ОТ «КАЛИГАРИ» ДО ПУШКИНА УКРАИНСКИЙ ФИЛЬМ НАКОНЕЦ-ТО ВЫИГРАЛ ГЛАВНЫЙ ПРИЗ НА МЕЖДУНАРОДНОМ КИНОФЕСТИВАЛЕ

Родился еще один кинофестиваль. Много их раскидано по белу свету, а вот поди ж ты — все мало. Особенно европейцам. Хочется им внедрять новые культурные проекты, которые бы чему-то и как-то способствовали. Нередко чувствуя собственную пресыщенность, они пытаются выстроить мосты в иные культурные миры — в надежде на подпитку, обогащение энергиями и ценностными установками. Поэтому в такой моде азиатское кино. Немногочисленные африканские ленты тоже вызывают интерес: а ну как что откроется… Народы и культуры бывшего СССР в свою очередь нередко воспринимаются в контексте экзотики и каких-то грядущих перестроек мирового культурного космоса. Охота пощупать, на рентгеновском аппарате поглядеть.

Новый кинофестиваль называется по-английски: goEast, фестиваль фильмов Центральной и Восточной Европы. На плакате черная жирная стрелка недвузначно указывала на восток: туда, откуда еще Освальд Шпенлер в своем «Закате Европы» ожидал свежих идей, людей и энергий, полагая, что Запад уж ни на что не способен. Хотя мы-то по-прежнему ожидаем манны небесной из атлантических земель, это непререкаемый нынче «старший брат», покруче российского. В первую очередь Германия, конечно. С ней сегодня наиболее активные контакты в культуре и экономике, она, пожалуй, более других благоволит нам и даже покровительствует. Очень активен в Украине Гете-институт, неизменно интересуется нами авторитетнейший Берлинский кинофестиваль…

На немецкой земле, в Висбадене, и проходит goEast. Это, как известно, город-курорт, город богатых людей. Столица, между прочим, земли Хессен. Именно здесь был основан Немецкий киноинститут, DIF (ныне он находится рядом, во Франкфурте-на-Майне), тут располагается киноархив института. Правят им женщины — директором является Клаудиа Диллман, одна из ее помощниц, выходец из эсэсэровских земель Светлана Сикора… Они и придумали этот фестиваль, и потому, наверное, получился он уютным, улыбчивым, нежным.

В тех краях немало русских и русскоязычных. Их вообще теперь много в Германии. Не только в настоящем. Например, в городском музее центральное место занимает экспозиция работ знаменитого Алексея Явленского. В соседних залах — инсталляции Ильи Кабакова. Поехали на экскурсию в близлежащие окрестности — русская церковь и русские фамилии на надгробьях кладбища. Повели в казино… Ну, конечно же, половина объяснений экскурсовода касалась самого знаменитого висбаденского игрока Федора Достоевского. А вот и дом, где он жил. На самом фестивале русский язык не стеснял никого — рядышком с немецким он и был рабочим инструментом общения.

В конкурсной программе показали фильмы из Польши, Венгрии, Чехии, России, Украины, Латвии, Эстонии, Узбекистана. Победила наша украинская картина «Второстепенные люди» — благодаря и своим художественным достоинствам, и громадному авторитету режиссера Киры Муратовой. Мне уже приходилось писать об этом фильме («ЗН», 8 марта; кстати, по вине редакции была допущена нелепая техническая ошибка — под фотографией написали фамилию другой актрисы, хотя на самом деле это Наталья Бузько). К сказанному остается добавить, что уже и не припомнить, когда в последний раз наш кинематографист получал главный приз на международном фестивале. Будем надеяться, что это добрый знак перемен.

Главный приз оказался разделенным между двумя картинами — рядом с Муратовой встали создатели польского фильма «Большой зверь». Сценарная основа принадлежит знаменитому польскому режиссеру Кшиштофу Кеслевскому, еще в 1973 году он предлагал сделать такой фильм. Тогда не сложилось. И вот теперь, уже после смерти автора, актер и режиссер Ежи Штур поставил картину. Он сам и играет главного персонажа, провинциального банковского клерка Савицкого, у которого нежданно-негаданно заводится немалая скотинка — верблюд. И он, и супруга его приросли к заезжей живности всей душой. Пан Зигмунт поигрывает на кларнете, верблюд ему подпевает — и такая получилась идиллия. Особенно вечерами, когда семья ужинает втроем — верблюжья морда встраивается в портретную галерею, и все путем…

Но вот земляки Савицкого, жители небольшого городка, почему-то не в восторге. И не то чтобы верблюд им чем-то мешал. Просто тут мерещилось им нарушение логики естественного бытия. Не полагается верблюду жить в Польше иначе, как в зоопарке. Дело доходит до демонстраций протеста. Но банковский клерк с супругой проявляют невиданное упорство, отстаивая суверенное право иметь экзотический образ жизни. От них добиваются рациональных мотивировок: но их попросту нет. Просто хочется любить вот это животное, даже жертвуя своим душевным спокойствием. А потом верблюд исчезнет — столь же загадочно, как и возникнет. И в тоске неизбывной Савицкий с женой едут в Варшаву и там в зоопарке милуются с сородичами пропавшего зверя.

