Небо и земля Леонида Быкова

11 апреля 1979 года произошла эта трагедия... 46-й километр трассы Киев — Минск: Леонид Быков возвращается с дачи на своей белой «Волге»... Дальше — тишина. Впрочем, время — а исполняется уже 30 лет со дня его смерти — не оставляет имя Быкова в тиши забвения. Его помнят, любят его фильмы: и его актерские дебюты («Алешкина любовь», «Максим Перепелица», «Добровольцы») и его режиссерские работы на Киевской киностудии имени Александра Довженко — «В бой идут одни «старики», «Аты-баты, шли солдаты…».

Быков пришел в советский кинематограф в самый благоприятный период — время оттепели. Считается, что фильмы, в которых снимался Леонид Быков во второй половине 1950-х, начиная с первой главной роли в «Максиме Перепели­це», были «периферией» кино.

Но вот парадокс — они приобрели чрезвычайную популярность. Собственно, все картины, где снимался Быков, и сегодня не исчезли в вихре времени как раз благодаря его актерской игре.

Образы, им созданные, не устарели независимо от уровня фильмов. И понятнее становится секрет его популярности: сегодня герои Леонида Быкова по-прежнему привлекают гуманистическим посылом, искренними, живыми и неповторимыми характерами.

Своеобразность великого актера особо заметна, когда речь идет о его комедийном таланте. Отличие между комедиями с его участием и нынешними просто поразительное. Скажем, предлагаемый сегодня «юмор» творят при помощи масок, сериальности, перехода персонажей из одного сюжета в другой. Эти маски довольно быстро надоедают зрителям. Еще худший, но очень распространенный способ смешить зрителя предлагает телевидение — банальное кривляние.

Во второй половине 1950-х годов талант естественных носителей юмора ценился на вес золота. Тогдашний европейский контекст комедийного жанра чрезвычайно интересен и разнообразен: фактически в каждой стране был любимый комик. Итальянец Тото олицетворял неистребимый оптимизм низших пластов общества, потешал неуклюжестью своих персонажей француз Фернандель, неутомимостью и вездесущностью — Бурвиль и де Фюнес; персонажи английского кино стоически выносили любые напасти, и даже с переломанными руками-ногами смешили зрителей своими приключениями. Жесткий юмор нес печать военного лихолетья и вместе с тем помогал избавляться от него, воплощая правило: расставаться с прошлым смеясь.

* * *

Украинцы же, для которых тяжелые годы уж слишком затянулись в историческом времени, казалось, должны были бы разучиться смеяться. К счастью, чувство юмора, способность «завить горе веревочкой», посмеяться и над врагами и над собою, лечить душу шутками являются врожденными чертами нашего народа. Слова Леонида Быкова (их зафиксировал Евгений Матвеев) об улыбающейся душе народа, даже когда ей больно, вполне соответствуют действительности.

У Быкова не было нужды надевать маску, его лицо было чрезвычайно выразительным и легко запоминалось. В различных ситуациях фильмов он оставался самим собой и вместе с тем был другим — персонажем ленты. И поскольку это было интересно и захватывающе, возникал магнетизм, притягательная сила, природу которой даже трудно объяснить.

Например, Максим Перепелица — вроде бы ничего особенного, затейник, говорун, но какой находчивый, артистичный, органичный!

Однако Леонид Быков никогда не повторялся. Не хотел ограничивать себя каким-то амплуа. Хотя это и обеспечило бы ему спокойную, сытую жизнь.

Кто-то заметил, что талант Леонида Быкова был внешне невидным, порой даже застенчиво-скромным. Но эта характеристика касалась его человеческого характера. Но как их разделить — человека и художника? И потому сегодня, три десятилетия спустя, легко представляем Быкова-человека по его ролям...

* * *

Он засиял сразу. С первой съемки на пробах к фильму «Судьба Марины» (1954) его полюбил внимательный глаз кинокамеры.

