Парад уродов Оксаны Робски

Российские издательские концерны, которые за годы ельцинской псевдолиберальной псевдодемократии и путинской реакции на нее хорошо продвинулись в деле умелого создания литературных брэндов, похоже, и не собираются останавливаться на достигнутом. Еще в начале девяностых по инерции литературозависимый «пипл» одной шестой земной суши принялся послушно «хавать» попсовых Абдуллаева, Шитова и Серову. Дела пошли хорошо и очень хорошо. «Пипл» причмокивал. Москва ежемесячно тратила сотни тонн сибирского леса на дешевое транспортное чтиво и делала деньги. Москва всегда делает деньги. Появлялись все новые и новые брэнды, которые постепенно начали удовлетворять всевозможные сегменты читательской аудитории. Хотите почитать на ночь стилизованный детектив с претензией на интеллектуализм? Тогда вам стоит взять Акунина. Вам нужен женский детектив на 20 остановок метро с двумя пересадками? Лучше Донцовой не найти. Сегодня московские издатели пошли еще дальше в своем умении делать деньги из воздуха. «Росмэн» изобрел очередного поп-литературного киборга на постсоветские головы. А имя ему Оксана Робски.

Читая ее первый роман «Casual», я не раз ловил себя на мысли: неужели секрет литературного успеха заключается в неумении писать? Нет, составлять фразы двадцатишестилетняя (по ее словам) Оксана Робски умеет. Более того, в написанном чувствуется определенный сложный жизненный опыт человека, который за восемь лет своего московского существования успел изрядно пообтереться в мире «богатеньких буратин», вобрав в себя все его возможные привычки, стереотипы и поведенческие установки. Не откажешь писательнице и в определенной литературной эрудиции: «Casual» буквально нашпигован обрывками чужих текстов, что, пожалуй, выгодно отличает его от обычного школьного произведения на заданную тему, написанного не обделенной талантом десятиклассницей. При желании там можно даже найти следы (ба!) Бегбедера с Уэльбеком. Не говоря уже о Тарантино. Но станет ли от этого меньше печаль?

Вопрос не в том, можно ли этот, с позволения сказать, роман называть литературой. (Литературой при желании можно назвать все — от телефонного справочника до надписей на памятниках.) На самом деле фокус в том, что на каждый товар находится покупатель. Нет, даже немного иначе: покупатель определенным образом сам включен в создание товара. И девушка с хрестоматийным украинским именем Оксана и экзотической фамилией Робски очень хорошо усвоила этот маркетинговый принцип, создав текстовый товар об очень богатых людях с московского Рублевско-Успенского шоссе, некоего аналога киевской Кончи-Заспы. И главной ее целью или идеей, как учили нас в советской школе на уроках литературы, было явить читателю тривиальную истину: богатые тоже люди и тоже плачут. Иными словами, показать человеческое лицо мира московских нуворишей и их «героических» содержанок.

Кратко о сюжете. Еще довольно молодую жену успешного московского бизнесмена Сержа постигло двойное горе. В первых абзацах книги мы узнаем, что муж изменил ей с молодой блондинкой. И сразу — без особых переходов и лирических отступлений — был застрелен неизвестными в масках. Грамотно — с контрольным выстрелом в голову. Милиция подозревает ее в убийстве по личным мотивам, однако невидимые силы отводят это подозрение. Увидев фоторобот убийцы, героиня «заказывает» его знакомому киллеру. Выполняя заказ, тот узнает, что на самом деле убийца не «Окунь», а «Вова Крыса». Кроме того, каким-то чудом остается в живых водитель Сержа, который подтверждает эту информацию и дает показания против «Крысы». Девушка несколько абзацев раскаивается за невинно убиенного и с головой ныряет в собственный бизнес — начинает продавать сыворотку. Параллельно появляется еще несколько сюжетных линий. Оказывается, муж перед смертью успел оплодотворить блондинку, и наша героиня из благородных побуждений начинает финансово поддерживать ее существование...

Пересказывать сюжет дальше смысла нет, поскольку наиболее интересен в романе на самом деле не он — не прописанный до конца, непродуманный и в целом банальный. В конце вас ждет неминуемый счастливый конец с неминуемым принцем на белом коне, который избавит нашу страдалицу от всех ее проблем: ей уже никогда не нужно будет продавать заложенный дом за три с половиной миллиона долларов, самой вести бизнес и отказываться от укоренившихся привычек.

