МРАЧНЫЙ ЮБИЛЕЙ

1948 год начался в Советском Союзе с трагического события. В ночь с 12 на 13 января в Минске при так и не выясненных обстоятельствах погиб выдающийся мастер советской еврейской и мировой сцены Соломон Михоэлс (Вовси). Впрочем, как отмечает в своих воспоминаниях Светлана Аллилуева, ей в те дни довелось быть свидетельницей разговора отца по телефону. Выслушав сообщение, Сталин коротко бросил: «Автомобильная катастрофа».

И хотя эта версия уже тогда получила широкое распространение, в официальных траурных сообщениях об автомобильной катастрофе не упоминалось, говорилось о смерти Соломона Михоэлса, в некоторых из них добавлялось «внезапная» или «безвременная».

Никто не знал, да и не мог знать, что происшедшее в Минске было своего рода прелюдией к задуманной Сталиным широкомасштабной акции «по окончательному решению еврейского вопроса в СССР». Мы теперь хорошо знаем ее этапы. Вначале была широко развернутая компания «по борьбе с безродными космополитами», затем «наезд» на театральных критиков, среди которых большинство составляли «лица еврейской национальности», потом последовал разгром Еврейского антифашистского комитета под флагом борьбы с сионизмом, еврейским буржуазным национализмом и агентами американского империализма, наконец, «Дело врачей».

По ставшим впоследствии известным сведениям, как резонанс на «Дело врачей» готовились массовые акции «народного возмущения», которые должны были стать официальным оправданием «депортации советских евреев «в места не столь отдаленные».

Однако в те дни, когда погиб Михоэлс, все это еще было скрыто в тщательно засекреченных планах.

А трагическому событию в Минске была придана окраска непоправимой потери и всенародного горя.

Еще бы. Ведь Соломон Михоэлс был в те годы человеком, имевшим мировую известность не только как выдающийся мастер сцены, но и как общественный деятель. Будучи в годы войны председателем Еврейского антифашистского комитета, Соломон Михоэлс по поручению советского правительства выезжал в США, Канаду, Мексику, Англию и, выступая на многочисленных и многолюдных митингах, рассказывал людям за океаном правду о страшной и кровопролитной войне, которую вел советский народ против немецкого фашизма, о его многочисленных жертвах, о массовых убийствах евреев.

Благодаря титанической деятельности С.Михоэлса и выезжавшего с ним еврейского поэта И.Фефера, в этих поездках были собраны значительные суммы, которые нашли свое воплощение в авиационных эскадрильях и танковых колоннах, приближавших нашу Победу.

Победоносное завершение для родины Михоэлса войны, казалось бы, открыло новые горизонты для многогранной деятельности Мастера.

Но в Кремле уже было предрешено, что «мавр сделал свое дело, и мавра надо «уйти».

Михоэлс, как член Комитета по сталинским премиям в области литературы и искусства, выехал в Минск для просмотра спектакля, выдвинутого на Сталинскую премию. Из этой командировки он уже живым не вернулся.

14 января в «Правде» появляется небольшое траурное сообщение: «Дирекция, парторганизация, местком и коллектив работников Московского Еврейского государственного театра с глубокой скорбью извещают о внезапной и безвременной кончине своего художественного руководителя и друга, народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии профессора С.М.Михоэлса. В появившемся несколькими днями позже официальном некрологе, растиражированном во всех центральных газетах, говорилось: «Смерть вырвала из наших рядов замечательного художника сцены, артиста и режиссера, крупного общественного деятеля».

Безусловно, подписавшие некролог ведущие мастера литературы и искусства страны, не ведали о том, кто и как «вырвал из наших рядов» Соломона Михоэлса.

Проникновенным выступлением на эту смерть откликнулся в «Советском искусстве» Сергей Образцов. Он писал: «Михоэлса больше нет. Эти слова страшно писать, трудно произнести и еще труднее понять».

И далее. Михоэлс был нужен многим, очень многим людям, потому что у него были честная большая душа, горячее сердце и мудрость. И для многих он стал учителем, судьбой, совестью». Образцов писал, что «нескончаемая вереница людей часами проходила мимо его гроба и не было лица, по которому не текли бы тяжелые слезы любви, горя».

