МОГУЧЕЕ ДЫХАНИЕ ТРАДИЦИЙ

Расширенное заседание коллегии Министерства культуры и искусств Украины можно с полным правом назвать долгожданным. Во-первых, потому, что «подбития итогов» пришлось ждать довольно долго — большинство из нас уже и забыли о том, как провожали «год культуры». Во-вторых, то, что ушедший год был именно «годом культуры», привносило в событие особую интригу. В-третьих, есть что-то неповторимое в перформансе, называемом «коллегией Министерства культуры», где еще сохранилась эта чиновная выправка, эти старомодного покроя преимущественно серые костюмы, это специфическое «гендерное равенство» — не в смысле осознания равных прав, а в смысле товарищеской бесполости, эта склонность к аплодисментам в ответ на неуклюжую полуправду, это умение создать у присутствующих иллюзию значимости происходящего, при том, что никакого хоть сколько-нибудь заметного резонанса в обществе ни одно решение Министерства культуры и искусств, как и весь «год культуры» в целом, не произвели.

Но, видимо, не для решений и акций существует сама эта структура. С какой-то особой гордостью произнес министр Ю.Богуцкий после подписания договора с профсоюзами следующую фразу: «У нас, в области культуры, не было протестных акций. Это потому, что люди искусства осознают свои задачи и значение... Хотя у нас самые низкие зарплаты». Одной этой фразы хватило бы на добрый том статей по исследованию «украинского феномена». Если у них такое высокое значение, то почему самые низкие зарплаты? А если они осознают это значение, то почему не протестуют против этих зарплат? Однако, если вам показалось, что министр культуры парадоксы изрекать изволил, — значит, вы не проникли в саму суть феномена украинской культуры.

Впрочем, подведение итогов — это всегда повод поговорить о достижениях. И если отсутствие протестных акций при самых низких зарплатах — это достижение, то почему бы не сказать и о нем? Тем более что речь министра, посвященная итогам, была просто пересыпана самыми различными достижениями. Здесь нашлось местечко «великим» — Параджанову, Билокур, Майбородам, Соловьяненко. Что характерно — никто из упомянутых до «года культуры» не дожил. А потому особые благодарности расточались тем, кому посчастливилось больше — Президенту, парламентскому большинству, НДП (напомню, именно к этой партии принадлежит нынешний министр культуры), премьер-министру и присутствующему за столом президиума вице-премьеру по гуманитарным вопросам — именно с их именами связывались наметившиеся «позитивные тенденции во всех областях», «стабильность и прогресс в политической жизни» и т.д. Далее были отмечены особые достижения: отсутствие задолженности по зарплатам, успехи в охране памятников, налаживании межотраслевых связей и связей с регионами, а также повышение ассигнований на культуру на 2004 год. Если вам кажется, что отсутствие задолженности — это не «достижение», а норма, что памятникам у нас везет далеко не всегда, что связь центра и регионов — это необходимое условие работы струкруры, а стало быть, «достижением» это назвать трудно, то вы опять-таки чего-то недопонимаете в феномене украинской культуры. Заканчивалась речь министра на высокой ноте — напоминанием о приближении «святого для каждого украинца юбилея — 190-летии гиганта духа Т.Шевченко», о «храме украинской духовности» и прочая и прочая.

То, что само проведение «года культуы» имело для оной культуры огромное значение, было отмечено неоднократно: министр культуры заявил, что это продемонстрировало «государственную поддержку культуры», еще дальше пошел глава управления культуры при Киевгосадминистрации А.Быструшкин — по его мнению, указ Президента о проведении Года культуры «вернул нам статус полноправных членов общества», «легитимизировал культуру» — ни много ни мало. Что ж, если можно персонифицировать «государство» в образе Президента, то почему нельзя персонифицировать «культуру» в образе соответствующего министерства или управления?

