Николай Мушинка: «Если исчезнет диалект, обеднеет культура целого народа»

Николай Мушинка - профессор нескольких университетов, доктор наук, иностранный член НАН Украины, гражданин Словакии. Мало кто знает, что Н.Мушинка является владельцем коллекции произведений художника Олексы Новакивского. На днях, после 22-летнего перерыва, он снова привез ее во Львов. Перед открытием выставки в музее художника Николай Мушинка согласился ответить на вопросы собкора газеты ZN.UA.

- Профилем моей работы является этнология, прежде всего - украинистика. Творчеством Олексы Новакивского я заинтересовался случайно, когда в начале 1960-х годов ко мне в руки попал архив украинского общественного деятеля Евгения Вырового из Екатеринославщины, основателя «Просвіти», известного нумизмата. В отличие от других эмигрантов, он не убегал на Запад, потому что политикой никогда не занимался. Однако когда его пришли арестовывать, укоротил себе жизнь, выпрыгнув из окна. В его доме сделали обыск, но в подвал не заглянули. А именно там через много лет я нашел его архив, в частности и рукопись неизвестного тогда автора - 202 густо исписанные страницы о художнике Олексе. Очень легко установил, о ком именно идет речь. На рукописи не было фамилии автора, потому что он не хотел подставлять своих родных. Это был Иван Голубовский.

Со временем я отыскал адрес его дочери, которая жила в Праге, но не застал ее в живых. Поскольку детей и других наследников у нее не было, ее имущество отошло государству - Чехословакии. Все оно, в частности и картины О.Новакивского, попали на аукцион, на котором я оказался… единственным покупателем! И вместо того, чтобы купить одну картину, как планировал сначала, я приобрел всю коллекцию - более 30 произведений. Сейчас она насчитывает 54 картины. Это самая большая частная коллекция Новакивского за пределами родины. 22 года назад ее уже выставляли в залах дома, где жил О.Новакивский. За это время коллекция побывала в Нью-Йорке, Торонто, Филадельфии. Сейчас в Украине выросло новое поколение, которое не видело этих произведений великого художника, поэтому и решили организовать выставку.

- Новакивский - не единственное ваше увлечение. Вы - известный собиратель старины.

- Вернувшись в 1960-е годы с военной службы, я выступил основателем Музея украинской культуры в г. Свидник. Это в Восточной Словакии. Там было очень много украинцев. Как этнолог я очень тесно сотрудничаю с этим музеем. Там большая экспозиция на девять комнат. Есть в Свиднике и скансен - музей под открытым небом, где размещено 50 объектов. Среди них - даже деревянная школа, где я учился, из моего родного села Курив, что на границе с Польшей. Это единственная деревянная школа в Словакии.

- Вы были также редактором первых выпусков научного сборника музеев украинской культуры в Свиднике.

- Меня отправили учиться в аспирантуру в Киев. Там я подружился с диссидентами, из-за чего и был выдворен из Украины. Кандидатскую защитил в Праге - как раз в период Пражской весны. Но после вторжения советских войск мне припомнили мои встречи в Киеве: запретили преподавать в университетах, печататься. Единственное, что позволили, - работать пастухом в моем родном селе.

- Зато появилось много свободного времени?

- Да. Начал изучать Новакивского, печатать о нем статьи в Польше, Югославии, других странах. И потом запретили даже пасти скот, потому что меня посещали коллеги из-за границы, и службе безопасности было сложно следить за нами в лесу.

- Вы много времени посвятили изучению истории и быта украинцев Восточной Словакии. Знаю, что вам больно, что местные украинцы забывают родной язык.

- Глобализация уничтожает все традиции. Все так называемое модерное - временное. А народный опыт, материальная и духовная культура - песни, сказки, пересказы - жили тысячи лет и будут жить дальше. Я езжу по селам, все это собираю и стараюсь делать достоянием гласности. Мы должны привить любовь к традициям новому поколению, потому что если этого не будет, пропадем. Если сегодня зайти в магазин во Львове, или в моем Пряшеве, или в Нью-Йорке, всюду увидим одно и то же. Если все будем в униформе, этот мир станет неинтересным. Чем больше регионального, народного, тем лучше для мировой культуры. Потому что у каждого народа свои традиции. Последняя моя книга, которую я издал вместе с сыном, - это 650 страниц о 260 украинских селах Восточной Словакии. Первые упоминания о них датированы еще XIII-XIV вв. Теперь происходит сумасшедшая словакизация, поэтому я должен рассказать тамошнему люду, кто были их предки.