Михоэлса хоронила вся Москва - потрясенная, скорбная, недоумевающая. Эренбург на похоронах сказал: «Евреи потеряли на войне шесть миллионов человек. Соломон Михайлович - это седьмой миллион». А поэт Маркиш добавил: «Новейшая еврейская литература знает трех классиков: Менделе Мойхер-Сфорима, Переца и Шолом-Алейхема. Мы хороним четвертого классика».

И еще не могу не привести одну образцовскую цитату: «…Михоэлс любил свой народ и знал его. Любил его язык, его прекрасную литературу, его песни и музыку, его народную обрядность и трагический пафос его истории. Но любовь эта не была сентиментальной любовью к «патриархальности», литературной любовью к стилю. Это была действенная, активная любовь, выражающаяся в борьбе с реакционным сионизмом, со спекулятивным шовинизмом, с туманом архаичной мистики».

Славный, добрый и мудрый кукольник не знал тогда, что пройдет пять лет и официоз Коммунистической партии Советского Союза - газета «Правда» 13 января (удивительное совпадение) 1953 года поместит официальное сообщение по «Делу врачей», где будут следующие строки: «Известный еврейский буржуазный националист Михоэлс передал арестованному Вовси (главному терапевту Советской Армии и двоюродному брату С.Михоэлса - Авт.) директиву об истреблении руководящих кадров СССР из США от имени шпионско-террористической организации «Джойнт…».

Только сейчас мы понимаем, какую жуткую смесь абсурда, злобной клеветы и абракадабры представляли собой эти строки. Тогда же, в годы «холодной войны» и массового гипноза в Советском Союзе, многими, увы, все это принималось за чистую монету.

К счастью не всеми. В дни, когда весть о гибели С.Михоэлса дошла до Киева, очень его любивший и уважавший Амвросий Бучма отреагировал на нее одним словом: «Вбили».

Михоэлса знали и любили в Украине. Здесь были у него тесные творческие связи не только с еврейскими, но и с украинскими театральными деятелями. Большое участие в свое время принял Соломон Михайлович в судьбе выдающегося украинского режиссера Леся Курбаса. Когда над головой Курбаса сгустились тучи, он пригласил его для совместной работы в своем театре над постановкой «Короля Лира», ставшей впоследствии выдающимся театральным явлением на советской сцене. Возможно, что это содружество и позволило Михоэлсу создать такой неповторимый образ главного героя.

Еврейские персонажи, особенно начиная со второй половины 30-х, редко появлялись в советском кинематографе. Поэтому Михоэлс со своей характерной внешностью не мог подобно Марку Бернесу сыграть Костю Жигулева в «Человеке с ружьем» или летчика Кожухарова в «Истребителях», он подобно Льву Свердлину не мог преображаться в японского полковника в «Волочаевских днях» или в Ходжу Насреддина. В предвоенные годы он сыграл в фильмах «Искатели счастья» и «Семья Оппенгейм».

Но, пожалуй, более всего он запомнился миллионам советских кинозрителей в эпизодической роли в фильме «Цирк», где в одной из сцен зрители цирка - представители разных национальностей СССР, демонстрируя дружбу народов, поют маленькому черному мальчику колыбельную на своих языках. Соломон Михоэлс сыграл здесь самого себя и пел на дозволенном еще тогда идише. Вскоре после гибели Михоэлса эпизод этот на долгие годы исчез из фильма и появился вновь лишь в годы перестройки.

В своей книге «Герои и жертвы» Илья Левитас приводит слова дочери Михоэлса Натальи Соломоновны, которая в своем выступлении на открытии в Москве культурного еврейского центра им.Михоэлса сказала: «Мы знаем, как погибали люди в сталинских лагерях, но не знаем, где они похоронены. Мы же знаем, где похоронен Михоэлс, но не знаем, как он погиб». Впрочем, и в этом деле еще рано ставить точку. История еще не сказала свое последнее слово.