Некоторая интрига возникла вокруг кинотеатров. Этого следовало ожидать — ведь это одно из очень немногих доходных «культурных заведений». На коллегии несколько раз вспоминали о том, что посещаемость кинотеатров за истекший год возросла вдвое. Правда, можно ли сие считать достижением именно этого конкретно взятого министерства? Кинотеатры — особенно те, которые посещают, — в основном коммерческие предприятия, не сверяющие свои часы по политике министерства. С тем же успехом можно было умилиться возрастанию посещаемости супермаркетов. Но радость от повышения посещаемости была несколько разбавлена предложениями прекратить приватизацию кинотеатров. Нет, дело не в зависти чьему-то коммерческому успеху — ведь кинотеатры, не будучи подчинены государственным структурам, «не то показывают», не проводят «наши ценности» и «нашу идеологию» — в общем, одни блокбастеры и никакой национальный идеи.

Порадовала основная масса «региональных» и «отраслевых» докладчиков: абсолютное большинство из них фиксировало «позитивные сдвиги», высказывало благодарности за поддержку и беспокойство по поводу бездуховности современной массовой культурой, делились опытом поиска альтернативных источников финансирования, что нашло особое поощрение руководства. О поисках «альтернативных источников» руководство высказывалось в широком диапазоне — от осторожного «надо искать содействия в негосударственном секторе» (не может же министр культуры откровенно сказать «брать гранты») до откровенных призывов «искать в своих регионах богатых людей». А вот о законе про меценатство толком никто ничего не сказал — Д.Табачник отметил лишь психологические проблемы наших «новых богатых», которые еще «не имеют позитивных стереотипов» поддержки культуры. То есть, надо думать, меценатство и спонсорство — проблема, скорее, психологическая, чем законодательная, потому государству здесь делать нечего, а культуре надо «учиться зарабатывать».

В качестве особого достижения «года культуры» было отмечено проведение через Верховную Раду семи нормативных актов, регулирующих сферу культуры. Достижение, как говорится, налицо. Однако каждый второй докладчик, при всей своей лояльности, не мог не высказать своего «фе» по поводу закона о гастрольной деятельности — вместо того чтобы «прищучить» заезжих гастролеров, этот закон, как это у нас иногда случается, оказался обираловкой для своих. Как поведут себя остальные нормативные акты — покажет время. Вопрос лишь в том, стоило ли торопиться «втискивать» это все в один год, чтобы потом расхлебывать всю оставшуюся жизнь?

Имевшее успех выступление председателя ЦК профсоюзов работников культуры Л.Перелыгиной, несмотря на то, что она почти не говорила о достижениях и слишком много — о социальных проблемах, не сняло ощущения парадоксальности. Да, возмутительно, что проблема переведения работников культуры на полные ставки решается местными властями самым простым путем — сокращением должностей и закрытием учреждений. Что пенсионная реформа дискриминирует тех, у кого сохраняются неполные ставки, — а это около 35 тысяч специалистов. И контрактная система хороша только в том случае, когда существуют достаточные социальные гарантии для тех артистов, которые лишаются контрактов. И передавать художественные вузы в ведение Министерства образования губительно для системы художественного образования.

Но ведь самое смешное: не исключено, что штат работников культуры так непомерно раздут, что его вполне можно сократить. Что количество «работников культуры», выпускаемых каждый год только столичными вузами, просто непомерно, и трудоустроить их в столице не представляется возможным, а возвращаться в свои провинциальные театры, школы и студии они не хотят — и их можно понять. Что при нормальном подходе к образовательным программам и их специфике совершенно безразлично, под ведением какого министерства находится вуз. Что контрактная система — это действительно единственно возможная форма работы театра. И это нормальная практика в мире. В мире — но не у нас. И это при том, что далеко не во всех цивилизованных странах вы найдете такую штуку, как министерство культуры, которому и следовало бы заниматься именно этим — обеспечением отрасли, гарантиями работникам, управлением ресурсами, а не вздохами о «высоком храме духовности» и «легитимизации культуры», не устройством фестивалей «искусства одного села» и растянувшихся на годы смотров художественной самодеятельности регионов. Не смотры поддерживают самодеятельность в регионах и не фестивали решают судьбы искусства села. Их решает наличие и комплектация библиотек и студий, а еще люди, желающие и умеющие работать в этой области. А таких — при всем богатстве выбора и наплывах в «культурные» вузы — у нас не так уж много.