Оценивая его работу уже в «Майс­ких звездах», режиссер Станис­лав Ростоцкий вспоминает слезы, невольно выступавшие на глазах у людей, задействованных в массовой сцене, когда погибал герой Леонида Быкова (танкист). «За­канчивалась игра — появлялась правда», — резюмировал Ростоцкий.

Какая она, правда Леонида Быкова? Пока формировался как личность, он спешил успеть самореализоваться, или, другими словами, осуществить мечту. Стать летчиком не сложилось — его не взяли в училище из-за того, что был несовершеннолетним. К счастью, у него была еще одна мечта (или призвание?) — стать актером.

Уже с первых шагов в искусстве отказывался двигаться по проторенному пути. Именно тогда, когда Быков стал на актерский путь, кино реанимировало попираемую в течение нескольких десятилетий правду. Как писал Михаил Ромм, боролось с налетом театральщины, постепенно восстанавливая естественное поведение человека на экране: жизнь, а не изображение жизни, чувство, увиденное кинокамерой, а не условное изображение чувства, целесообразное действие человека, а не театральное действо.

Дебютант в кино, Быков исповедовал и утверждал правду жизни уже тем, что был самим собой. Он привнес в комедию свободное дыхание, его герои не теряли оптимизма и чувства юмора ни в психологических, ни в героических драмах. Он преодолевал догмы, официоз, разбивая веселыми, остроумными шутками мертвечину, за несколько десятилетий тоталитарного режима сковавшую и жизнь, и искусство. Нередко заострял характеры своих героев, не боялся посмеяться с ними сам и предлагал это сделать нам.

Его правда жизни включала в себя и правду искусства. То есть художник не только предлагал действительность, но и убеждал в существовании чего-то такого, что можно квалифицировать как действительность трансцендентную.

И еще одна грань правды Быкова: он был голосом души обычных, простых людей. И этот голос был слышен, пока в обществе не исчез к нему интерес, пока не изменилась ситуация.

Жаль, что времени для его искренности выпало так мало. С окончанием оттепели и началом деформации общества, когда подлинность, порядочность, самоотверженность, искренность, даже такая невинная вещь, как чувство юмора, начали вытесняться нахальством, делячеством, непорядочностью и враньем. Леонид Быков перестает сниматься. Личность актера, относящаяся к непреходящим ценностям, была несовместима ни с официозом и идеологическими штампами, ни с вторичностью, попытками повторить ранее найденный образ весельчака и балагура без подкрепления жизненными реалиями.

Конъюнктурные кинематографисты довольно быстро перевели обычных простых людей в режим ходульных схем.

Впрочем, Быков обладал талантом очеловечивать любые, даже заидеологизированные сюжеты, отбросив лишнюю суетливость. Ему дано было оживлять мертвые схемы.

Такой, между прочим, к началу 1970-х годов могла стать и заметно девальвировавшаяся тема войны, что представляло опасность. И что любопытно, сняв фильм «В бой идут одни «старики», он не только оживил героику войны, он реализовал его как произведение многоаспектное. Во-первых, воплотил свою детскую мечту летать, во-вторых, создал кинематографический памятник павшим в войне летчикам. И, наконец, воплотил свое понимание кино как искусства тотального, синтезировавшего идеи и достижения других искусств.

В картине «В бой идут одни «старики» (1973) Быков избежал упомянутых клише, найдя свой, индивидуальный способ изображения войны, и в значительной степени это произошло благодаря его преданности юмористическо-песенной стихии. Достичь этого непросто, ведь война — дело серьезное и ответственное, но парадоксальный характер его творчества (способности сочетать несочетаемое) помог найти точную интонацию. Режиссер «Стариков» не показывает нам небо как «дом родной», ведь эта его любимая стихия стала местом сражений. Он предлагает: посмотрите, какие красивые, молодые и смелые военные летчики, как они умеют дружить, любить, петь!

И еще несколько особенностей его дилогии («Аты-баты, шли солдаты...» можно расценивать как продолжение предыдущего фильма). Быков не показывает врагов — ни одной фигуры или лица: эти образы его не интересуют, и вообще тема врага не входит в задачу режиссера. Его внимание приковано к своим, к тем, кто погиб, перед кем он ощущает себя в долгу. И если «Стариков» он посвятил «тем, кто не вернулся из боевых вылетов», то во втором фильме дает обрамление боев эпизодами современной жизни, показывает тех, кто должен помнить погибших.

