НА ЧЬЕЙ УЛИЦЕ ПРАЗДНИК…

27 марта весь мир традиционно праздновал день театра. Событие это, как всегда, носило несколько двусмысленный характер. Ведь ежели весь мир — театр, то вся жизнь — праздник, и 27 марта должно было бы именоваться Днем Мира. Всегда ли это так? Всегда ли театральное бытие рождает атмосферу мира и покоя? Не слишком ли много в нем противоречий? Впрочем, как и в самой жизни?..

В Харькове Международный день театра ознаменовался сразу двумя премьерами, двумя событиями как в жизни самих театров, так и в повседневном существовании не слишком заметной в межпремьерные времена харьковской театральной критики. В Украинском академическом театре им. Т.Г.Шевченко в день празднования восьмидесятилетия известного коллектива, история которого освящена именем Леся Курбаса, молодой режиссер Степан Пасечник выпустил премьеру знаменитой пьесы Л.Украинки «Адвокат Мартиан». В театре для юных зрителей состоялась премьера спектакля «Ночь, когда оживают куклы», поставленного главным режиссером театра
Ю.Старченко по пьесе У.Гибсона «Тряпичная кукла». Обе эти премьеры в городе ожидали. В первом случае заявлена была сложнейшая драма Л.Украинки, имеющая репутацию не сценичной, в театре для детей и юношества пьесу Гибсона репетировали почти год, что для сегодняшнего театрального бытия тоже дело небывалое. Необходимость выживать, понятая в буквальном смысле, зачастую превращает театральную повседневность в производство, уводящее прочь от творчества и не всегда приводящее к финансовому благополучию. Тем не менее в ТЮЗе решили рискнуть, не поддаваться привычному течению дел и дать спектаклю возможность состояться.

Харьковская критика оба спектакля не приняла. На заседании секции критики при местном отделении СТД, состоявшемся через несколько дней, обе постановки были, образно говоря, подвергнуты остракизму, если не расстреляны в упор. Специфика практически всех театральных профессий, таких, как режиссеры, актеры, художники, состоит в том, что их работа необычайно обнажена, открыта для любых комментариев и трактовок. Открыта и незащищена. Амплитуда мнений по поводу любого произведения искусства может быть самой широкой, разговор же всегда должен идти с точки зрения чего-то, что станет определяющим, центрирующим любые колебания оценочных критериев. В случае последних харьковских премьер трамплином для критики послужили… оба драматурга.

Невоплощенность драматических поэм Леси Украинки на родной сцене давно грозит стать фактом национальной театральной трагедии; преодолеть привычный рубеж и выйти за пределы не столь пугающей «Лiсової пiснi» рискует далеко не каждый театр. Тем не менее за последнее десятилетие молодая генерация украинских режиссеров и актеров все чаще обращается к этой непростой драматургии, особенно к библейскому циклу, проверяя на ней первые уровни творческой зрелости. Задачи, которые ставит эта великая женщина перед своими театральными партнерами, сложны не только в силу необходимости создания атмосферы, соответствующей накалу ее эмоций, не только в связи с особым упором на работу с поэтическим словом, через которое эти эмоции проявляются, не только с поисками подлинности поэтического актерского бытия. Главное в драматических произведениях Леси — это вечная загадка женщины, поэтому творческое общение с миром ее образов никогда не может быть неудачей, а всегда — опытом. Если же речь заходит о непонятности, сложности или неактуальности «Адвоката Мартиана», то все это уже, как говорится, вопрос чисто академический.

Ситуация вокруг постановки театром для детей и юношества пьесы У.Гибсона «Тряпичная кукла» изначально складывалась не особенно благоприятно, начиная с разговоров о непригодности гибсоновского сюжета для тюзовской сцены, заканчивая отношением к самому сюжету как якобы ущербному. Поскольку пьеса эта не часто идет в Украине, два слова именно о сюжете. Маленькая девочка Марсела больна оттого, что ее бросила мама, оставив на непутевого отца, к тому же пес Красный Клык съел ее любимую канарейку и умер, подавившись перьями. Этого слишком много для маленького детского сердца и оно разбивается, девочка начинает угасать. И тогда в ее жизни появляется кукла Реггеди Энн, у которой на груди пришито конфетное сердце с надписью: «Я тебя люблю». Она дарит Марселе то, чего та лишена в реальности: друзей, смех, приключения — порой веселые, порой жуткие, а главное — чувство защищенности, возникающее только тогда, когда тебя действительно любят. В конце концов Реггеди Энн отдает девочке самое дорогое, то, что делает ее живой — свое конфетное сердце. Марсела съедает его и наутро встает совершенно здоровой.

Вот таков «ущербный» сюжет пьесы, которую, по странному мнению некоторых представителей харьковских масс-медиа, нельзя показывать детской аудитории. Спектакль решен режиссером-постановщиком Ю.Старченко в жанре музыкальной притчи. Подобный постановочный ход задан самим автором, запланировавшим зонговые номера в тексте. Зонги как бы призваны досказывать то, чего нельзя выразить в прозаическом диалоге. То обстоятельство, что в спектакле театра для детей и юношества много вокальных (в том числе и хоровых) и хореографически-пластических номеров (композиторы И.Губаренко и Н.Сараев; балетмейстер С.Момот, пластика Э.Безродного), не только не облегчало, а скорее усложняло дорогу, по которой режиссер и актеры двигались к истинной сути этого материала. А суть эту можно было бы определить как поиски любви. Любящих всегда должно быть как минимум двое, чтобы чувство реализовалось. Необходимость же многих участников постановки стать любящими, объединившись в одну творческую команду, представляется задачей гораздо более сложной и по результату более важной любых чисто формальных исканий. В спектакле «Ночь, когда оживают куклы» это единение произошло, чего, к сожалению, не случилось при общении участников спектакля с их строгими судьями.

Театр — искусство очевидное в силу того, что его можно осязать, видеть собственными глазами. Не зря же в древнеегипетской мифологии Очи бога Ра жили какой-то особой, обособленной от него самого жизнью, обладая способностью воплощаться в других телах. Спектакль, воплощенный на сцене живыми людьми, обретает статус некоего самостоятельного организма, поэтому критика всегда будет рассматриваться им как инородное вторжение. Именно в этом специфика и сложность профессии критика в любом виде человеческого творчества. Для того, чтобы вторгаться в чуждую структуру, необходимо знать не только законы — физические и духовные, по которым эта структура существует, но также иметь представление об общекосмических установках, в силу которых любое вторжение не должно оказаться разрушительным. В частности, к этим установкам относится и знаменитая заповедь «Не убий», и многое другое. Далеко не всякому сценическому произведению суждено стать фактом мировой театральной культуры. Вполне возможно, что последние харьковские премьеры будут востребованы своей публикой и окажутся событийными прежде всего внутри самих коллективов, создавая основу для будущих шедевров. Это тоже очень важно, так же, как в человеческой жизни после зачатия главным становится момент рождения. И задача акушеров, принимающих роды (а разве не в этом заключены функции театральной критики?), — помогать их течению, а не совершать нечто противоположное. И тогда Международный день театра можно будет объявить Днем Мира, в каких бы уголках планеты его ни отмечали.