На самом деле основная изюминка романа Робски — якобы небрежное, но очень подробное и навязчивое описание быта главной героини и ее многочисленных подруг. Здесь важно все: кто сколько тратит на шопинг, что и в каких ресторанах ест, где отдыхает, как и у кого одевается и в какую школу отдает детей. Отважусь предположить, что именно быт жителей пресыщенной Рублевки и является главным героем произведения, его смыслом и бессмыслицей. Писательница претендует на роль некоего Гиляровского в юбке начала ХХІ века. И именно это останется от брэнда Робски в веках. Если через 150 лет любознательным краеведам и культурным антропологам захочется узнать, как жили московские богачи во время правления Путина, «Casual» может оказаться для этого неисчерпаемым источником. Однако не уверен, смогут ли потомки достойно оценить иронию автора: «Вероника рассказывала про Марбелью. Море холодное, арабов много, цены высокие. В следующем году поедет снова». Будут ли выглядеть психически адекватными люди с подобной жизненной логикой? Нормальный человек не поедет во второй раз отдыхать туда, где холодное море и высокие цены (об арабах политкорректно умолчу). Нормальный человек не может мыслить таким образом: «Я покосилась на ее джинсы за шестьсот долларов, и слова сочувствия застряли у меня в горле». Но жена-иждивенка богача московского разлива 2005 года мыслит именно так и не иначе, и в этом я Робски доверяю как авторитетному человеку — она знает об этом изнутри. Сама небось ездила в Куршевель, ела макароны с белыми трюфелями (30 долларов за грамм) и откуда-то знает, что содержание Барби обходится дороже, чем содержание ребенка.

Главная героиня после смерти мужа пытается выбраться из порочного круга жизни иждивенки, занявшись собственным бизнесом. Ей даже начинает льстить, когда мужья подружек заговаривают с ней как с равной. Однако проект эволюции — от пассивной иждивенки до активной человеческой единицы — проваливается после тяжелой болезни и краха бизнеса. При положительном разрешении этого проекта российские феминистки точно объявили бы ее своим или частично своим автором. Однако Робски снова загоняет свою героиню в прокрустово ложе стандартной роли иждивенки, возвращая ее на круги своя — под крыло надежного, как швейцарский банк, и успешного мужа Кости, который снова обеспечит ее беззаботное существование иждивенки по схеме «дом — ресторан — салон — шопинг — курорт — тусовки и — подружки, подружки, подружки...». А главной жизненной проблемой будет не позволить мужу уйти к молодой любовнице. И так — до следующего контрольного выстрела в голову.

Любому психически адекватному человеку (и не важно — бедному, среднего благосостояния, богатому или очень богатому) «Casual» покажется неким «парадом уродов», после прочтения которого одним захочется посмеяться и покрутить пальцем у виска, другим — смачно обругать, а третьим — взяться за оружие и перестрелять этих ублюдков к чертовой матери. Трагедия постсоветских «новых богачей» (и особенно их женского окружения; зачастую это обычные провинциальные барби-парвеню, которым неожиданно посчастливилось выскочить замуж за богатого) именно в том и заключается, что они не знают настоящей цены своему богатству и не представляют, какое применение ему придумать. Конечно, читать подобное в стране, где 30% населения живет за чертой бедности, — изощренное моральное унижение. Не удивлюсь, если именно романы Робски переполнят в России чашу народного гнева. И тогда — кто знает, не ожидает ли Россию русский бунт, «бессмысленный и беспощадный». Если же у читателя данный паноптикум способен вызывать какие-либо положительные эмоции, то этот читатель либо уже давно утратил связь с реальностью, либо просто сам принадлежит к немногочисленной, но одиозной категории этих самых иждивенок, для которых рай на земле уже давно настал.

Вместо того чтобы пытаться найти определенный modus vivendi между миром богатых и бедных, писанина вроде романов Робски углубляет и без того глубокую и потенциально опасную пропасть в постсоветских обществах, где одни могут без зазрения совести ездить на BMW за 150 тысяч «убитых ежиков» и оставлять по 300 долларов чаевых в ресторанах, а другие — по пять раз использовать один чайный пакетик.

Робски прибегает к хитрому литературному ходу: она развлекает одних (целевую аудиторию — «барби» и тех, кого действительно интересует их быт) и информирует других (тех, кто по инерции либо целенаправленно следит за попсовой и гламурной литературой), на самом деле умело «разводя» и первых, и вторых. Жизнь жителей Барвих и Конча-Засп за высокими заборами, сложной системой сигнализации и охраной, как бы реалистично ни была она описана, относится к сфере фантастического. Кроме чисто социальной пропасти между «моим» и «их» миром, лично я склонен усматривать пропасть антропологическую: мы — на самом деле разные человеческие виды. Временами я ловил себя на мысли, что автор пишет о людях, живущих на другой планете. Настолько непривычно и комично их сознание. «Когда ты замужем, даже если ты ничего не делаешь, а валяешься весь день перед телевизором, в этом все равно есть смысл, потому что ты не просто так валяешься перед телевизором, а ждешь вечера, а вечером приходит с работы муж и получается, что ты не время убивала, а прожила еще один полноценный день семейной жизни». Вот такое оно — скромное обаяние буржуазии по-русски.

Нет, Оксана Робски все-таки умеет писать. Пустую литературу о пустых и для пустых людей. Только, думается, лучше бы она занялась чем-то другим. Например, начала продавать сыворотку.

Оксана РОБСКИ, Casual. Москва: Росмэн, Р Плюс, 2005.