Однако моих усилий мало. Недавно вышли еще две книги - 77-я и 78-я. Там собрано все - о литературе, украинистике, языке, культуре. Первый экземпляр всегда дарю жене, которая мне очень помогает в работе. К величайшему сожалению, 20 лет я был вне университета. А за это время мог бы воспитать свою школу. Например, мой сын Олесь Мушинка стал доктором наук по фольклористике. Работает в Словакии, но посвятил себя цыганской проблематике.

- А как вы начали собирать народные песни?

- Первая моя книга - «З глибини віків» - вышла в 1967 году. Это антология фольклора украинцев Восточной Словакии почти на 400 страниц, где представлены все жанры. Потом было еще несколько сборников, монография о репертуаре народной певицы Анци Ябур из Стащина «Срібна роса».

Также исследовал фольклор украинцев в Румынии, Польше. В 1957 году вместе с профессором Ярославом Панькевичем начал записывать фольклор на магнитофон. Со временем из этого множества записей составили 104 компакт-диска. На их основе издали четыре монографии. Никого из тех людей уже нет среди живых, но их рассказы сохранены для потомков.

Приведу пример. Я встречался с певицей Марией Макара, в девичестве - Гойсак. С ее уст еще в 1912 году записывал народные песни Филарет Колесса, который опубликовал 760 песен галицкой Лемковщины. Открывает его сборник произведение, напетое 12-летней девочкой Марией Гойсак, - большое, на 35 куплетов. Когда я нашел Марию в 1970-е годы, она рассказала, как в их село приезжал Ф.Колесса. По моей просьбе женщина спела песню «Ой їхали козаки з обозу, стали біля перелозу...» Тогда у меня не было с собой сборника песен Ф.Колессы, но когда я приехал домой и сверил слова, был поражен: ни единого слова она не переиначила.

Когда потом спросил Марию Макару, уже старенькую бабушку: «Як же ви так усе запам’ятали, нічого не пропустили, не додали?», она ответила: «Пане Миколо, для мене пісня - молитва. А ви коли-небудь з молитви якесь слово викидали чи, може, додавали?» Это истинная правда. Теперь у меня записанных от нее более 250 песен, которые до сих пор я не опубликовал. Интересно, что когда была Лемковская ватра, то решили провести конкурс для определения лучшего хранителя фольклора. Участвовать в конкурсе вызвались 12 девушек. И, несмотря на то, что Марии Макар среди желающих не было (потому что она уже не могла ходить), именно ей присудили первую премию!

- Во многих интервью вы жалеете, что украинцы Словакии забывают свою культуру.

- Это большое несчастье, ведь наши предки считали себя русинами. Термина «украинцы» у нас не было, мы назывались людьми русской веры. Коммунистическая власть Словакии под влиянием Советского Союза сделала большую ошибку, решив, что никаких русинов нет, потому что все являются украинцами. К тому же бандеровское движение тогда упрекали в больших преступлениях, и многие люди начали записываться словаками. Период украинизации имел большое положительное влияние - были изданы тысячи книг, в Словакии пооткрывались украинские школы, гимназии. Однако после
1995 года словацкое правительство их ликвидировало. А родители не очень и сопротивлялись: если дети окончат украинскую школу, куда они пойдут? На родном языке разговаривать научатся в семье, так пусть лучше изучают английский или какой-то другой язык. Теперь вырастают дети, которые уже не знают даже украинской азбуки. Когда я готовил монографию о своем родном селе, то вынужден был писать на словацком языке.

В 260 селах, которые мы отобрали, еще разговаривают на русинском диалекте. Пройдет 50-60 лет - и мы будем словаками украинско-русинского происхождения. И если исчезнет диалект, народный говор, обеднеет культура целого народа. Это касается не только украинской, словацкой, но и мировой культуры. Когда какому-то растению или животному угрожает исчезновение, то международные организации прилагают огромные усилия, чтобы они не пропали. А здесь на наших глазах исчезает целая национальная группа. Так неужели мы можем оставаться равнодушными?

- Так все плохо?

- Обнадеживает то, что сейчас каждое село хочет иметь что-то своеобразное. Почти в каждом населенном пункте есть этнографические дома. Мы это очень поддерживаем. В междувоенный период для села было стыдно иметь деревянную церковь, потому что у соседей стояла каменная. На сегодняшний день в Словакии сохранилось 47 деревянных церквей. Еще в 1964 году мы добились, чтобы они вошли в каталог памятников национальной культуры. Теперь три из них попали в список памятников ЮНЕСКО - люди начинают понимать их ценность. Есть случаи, когда крестьяне хотят вернуть церкви, которые когда-то были проданы Чехии. Но пока это невозможно. Поэтому крестьяне посылают народных мастеров, чтобы те изучили образцы народной деревянной архитектуры, чтобы потом адекватно их воссоздать. И это хорошо.