«Ночи» в музеях. Если бы экспонаты могли рассказать

Музейное дело — довольно тревожная сфера отечественной культуры. Так как под «пылью веков» не всегда рассмотришь болезненные трещины — не только на экспонатах, но и в судьбах музейных работников. Вот уж действительно, если бы экспонаты могли говорить, то такое рассказали бы об участи своих бессребреников-хранителей…

Автору этих строк довелось работать с несколькими украинскими музеями, чьи названия в статье не упоминаются сознательно. А затем сравнить сотрудничество с работой в музеях зарубежных. И здесь, и там верно одно: музей — лакмусовая бумажка состояния культуры страны.

Состояние культуры страны, пожалуй, лучше характеризует только количество пьяных граждан и еще грязь на тротуарах.

Говорю не о частных музеях, не о музеях, получивших статус «национальный», не о культурной политике в целом. Речь идет только о музеях, формально принадлежащих государству.

Музей для обывателя. Старин­ное здание, в котором он бывал в детстве на школьных экскурсиях, рассматривая красивые вещи под отдаленный аккомпанемент экскурсовода. И еще место, где можно переждать дождь или снег между университетскими парами; прогуляться с девушкой; куда можно отвести своих детей, развлекая их в выходной день путем приобщения к прекрасному. Для пиарщика или рекламиста музей является идеальной площадкой для имиджевой рекламы. Для политика музей чаще всего — средство пиара, а для детей музей является тем, что о нем расскажут взрослые, умноженным на степень скуки либо ее отсутствия во время экскурсии. Словом, представления человека о музее зависят от уровня и наличия образования.

Музей для музейщика. Многолетние наблюдения показывают, что для музейщика музей — нечто большее, нежели обычное место работы. Со временем он склонен расценивать музейную коллекцию как свою собственность, полюбив каждый экспонат странной, но сильной, пусть и непонятной простым смертным, любовью.

Музей для музейщика — это собрание объектов научных исследований, на которые потрачены лучшие и все остальные годы жизни; второй дом, каторга, рабство, а также ревниво оберегаемое, лучшее в мире, любимое место работы. Это также покой и безмятежность работы по профессии, которую со времен Возрож­дения принято называть «гуманитарной» (от humanitas — человечность).

Во времена античности человечностью называли не милосердие, как теперь, а цицероновский идеал образования и жизненного уклада знатных римлян, «достойный человеческой жизни». Музей для музейщика — это миссия, крест, судьба, статус, предназначение и данность. Музей — любимая работа, на которую он продолжает ездить ежедневно даже в те времена, когда ровно треть его зарплаты уходит на проезд.

Принято считать, что работа музейщика скучна и неинтересна. Это не совсем так. Трудно назвать скучным устройство выставок, описание коллекций, создание и издание альбомов и каталогов, общение с реставраторами, фотографами, прессой, сотрудниками других музеев, а также с общественными деятелями. Работа музейщика предполагает лирические отступления, во время которых он роется в словарях и часами просиживает в библиотеке, собирая информацию о некой художественной школе или творчестве малоизвестного, открытого им лично замечательного художника.

Итак, музей для музейщика — это добровольное рабство, освободится от которого самостоятельно человек не в силах, поскольку никому из прирожденных музейщиков никакой свободы за пределами любимой коллекции и даром не нужно.

Значимость, известность и ценность музейного собрания от начала времен определялась владельцем коллекции. В этой роли некогда побывали: церковь (католическое средневековое искусство), глава государства (собрание Лувра объединило коллекции искусства нескольких поколений французских королей); представители политической или финансовой элиты.

Описание, хранение, анализ, репрезентация музейных экспонатов — эти и другие функции большинства музейных профессий издавна относятся к одному из видов интеллектуального труда, который во всем мире пользуется уважением.

Если не хотите сказать банальность, не говорите о престижности музейного дела никому из сколько-нибудь образованных иностранцев! Не повторяйте прописные истины: всем известно, что музеи — это визитная карточка культуры страны, лучшим подтверждением чему служила бы прогулка по нескольким не обязательно всемирно известным европейским музеям.