Он усматривает свою миссию в том, чтобы показать, как воевали и как гибли люди, какими они были в жизни, чтобы их образы запечатлелись в памяти потомков. Без пафоса и надрыва.

Подвиг в его фильмах — это результат войны, нечто само собой разумеющееся. Война требует жертв, и их неизбежность Быков показывает откровенно. И вместе с тем переносит внимание на потомков, подчеркивает прямую связь — жизнь продолжается, помните ваших отцов и цените их самопожертвование.

Сопоставление времен — чисто кинематографический прием. И режиссер хорошо знает силу эмоционального влияния игровой стихии. Правду войны с нынешним поколением связывает очерченная в фильме сюжетная нить: Анна, дочь младшего лейтенанта Суслина и медсестры Кимы, собирает потомков тех, кто погиб в бою.

И еще общее, что объединяет оба фильма, — локальность событий. Режиссер не сторонник баталий, его внимание сосредоточено на образах, чье имя народ. И вместе с тем каждый персонаж в дилогии неповторим, особенно молодых бойцов, тех, кто не успел пожить...

Это чрезвычайный талант — жить жизнью своих персонажей, поэтому не случайно отобрал на роли «желторотиков» совсем молодых актеров, преимущественно студентов, чтобы, избежав клише, показать подвиг как человечную интимную историю.

«Это удивительная картина. В ней все сразу видно: и все ее многочисленные достоинства и совершенно явные недостатки. Но это потом, когда гаснет экран. А пока на нем разворачивается история «второй певучей», я, видевший ее с тех пор раз шесть, каждый раз плачу, как ребенок, и даже сейчас, когда я просто об этом пишу и прикасаюсь к ней душой, у меня слезы где-то рядом», — написал Алексей Симонов.

Быков отдавал фильмам не только себя, но и факты своей жизни. Его личное проявлялось, в частности, и в фамилиях персонажей фильма. Младший лейтенант Щедронов (Смуглянка) в «Стариках» носил фамилию его самого близкого друга детства; летчик Алябьев — парнишки, с которым Быков подружился в эвакуации в Барнауле.

Старшая сестра Быкова Луиза вспоминает о премьере фильма «В бой идут одни «старики» в Краматорске, городе, где рос будущий актер.

«Его несли на руках. Люди что-то говорили, смеялись, восхищались. А Анна Тимофеевна Карпач — мать Виктора Щедронова, нашего соседа и самого близкого Лени­ного друга, рыдала. Она узнала своего Вику на экране в образе Смуглян­ки не только потому, что он — лейте­нант Щедронов, и даже не потому, что он рассказывал ей, как они с Леней однажды в вагоне поезда услышали мелодию «Смуг­лянки», которая запала им в душу и которую они насвистывали потом все время, пока Витя не сбежал на фронт (он был старше Лени на два года). Она узнала его белозубую неповторимую улыбку, взгляд незабываемых глаз. Это же надо, чтобы нашелся такой актер, как Сережа Подгорный, что все, знавшие Вику, узнали его мгновенно. Вика Щедронов погиб 11 апреля 1945 года в Чехословакии... А я помню, как Леня и Вика играли в войну, как мечтали ко дню рождения Вики деревянный самолет построить. И строили».

* * *

...В его обществе уютно, как бывает уютно в ауре хорошего человека. Его фильмы хочется смотреть снова и снова. Эдакая терапия души. Можно представить, как хорошо чувствовали себя рядом с Быковым те, кому выпало с ним работать...

Каждый год 11 апреля на могиле Леонида Быкова на Байковом кладбище появляются цветы. Их при­носят все, для кого он творил свое неповторимое кино, все, кто признателен ему за это. Он освещал своим талантом жизнь реальную и творил собственный мир на экране, тем самым открывая себя миру.