На пороге нового концертного сезона

Считанные дни отделяют нас от открытия следующего концертного сезона. Чего мы вправе ожидать от него? Станет ли он пиршеством духа или слегка наскучившим повторением пройденного? Иногда создаётся впечатление, что администрацией нашей филармонии из года в год набираются всё те же знакомые телефонные номера, по которым еще с советских времен откуда-нибудь с Котельнической набережной откликаются все те же московские музыканты, которые с удовольствием снова и снова готовы приехать на гастроли в Киев. Ничего плохого в этом отдельно взятом факте, кстати, нет. Именно так и должно быть, ибо концертный бизнес — это в первую очередь бизнес, основанный на множестве личных контактов, устанавливаемых с «ювелирной» корректностью и настойчивостью. Но почему бы не рискнуть изыскать новые пути и не расширить список имен? Видимо, этому есть определенное препятствие. И коль скоро наша филармония имеет национальный статус, то препятствие это, судя по всему, исходит со стороны государства. И природа этого препятствия, надо полагать, финансовая. И тут уж обвинять в чем-то администрацию нашей филармонии было бы по меньшей мере несправедливо.

Поэтому хотелось бы несколько смягчить благородное негодование и сетование на провинциализм и перенаправить их в адрес тех, кто распоряжается бюджетными средствами, предназначенными для культуры. Весь путь утверждений и согласований этих средств в ходе их движения к цели вряд ли понятен до конца простому смертному. Ясно лишь одно — приоритеты здесь как-то странно смещены не в пользу отечественного зрителя. А что если рискнуть хоть раз истратить меньше денег на украшение сцены воздушными шариками во время расточительных «попсовых» празднеств на Майдане и перенаправить их в другое русло? Ведь этот нехитрый шаг ни разу не испробован на практике. Авось он и оказался бы спасительным.

Когда-то в интервью ныне покойной Татьяны Николаевой, великой пианистки современности, прозвучала одна фраза, которая до сих пор не дает покоя. Татьяна Петровна тогда сказала: «В нашей стране резко нарушены пропорции в пропаганде классической и развлекательной музыки». Точнее не скажешь. Ибо это слова фанатично преданного своему делу Музыканта, который хорошо знает, «что почем» в мире музыки. К этому наблюдению не поздно прислушаться и сегодня. Почему бы нам не взять «дальний прицел» и не поверить в то, что моральные дивиденды от пропаганды классической музыки неминуемы? Пусть они возымеют действие не завтра, а несколько позже, или даже пригодятся лишь следующему поколению. Но они не пропадут!

Хотя существует и другой, более аристократичный подход к проблеме. Во время одной из исторических гастрольных поездок Святослава Рихтера по Сибири после одного из концертов ему представили старика, который с благоговением сообщил: «Я всю жизнь посвятил пропаганде классической музыки!». На что у маэстро нашелся лишь один ответ: «Она не нуждается в пропаганде!». Оправдание этой позиции можно было бы отыскать, если смотреть на нее с высот рихтеровского гения. Но предположить, что наши государственные мужи имеют для подобных суждений те же мотивы, что и Рихтер, было бы просто смешно. У нас классическая музыка не будет нуждаться в пропаганде лишь тогда, когда само наше общество придет к какому-то «контрольному», оптимальному уровню развития музыкальной (читай — слушательской) культуры и классика встанет в один ряд с общим музыкальным «потоком» (хотя употреблять подобное выражение несколько кощунственно). Были и у нас проекты, которые можно счесть достойными даже по самым строгим европейским меркам. Такие, например, как полный цикл симфоний Малера, осуществленный дирижером Владимиром Сиренко. Но это пока лишь единичные исключения, подтверждающие неутешительное правило.

Есть много способов разнообразить хотя бы столичную концертную жизнь. Во-первых, репертуар. В прежние времена бывало, что в течение одного сезона три московских пианиста вторые отделения своих сольных клавирабендов отдавали четырем балладам Шопена. Шедевры хороши лишь в дозированном количестве и в образцовом исполнении. Делать же вечную ставку на «кассовость» какого-нибудь заезженного репертуара — не самый благодарный путь для развития концертной жизни. Во-вторых — разнообразие имен и «географии» приглашаемых гастролеров. Почему, например, в Киеве никогда не гастролируют мастера камерного пения из Австрии и Германии? То, что они способны показать, причем на высоком уровне, — самое что ни на есть «кассовое». Ибо это Шуберт, Шуман, Брамс и другие мастера самой прекрасной и мелодичной вокальной музыки, которую мы почти не слышим в Киеве в эталонном исполнении. Нам и невдомек, что на Западе уже давно полубогиней камерного вокального исполнительства признана Мицуко Шираи. Комплект из десяти ее компакт-дисков, каждый из которых посвящен одному автору, недавно поступил в продажу в Европе и произвел истинный фурор. Мы ничего не знаем и об уникальном контральто, француженке Натали Штутцманн, которая этим летом в очередной раз покорила Японию как камерная певица и регулярно блистает на самых престижных международных оперных фестивалях. Эти два имени выхвачены наугад, и упомянутые певицы уже давно находятся в зените славы. У нас же они не выступали, да и вряд ли выступят. Более того — даже их записей в Киеве не раздобыть ни за какие деньги. И сколько же еще потерь мы могли бы перечислить!