Состояние музея симптоматично. Лучшего метода определить культурный уровень страны не существует. Отсутствие в залах выставочных стендов, возраст которых менее 30 лет, или выставки утюгов на фоне произведений искусства XV века, наличие книжного магазина в холле музея, заполненного полноцветными каталогами с историей коллекции на 20 языках мира, — эти и другие признаки лучше всякого репрезентативного интервью характеризуют страну и город, в котором данный музей расположен. Ваше дело — наслаждаться произведениями искусства и делать выводы.

О каталогах. В любой европейской столице в туристических лавочках, наравне с путеводителями по городу и стране, продаются музейные буклеты. Описания музеев публикуются в самых популярных информаторах наравне с фотографиями пятизвездочных отелей, что лишний раз подтверждает незатейливую в сущности мысль: любой современный путешественник не задается вопросом о том, престижно ли бывать в музее. Он просто оставляет вещи в комнате отеля и отправляется в музей, оставляя в плане получасовые паузы на обед или кофе в соседнем ресторанчике.

Статус музея в Украине. В крайне редких случаях это статус национального музея, о чем я ничего не скажу по тем же причинам, по которым не хочу говорить о частных музеях, так как с ними все в порядке. У музея со статусом «национальный» никто и никогда не отберет ни здание, ни прилегающие территории; сотрудники музеев со статусом «национальный», судя по моим знакомым, похожи на современных, активных, довольных жизнью молодых людей, которым не вредит сравнение с иностранными коллегами.

Зато музеи категории «другие» выглядят совсем иначе. Государственные музеи, лишенные статуса «национальный», подчиняются Министерству культуры, а также управлению культуры; филиалы музеев — крупным музеям.

Практически всегда правая рука руководства не знает, что делает левая, поскольку его состав слишком велик для нормальной координации (анализировать тонкости работы Министер­ства культуры не стану, ознакомив читателя с рядом результатов его деятельности, к каковой относится музейная сфера). Отсутствие координации, к примеру, сказывается в том, что обещания надбавок к зарплатам мирно уживаются с полной беспомощностью в вопросе, скажем, предоставления собственного автономного здания, приспособленного для художественных экспозиций, для бездомного Музея истории Киева.

Статус музейщиков… Статус музейного сотрудника, как правило, вызывает сочувствие. Теперь, как и десять лет назад, привычно думать о том, что музейный сотрудник априори нищ как церковная крыса, зато богат некой другой, внутренней, духовной красотой, непонятной большинству простых смертных, и ею одной вполне доволен.

К сожалению, большинство не ошибается. Музейщики — одна из самых беззащитных и, к сожалению, безответных категорий отечественных гуманитариев. Музейщик мало похож на рекламного идеального гражданина, знающего несколько иностранных языков, спортивного, подтянутого, энергичного и модно одетого. И дело не в том, что сотрудник музея брезгует объективной действительностью, будучи существом высокодуховным. Дело в том, что он не может себе позволить ничего из перечисленных благ. Его отсутст­вие любопытства к жизни и, следовательно, преждевременная старость объясняются незамысловатой нищетой.

Нанимая на работу младшего научного сотрудника, предположительно — выпускника Академии художеств, музей, согласно законодательству, оплачивает его труд суммой, равной приблизительно 1,5 минимальным зарплатам. Ссылаясь на издание «Довід­ник кадровика» (№ 10 (64) 2007, www.mediapro.com.ua), уточним: труд научного сотрудника, специалиста, относящегося к категории V — «Культурно-освітні заклади та архівні заклади» (бібліотеки, централізовані бібліотечні системи, музеї, панорами, виставки, заклади музейного типу, клуби, центри культури і дозвілля, парки культури і зоопарки (!), будинки народної творчості, архіви та архівні заклади), — работающего в «національних закладах», оплачивается, согласно единой тарифной сетке, по шкале 9—14; работа в учреждениях, которые определяются здесь как «інші заклади», оценивается по шкале 8—13. Единая тарифная сетка на стр. 22 поясняет: категории 8—13 означают умножение оклада (ставки), или минимальной заработной платы, на соответствующую цифру в ЕТС. Сложно? Пожалуй. Может быть, ситуацию разъяснит не легкий, но доходчивый слог поправки к постановлению Кабинета министров Украины от 04.04.2007 № 602. Здесь сказано: «Розмір посадового окладу (тарифної ставки) працівника 1 тарифного розряду встановлюється починаючи з 1 квітня 2007 р. на рівні законодавчо визначеного розміру мінімальної заробітної плати…»

