На улице моей который год… Музыканты — бродяги Дхармы

Город из камня… Все замерло в анабиозе. И вдруг из-за угла доносится звон струн, или хрип саксофона, или надрывное завывание скрипки. Заворачиваешь за этот угол и видишь одного из потомков Орфея, которому ни снег, ни зной, ни дождик проливной не помеха, чтобы радовать прохожих.

«Древнейшая профессия»

У всех и всегда были свои народные, бродячие, уличные музыканты.

Еще на Руси скоморохи, а позже кобзари в своих представлениях, песнях и поэмах рассказывали, что творится в соседних поселках, описывали исторические события. И таким образом формировали «моральный облик» народных масс.

В средневековой Европе, когда королю или вельможе хотелось послушать пение, и они звали барда, певец должен был спеть три различные песни: жалобную, веселую и колыбельную. Если же барда просил петь простой поселянин, то закон повелевал поэту петь «до изнеможения». Считалось, что народ должен стоять к барду гораздо ближе, нежели король, королева и остальная знать.

Музыкальные этнографы

Выйдя из метро «Арсенальная», обнаружила среди площади двух «народных музыкантов»: Олега и Василия Бутов, отца и сына, основных участников ансамбля «Буття». «Мы ездим от села к селу к старым людям, из их уст записываем все самое давнее, самое интересное, что они знают, и исполняем без какой-либо обработки. Как услышали — так и исполнили. Мыслим, как народные музыканты. Две скрипки, цимбалы, бас, барабан с тарелочками в этом составе. Цимбалы — гуцульские, ручной работы, в них — сто семьдесят семь струн». На цимбалах играет сестра Олега Оксана. «Играем полтавскую, тернопольскую, закарпатскую и гуцульскую инструментальную музыку. Гопак, гречаныки, орлыця, польки, молодычка, краковьяк», — рассказывает о деятельности ансамбля его руководитель Олег Бут. «Лично я занимаюсь музыкой с четырех лет. Для нас игра на улице — это прежде всего общение с людьми, с другой стороны — своего рода реклама украинской традиционной музыки. Еще лет шесть назад на нас смотрели, как на придурков, мол, кто вы такие, что вы тут играете-поете? Сейчас отношение изменилось».

Музыканты выступали на таких украинских фестивалях, как «Країна мрій», «Шешори», «Трипільське коло», «Етноеволюція». Среди иностранных фестивалей, посещенных «Буттям»: Vilandi в Эстонии, Прибалтийский фестиваль, фестиваль Basel в Швейцарии, Mikolajki Folkowe в Польше.

Мое внимание привлек довольно необычный инструмент, похожий на барабан, диаметром сантиметров в сорок и высотой — в двадцать, на котором играл Бут-старший: «Это — бухало, народный украинский инструмент. Он перевешивается через плечо, и музыкант может играть на ходу. Как правило, его использовали, когда нужно было устроить свадебный ход в церковь и обратно». И ансамбль «Буття» — не единичное явление.

Не Крещатиком единым

Еще с одним чудесным гитаристом познакомилась на Европейской площади. Владимир поделился своими мыслями касательно мира и искусства.

«Как я пришел к игре на улице? Хотелось многого, но жизнь устроена так, что хороших вакансий всегда меньше, чем желающих. А нужно ведь как-то зарабатывать на хлеб насущный. Так вот на улицу и вышел, лет пять назад. На гитаре научил играть старший брат». Сейчас Владимир исполняет сложнейшие инструментальные партии, переложенные с партитуры для фортепиано, скрипки.

«У музыканта свой внутренний мир, он не зависит от того, что происходит снаружи. Общение с людьми, конечно, есть. Но редко твое настроение совпадает с настроением людей, которых видишь. Все равно держишь своего рода маску, не пускаешь внутрь — ты же не знаешь, что это за человек». Довольно сдержанно и скромно музыкант рассказывает о своих предпочтениях: «Любимое? Сейчас блюз играю, Иоганна Себастьяна Баха, старый хард-рок — Deep Purple, Джимми Хендрикс»

На вопрос, улучшилась бы жизнь уличных музыкантов, если бы в Киеве по примеру Риги и Парижа стали выдавать лицензии на право игры, Владимир ответил: «В Ялте вот выдают лицензии. Но чтобы выдавать лицензии, нужен разумный подход, нужно знать сущность работы. Я считаю, в искусство вмешиваться нельзя, и в андеграунд тоже. Это же живая природа — искусство, как оно есть в народе. Стоит просто убрать препятствия. Чем меньше этим людям мешают, тем лучше. Если исчезнут уличные художники, музыканты… Вот поэтов нет уже. Так ведь целые культуры уничтожались. Были же когда-то ваганты, бродячие поэты, да и у нас в Украине те же бандуристы».