Но вернемся к печальной систематике наших упущений. В-третьих, «иерархический срез» гастролеров. Почему мы так редко видим и слышим в стенах филармонии звезд первой величины? Хотя ответ здесь лежит на поверхности — зачастую мы попросту не знаем таковых. Из пианистов звездами для нас являются лишь лауреаты конкурса имени Горовица, а из вокалистов — три-четыре итальянские фамилии, известные еще с советских времен. И всё! А почему бы не поинтересоваться, кто сейчас собирает аншлаги в западноевропейских филармонических залах? Почему бы не приобщить украинского слушателя к сегодняшним вершинным достижениям музыкального исполнительства? Как ни странно, с распадом СССР и уничтожением железного занавеса информационный разрыв с Европой в этой сфере достиг устрашающих масштабов. Сейчас мы не имеем даже отдаленного представления о том, что там происходит. А посему и целиком «независимы» от европейского музыкального процесса. Отсюда еще один, четвертый признак нашего невежества — полное неведение относительно новых композиторских имен Европы. Несколько наших музыкальных фестивалей отчасти ликвидируют такой информационный голод, но говорить о систематическом участии Национальной филармонии в этом процессе пока не приходится.

Существует еще один фактор. Академическая музыка не имеет в нашей стране достаточного спроса. Он попросту не сформирован. У молодежи симпатии к классике связаны с представлениями о «консерватизме». С вами будут спорить, доказывая, что какая-нибудь «сенокосилка», именуемая «клубной музыкой» — это и есть сегодняшний и завтрашний день подлинного искусства. А классика — это вышедший из моды пережиток. А у старшего поколения, которое, казалось бы, должно было бы быть носителем такого «консерватизма», на деле он отсутствует напрочь. Так как ко всему, что не имеет терпкого социального привкуса, советская эпоха воспитала в нем легкую снисходительность, если не пренебрежение. Если попробовать оценить количество оркестров на душу населения в сегодняшней Украине, то вывод вряд ли окажется утешительным. Полноценные симфонические оркестры, существующие за пределами столицы, можно пересчитать по пальцам.

Поэтому следовало бы не только сетовать на невнимание гастролёров, но и признать, что и нам самим еще многое предстоит сделать, чтобы Украина («певучая» и «соловьиная») превратилась в страну с нормальным уровнем развития музыкального рынка. Именно нормальным, здесь отнюдь не идёт речь о каком-то мировом первенстве. Наше культурное взаимодействие с миром отравлено двумя основными бедами — нехваткой средств и информационной обособленностью. О нас знают мало. Мы тоже знаем немногое, никого не видим и не слышим, и ходим лишь на те концерты, которые по силам организовать нашей филармонии. Не хватает нот, книг, записей, дисков, впечатлений, всего того, что океаном изливается на любого европейца, независимо от того, музыкант он или просто любитель музыки. Ведь музыкальная жизнь имеет целый ряд проявлений, она не сводится к одному лишь перечню фамилий в афишах. Её развитие зависит и от подготовки национальных музыкальных кадров, и от того, какие в городе есть музыкальные библиотеки и фонотеки и т.д. Хотите простенький пример? Пожалуйста. Когда будете в Париже, зайдите в Центр Помпиду и загляните в медиатеку на первом этаже. Здесь любой прохожий имеет возможность, не предъявляя паспорта, идентификационного кода или еще бог знает чего, сесть за столик, надеть наушники и прослушать любую оперу, любую симфонию. Желающие тут же смогут взять с полки клавир оперы или партитуру и слушать музыку, следя по нотам. Тут же можно ксерокопировать ноты или книги по музыке. Недостатка в клиентах там никогда нет. Но, попадая туда, невольно чувствуешь себя персонажем очередного сна Веры Павловны. Ведь для нас это выглядит даже не как коммунизм, а просто как фантастика.

Мировая практика показала: главным донором средств, предназначенных для культуры, в первую очередь является государство. А потом уж за дело берутся разнообразные фонды или спонсоры. Состояние дел в нашей Национальной опере иллюстрирует, насколько «прилежно» наше государство в выполнении своей «культурно-просветительской» миссии. Одна премьера в год — вот пик активности первого театра нашей страны. Что уж говорить о других областных центрах, если в одной только столице сразу бросается в глаза столько недочётов. Поэтому в новый концертный сезон мы вступим лишь с робкой надеждой, но никак не со сладостным предвкушением перемен. О них пока говорить рано, и подобное предвкушение остается беспочвенным.