Отметим, что сумма минимальной зарплаты ни на этой, ни на соседних страницах не указана, таким образом, попытка определить сумму любого оклада превращается в уравнение с одним неизвестным. Продол­жим попытку определения оплаты труда младшего научного сотрудника музея, обозначенного в единой тарифной сетке в качестве не «національного», а «іншого закладу». Устная беседа с бухгалтером одного из киевских музеев категории «інші», то есть лишенных статуса «национальный», показывает: минимальный оклад с октября месяца сего года равнялся 460 грн. Умножив гигантскую сумму на коэффициент 1, 64 — максимум, положенный младшему научному сотруднику «іншого» музея, — получим 754 грн. И учтем, что внутримузейные нагрузки — скажем, проведение экскурсий — пополняют фонд музея, никак не отражаясь на ежемесячной зарплате.

Отнимая стоимость платы за жилье, свет и воду (в среднем 170 грн.), платы за телефон, мобильный и Интернет (еще 100), стоимость проезда на работу (пользование маршрутками и метро минимум 3 грн. в день, итого 90 грн. в месяц), в распоряжении остается 394 грн. Распорядившись ею грамотно, младший научный сотрудник, ни в чем себе не отказывая, может потратиться на еду, новые книги, курсы иностранного языка, кино, спортзалы и поездки по стране в выходные дни.

Не обязательно знать выс­шую математику для того, чтобы понять: музейщик НИКОГДА не будет посещать курсы английского, поскольку его месячная зар­плата равна месячному взносу на таковые. Поэтому английский вместе со спортом, собственной библиотекой, поездками и элементарным комфортом, не говоря о полноценном питании, можно надолго вычеркнуть из списка планов, пополнив ими другой список — список интересов.

Учитывая то, что работа с 9.00 до 18.00 лишает младшего научного сотрудника сил и возможностей для дополнительного заработка, нетрудно понять, как именно в бюджетных организациях оплачивается интеллектуальный труд. Позволю себе метафору резкую, но доходчивую: эта модель отношений приемлема только в концентраци­онном лагере, господа. Только в такого рода местах напряженный труд заставляет работника голодать.

Все вышеперечисленное — хороший повод задуматься тем, кто занимается ежегодным утверждением госбюджета. Поскольку ни в одной цивилизованной стране магистр искусствоведения или выпускник факультета журналистики, работая с утра до вечера, не сталкивается с проблемой физического выживания.

По перечисленным причинам младший научный сотрудник украинского музея отоваривается в секонд-хэнде, бегает по утрам вокруг дома и учит язык самостоятельно, не отягощаясь вопросами моды, новостями кинопроката и книжными новинками. Зачем?

Указанные выше суммы объяс­няют этичность пожилых музейщиков в духе «Если хотите работать в музее, то сначала выйдите замуж за миллионера». В какой цивилизованной стране пункт «престижный брак» является непременным условием работы в музее? В удачном замужестве нет ничего дурного, но, знаете, не следует отождествлять личную жизнь с социальным статусом: вас не поймут ни феминистки, ни поборники равноправия, ни простые смертные, стремящиеся к независимости за счет прежде всего собственного труда.

Обратимся к цифрам. Надбавки за стаж работы в музее, за знание иностранных языков и т.д. зависят не только от того, какое количество дипломов вы принесли с собой. Все зависит от того, насколько хорошо к вам относится начальство. Постановление Кабмина гласит: «Відпо­відність вченого звання та наукового ступеня профілю діяльності працівника на займаній посаді визначається керівником установи, закладу або організації». Что это значит на практике? Что, в сущности, диплом о высшем искусствоведческом образовании влияет на зар­плату в зависимости от прихоти начальства; высшее образование оплачивается исключительно благодаря личным отношениям в коллективе.