Симптоматично, что жюри (его возглавлял Кшиштоф Занусси) отдало предпочтение фильмам о маргиналах. На Западе сейчас, как известно, ни о чем не пекутся больше, как о своей политкорректности. Сытая, «центральная» жизнь как-то неинтересна — в ней слишком много пресного, просчитанного, рационального, обезличенного, наконец, и это, быть может, главная причина отталкивания от такой жизни: слишком в ней все задано. Польский фильм, правда, показался мне несколько архаичным: едва ли не на антимещанскую тематику. Хотя, как видите, интерес к подобным историям не пропал.

Ну а второй по значению приз достался венгерской картине «Паспорт» Петера Готара. В нем и о нас. Горемычного пьяницу Йошку родственники женят на девушке из украинского города Берегово, что в Закарпатье. Елизавета наполовину венгерка, но говорит по-русски, и деваться ей, собственно, некуда: на счетчике уж 33 года, а там, где она работает, на кирпичном заводе, сплоченный женский коллектив, и только. Подруги немного завидуют (за границу едет жить!) и вместе с тем рады за нее: повезло, чего тут говорить. Елизавета девушка простая, от жизни ничего особенного уже, видимо, не ждала. Не ждет и тут. Однако то, что мы видим в венгерской части повествования, никак не умещается в наши представления о Венгрии как о вполне европейской, по быту и культуре, стране. Если бы не какие-то незначительные аксессуары современной жизни, можно было бы подумать, что все происходит в занюханной деревушке где-нибудь в Украине или даже Казахстане (степь, пыльная огромная степь), и не сегодня, а лет эдак 30—40 назад. Старый быт, почти полное отсутствие техники (даже трактора завалящего нет), примитивное домашнее хозяйство… И пьянство Йошки, чем дальше, тем беспробуднее. В отчаянии Елизавета отправляется вместе с дочкой обратно домой. Однако без документов ее не пропускают, и она начинает скитаться по Венгрии. В финале оказывается в Будапеште, где продолжает находиться в буквальном смысле слова в подвешенном состоянии.

Жесткая, крайне жесткая по стилистике, языку картина. Очень сомневаюсь (я об этом сказал во время обсуждения фильма), что в Украине может появиться нечто похожее по трезвости и беспощадности отношения к себе и своей жизни. Один из московских киноведов в шутку сказал, что украинское телевидение должно показывать ленту Готара ежемесячно: ведь украинская жизнь против венгерской выглядит в фильме более респектабельной. Но у венгров такие традиции: три года назад, во время венгерско-украинского киносеминара «Двойное зеркало», украинские критики отмечали эту «самоедскую» особенность венгров.

Немало самоиронии и в хорватской картине «Дух маршала Тито» Винко Брешана (к сожалению, я смотрел ее с немецкими титрами и не все понял; а публика покатывалась со смеху). Тито является народу и тот мигом воодушевляется: вооружается красными знаменами, ружьями и начинает укреплять пошатнувшуюся действительность. Главному герою фильма, полицейскому Стипану, все же удается удрать из заключения и водворить дух маршала на лодку. Но тут случилась промашка — Стипан увлекся девушкой, и Тито убывает в даль светлую, навстречу величественному небесному светилу. Но дело сделано: увидев удаляющийся Дух, народ мигом бросает оружие и возвращается к нормальной каждодневной жизни. Иррациональны всплески народного гнева, напрямую связаны с рождением надутых смешных теней.

Многого ожидали от российско-азербайджанской картины «Истинные происшествия» Мурада Ибрагимбекова. Как-никак рассказы Михаила Зощенко послужили основанием для фильма. Но — разочарование. Во-первых, не смешно. Во-вторых, сама история из жизни 20-х выглядит уже слишком далекой от нас, автору не удалось нащупать контактов с нею. А вот тоже удаленный во времени материал чешского фильма «Меланхолический цыпленок» Ярослава Брабеца (словацкий режиссер, не нашедший применения своим силам на родине) приближен к нам благодаря феноменальной операторской работе Мартина Чеха, Иржи Мацака и того же Брабеца. Очень напомнило лучшие картины украинского поэтического кино.

В рамках фестиваля провели и несколько ретроспектив. В том числе и экранизаций Пушкина. Кинотеатр «Калигари» угощал не только фильмами, но и водкой «Пушкин» — так что классического хмеля было в избытке. Самой же любопытной и острой показалась мне документальная лента россиянина Александра Громова «Три песни о Пушкине» — о том, как в разные времена власть приспосабливала классика к своим нуждам. Еще одна ретроспектива служила материалом для симпозиума «Образ другого: Кавказ». Здесь показали и два украинских фильма — «Джальма» Арнольда Кордюма (1928 г.) и «Прометей» Ивана Кавалеридзе (1935 г.). Первый, повествующий о том, как пытаются выжить из села чеченку Джальму, привезенную в Украину недавним бойцом Красной армии, понравился больше. Второй показался интересней и глубже, а немецкий киновед Ханс Шлегель отыскал в ней связи и отзвуки некоторых явлений немецкой кинокультуры. Вот тебе и взгляд Другого.

Сам симпозиум, которым руководил тот же Шлегель, собрал несколько достойных киноведов, критиков, историков и продемонстрировал, сколь много могут поведать тексты, посвященные такому непростому материалу, как войны и конфликты России на Кавказе. Но, пожалуй, об этом стоит рассказать отдельно, в другой раз.