы заявить о своей какой-то причастности к образам великих? Ладно бы такое вмешательство было только наивным. Но как часто оно становится грубо вульгарным!

Помню, слушал радиопередачу о новых исследованиях жизни и творчества Тараса Шевченко. Желая внести и свою лепту в шевченкиану, автор рассказал о том, сколько и каких драгоценностей покупал поэт любимой, но недостойной его чувств женщине, какие заказывал ей наряды по собственным рисункам и прочие не очень интересные для его далеких потомков детали, а потом процитировал и некоторые записки, полученные Кобзарем от этой дамы. Одна из них звучала примерно так: «Тара, неужели ты не понимаешь, что при твоей внешности и ужасном характере меня могут интересовать в тебе только деньги!»

Скорее всего, такая записка действительно была. Ну и что? Злорадствовать нам теперь или сочувствовать? Возможно, Толстой когда-нибудь кого-нибудь сильно обругал, а Лермонтов - крепко напился. Это ли важно знать их почитателям? Кстати, вопрос о количестве и качестве употреблявшихся великими горячительных напитков в последнее время становится очень популярным, присутствует во многих исследованиях и публикациях. Настойчиво повторяется приписываемое якобы Хемингуэю высказывание о том, что единственная разумная возможность тратить деньги - это покупать на них и пить шампанское. Право же, если он это и сказал, то отнюдь не за эти слова полюбился миллионам. Многие так называемые исследователи ведут подсчет количества пуншей и вина, выпитых Моцартом. О последнем также сообщается, что он был большим любителем кружев, рюшиков и прочей дамской атрибутики, вследствие чего однажды был принят за женщину...

Измельчали мы так, или скромность утратили начисто, что позволяем себе подглядывать в замочную скважину, с восторгом копошиться в белье людей - только потому, что они великие?

А ведь сколько есть примеров скромного, честного и правдивого жизнеописания известных литераторов, художников, общественных деятелей. Вспомним только: Андре Моруа, Ромен Роллан, Стефан Цвейг, Юрий Тынянов - да разве всех перечесть?

Один знакомый журналист недавно на полном серьезе сетовал: вон о любовницах Пушкина сколько написано, а о женщинах Шевченко - почти ничего. Украина по-прежнему все боится, осторожничает...

Господи, дольше бы она осторожничала в этом смысле. Прежде чем вторгаться в чужую жизнь, нужно тщательно вымыть руки. Да и душу тоже.