Напомню: для того чтобы вызвать сомнения, не обязательно быть украинской аватаркой Шрека — достаточно случайно коснуться темы исследований, над которой последние тридцать лет работает, забывая публиковать результаты, ваш начальник. Случись с вами похожая неприятность, вы на практике узнаете, почему римское право не считало незнание закона достаточным поводом для освобождения от ответственности: радость, вызываемая вашим приходом, а также ваша зарплата внезапно резко сократятся.

«Музейная независимость». Чем дольше вы работаете в музее, тем с большей благодарностью на ваш труд реагирует государство, вознаграждая искусствоведа надбавками к зарплате. Но выпускник вуза, направляясь работать в музей, должен помнить: неразрешимый выбор между средствами на проезд и своевременным внесением квартплаты потеряет актуальность лет через десять, не раньше новой надбавки за стаж. Таким образом, для адекватной оплаты искусствоведческого труда в музее нужно состариться. Этим объясняется отсутствие молодых сотрудников в отечественных музеях: здравомыслящие молодые люди не привыкли работать на перспективу, то есть даром.

Музейные территории вызывают нездоровый интерес со стороны структур, никоим образом не связанных с вопросами культуры. Многолетний скандал с Кловским дворцом, отобранным у Музея истории Киева в пользу Верховного суда; систематические пожары в Пирогово, похожие истории с меньшим общественным резонансом — все подтверждает незамысловатую истину: музеи — одна из самых беззащитных гуманитарных структур в государстве. Подчиняясь нескольким руководителям одновременно, государственные музеи фактически служат мишенью для любой финансовой структуры, способной повлиять на управление культуры, муниципалитет или Министерство культуры, чьи полномочия в музейной сфере не безграничны, а деятельность пассивна.

Общественный статус музейщика начинается и заканчивается в сфере конституционной и экономической — где, казалось бы, гуманитарию делать нечего. К сожалению, ответ на вопрос об адекватности размеров минимальной заработной платы требованиям объективной действительности расположен именно там. Независимость в такой ситуации невозможна, полноценная научная работа, впрочем, тоже, поскольку годы на голодном пайке плохо сказываются на интеллектуальном потенциале.

Музейщики никогда не были миллионерами; музейная зарплата не сравнится с зарплатой программиста или банковского служащего ни в одной стране мира. Но уровень, согласно которому музейщик живет не на, а за чертой бедности, возможен только в стране, увы, третьего мира. Именно там престижность интеллектуального труда нужно постоянно доказывать.

Что может сделать в этой ситуации искусствовед, стремящийся работать по специальности? Терпеть; поступить, согласно рекомендациям старших товарищей, на чье-либо иждивение; отправиться работать за границу, воспользовавшись какой-нибудь грантовой программой одной из стран, адекватно относящихся к интеллектуальному труду; либо просто сменить профессию, к чему, похоже, склоняет охотнее всего культурная политика Украины. Здесь труд дворника оплачивается в три раза выше, чем труд дипломированного искусствоведа; это говорит о том, что грязь заботит государство больше, нежели вопросы репрезентации собственной культуры.

Что можно сделать для того, чтобы защитить музеи от проблем, скажем, распределения земельных участков? Видимо, ждать своей очереди для получения статуса «национальный музей»? Похоже, другого пути нет! Статус «национальный» теоретически обеспечивает как музеям, так и музейщикам ту самую независимость, о которой с таким удовольствием все говорят после оранжевой революции. Возможно, произойди такое чудо — и минимальная зарплата музейщика действительно позволит забыть о голоде; провинциальные музеи не станут сдавать в аренду выставочные залы; коллекции будут лучше охранять, в том числе и от пожаров; и вопросы о том, где должен находиться музей, лишенный помещения, наконец потеряют актуальность.

Именно в этом случае вопрос о том, что такое украинская культура и в чем она выражается, вызывал бы меньше обидных комментариев.