«Часто играю не то, что хотелось бы. У публики довольно стандартный вкус. Есть десяток вещей, которые все знают: Yesterday, «Город золотой», «Лунная соната», «Полонез» Огинского и т.д. И этим все пользуются — я, мои друзья, знакомые. Я знаю вещи из рок-музыки, которые мне нравятся. Но если я для людей это буду играть — ничего не заработаю. Это та же музыка, только неизвестная. Редко увидишь, чтобы музыкант в переходе раскрывался». — «А где же раскрываться?» — возник у меня резонный вопрос. На него Владимир ответил действительно по-философски: «Мы ведь сейчас живем в своих клеточках. И в этих клеточках иногда происходят какие-то яркие события: собрались люди и принесли с собой настоящий свет. Не только в плане музыки. Может, например, прийти человек, который пишет стихи такого уровня, как Есенин, Маяковский; человек-энциклопедия, несколько талантливых музыкантов. И этот мир настоящий. Ты не увидишь этого в высших учебных заведениях культуры. Это ведь больше, чем знания.

С Костей Кропоткиным познакомилась вообще во Львове. Он автостопщик, живет сейчас в Житомире, но часто играет в Киеве, в Ялте, Севастополе, Балаклаве и прочих южных «райских уголках». Постоянно рассказывает великое множество историй о маленьких красотах и чудесах жизни. Часто они начинаются где-то так: «Как-то мы с одним волынщиком устроили такой драйв…» (барабанщиком, скрипачом, саксофонисткой, виолончелисткой, панфлейтистом, врачом, юристом — подставить нужное).

О своем музыкальном творчестве говорит: «Начал я с классики. Потом — рок. Потом — блюз. Потом — джаз. Потом — уличная музыка, то, что людям нравится. А закончилось все этникой: берется гитара, перестраивается в другой строй (соль ре соль ре соль соль). Интересно в этом строе получается «Smoke on the water» Deep Purple. На квинту — упомянутый этнический строй — и во Львове, и в Киеве кидали купюр мало, но крупные, необычная музыка на любителя».

«Мне нравится полифония. С тамбурином на ноге, с шейкером и медиатором в одной руке, другой держу гитару. В зубах — губная гармошка. Сейчас сочиняю шотландские народные импровизации, играю их под гармошку. Любимые темы: «Blackbird» Beatles, «Riders on the storm» Doors и «С той стороны зеркал» Аквариума».

К слову, с Riders on the storm этот невозможный поэт и музыкант сделал русский перевод — «Всадники грозы», или «Верхогрозые». «Люди ничего не слышат, ничего не видят. Только дети обращают внимание на музыкантов, очень часто играешь именно для них. Поэтому, когда останавливаются дети, стараюсь играть какие-то детские темы: «Чунга-чанга», «Голубой вагон». Я одну и ту же тему больше одного раза в день предпочитаю не играть. А главное в музыке — это сердце».

Мысли и Думы

После разговоров с музыкантами задумалась о многом. Почему, например, даже когда мне нравится мелодия, я прохожу мимо, хоть никуда и не спешу? Почему далеко не всегда оставляю деньги, даже когда играют действительно талантливые люди? Может быть, воспринимаю как должное? Или внутренняя робость, закрытость, неспособность без надобности свободно общаться с людьми, которые нравятся, зацикленность на себе, на том, как выгляжу, что обо мне подумают, ставит между нами, человеческими детенышами, некие вавилонские стены, целый забор из башен. Такие мысли всегда лезут в голову, когда общаешься с истинно свободными людьми, довольными миром и собственной жизнью.

У нас к уличным музыкантам относится вполне нейтрально. Разве что Львов 2–4 мая проводил в центре города их небольшой фестиваль. В остальных городах — затишье. А вот в Мексике, ежегодно в день святой Сесилии отмечают праздник мариачи — это скрипки и хоровой вокал, связка, что начала существовать чуть ли не раньше, чем сама Мексика. Литва в этом году провела фестиваль уличных музыкантов аж в тридцати городах. Выступали все вперемешку — и звезды, и аматоры. В Москве с 12 по 23 сентября прошлого года в подземках выступали уличные таланты со всего мира. В Сиэтле, например, уличным артистам, художникам и музыкантам городские власти платят за то, что они привлекают жителей в зоны отдыха и таким образом снижают вероятность совершения в них правонарушений. В турецком городе Арсузе мэрия объявила на всю страну конкурс уличных музыкантов — заботятся о туристах-пляжниках, чтобы их нежные уши не раздражала музыка низкого качества.

Казалось, почему бы не последовать мировому примеру? Самоустранились бы, к примеру, полупьяные «панки-гитарасты» и полуслепые бабушки с допотопными синтезаторами-шарманками. К тому же достойная альтернатива «Шансу». В нашей стране еще жив андеграунд. За последние пару месяцев, где и кого только не встречала... Виртуозную девочку-скрипачку недалеко от филармонии; бородатого задумчивого панфлейтиста на Вокзальной площади и возле Гостиного двора; труппу из Донецка: гитара, скрипка, барабаны и две прекрасных девочки танцовщицы около метро Льва Толстого. Возле того же Гостиного двора часто играют современные этнические ансамбли, в состав которых входят такие инструменты, как виолончель, волынка, варган. Как-то зимним снежным вечером меня ужасно согрел саксофонист в переходе на Европейской площади, вселил, можно сказать, новую веру в жизнь. На Большой Житомирской и возле памятника Сагайдачному часто можно увидеть файер-шоу, исполненное под аккомпанемент всевозможных африканских тамтамов, дарбук и джамбеев. А чего стоят улыбчивые дедушки с аккордеонами на станциях метро? Поднимаешься на эскалаторе и думаешь «Нет, ну чем мы не Париж?»