То есть при всем «одобрямсе» у вице-премьера по гуманитарным вопросам, вышедшего к трибуне под занавес первого акта, были все шансы сыграть роль доброго Гудвина. И он этот шанс не упустил. Он начал с призыва «решать вопросы по-колежански» и перешел к делу. Не нравится вам засилие на нашей сцене варягов? Так он, вице-премьер, на всех этих залетных «заек» сам не ходит (аплодисменты). Низкие зарплаты? Так мы их в этом году на 50% подняли (бурные аплодисменты). Не хотите переподчинения художественных вузов Министерству образования? Мы уже поговорили с Кременем — не будет (бурные продолжительные аплодисменты). Не нравится закон о гастрольной деятельности? Так мы эту обираловку прекратим (бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию). И напоследок — пилюля: Министерство культуры поступило «не по-колежански», вернув в государственную казну около миллиона неизрасходованных средств (гул возмущения).

Если вы думаете, что заметки в скобках — чистый стеб, вы глубоко ошибаетесь. Так оно и было. Публика любит, когда докладчик с ней солидарен, когда имена виноватых он называет во весь голос, когда проблемы, над которыми столько времени и столько народу сушит голову, решаются по мановению руки прямо на глазах у нее, публики.

И вот уже все так увлечены докладчиком, что не спрашивают: а кто же готовил этот закон о гастрольной деятельности и где в момент подготовки находилось это самое правительство и лично докладчик (он же вице-премьер)? Что это за странные повороты судьбы — сначала долго-долго принимать закон, а только он вступил в действие, искать возможности это действие ограничить или вовсе прекратить? А что, если зарплаты и после того, как их подняли, остались самыми низкими среди зарплат работников непроизводственной сферы (о производственной лучше и не вспоминать)? И каким образом был подготовлен указ Президента, которым переподчинялись вузы, — его, что, сам Президент на досуге сочинил? А что касается недоиспользования средств — тут и вовсе что-то странное. С одной стороны, в вузах отключают электроэнергию и тепло из-за задолженностей, а они тут же широким жестом возвращают в казну «ненужные» деньги. Что же скрывается за этим «не справляются с финансированием» — только ли неумение управлять сногсшибательным денежным потоком? Как оказалось, дело не только (и не столько) в синдроме бедности (хотя и не без). А еще и в самом режиме начислений. И вот как это случается: что часть средств, например, на один из художественных вузов перечисляется министерству под самые новогодние праздники. А до 29 декабря, как известно, согласно закону, все недоиспользованные средства должны быть списаны. Что может сделать вуз, получивший некоторую сумму накануне Нового года? Только вернуть. Для чего я описываю эту кухню? Дабы объяснить, что означает «по-колежански» применительно к отношениям между государственными ведомствами.

Трогательно прозвучал призыв каждого второго докладчика «дружить со СМИ». Судя по выступленям, эта дружба заключается в основном в безотказном освещении СМИ разнообразных инициатив и действ участников заседания. Никому не пришла в голову светлая идея создавать такой продукт, который интересовал бы СМИ (т.е. зрителя, слушателя, читателя) — ведь практика показывает, что за интересными событиями журналисты в очередь строятся. Никому не пришло в голову поднять вопрос независимой критики (а это еще зачем?). Никому даже не пришло в голову, что дружба — штука обоюдная.

А ведь это так просто — добиться «дружбы со СМИ». Достаточно только отказаться от присущих Минкульту скучно-протокольных мероприятий и заняться чем-то живым и интересным в первую очередь зрителю-читателю-слушателю. Вот только не сделает этого Минкульт. Потому что — и это, наверное, к счастью, — не имеет Минкульт отношения к творческому процессу. Оно «поднимает культуру», «будує підмурки духовності», «стоит на страже наших многовековых традиций» и т.д. В чем-в чем, а в пренебрежении к традициям Министерство культуры и его коллегию трудно обвинить. «Мы наконец-то стали встречаться», — воодушевленно извещает глава киевского управления культуры А.Быструшкин. «Ну что вы, мы же с вами еще по комсомолу знакомы», — благодушно отвечает министр культуры. И, несмотря на отсутствие кумачевой скатерти на длиннющем столе президиума, зал чувствует могучее дыхание традиций.

А теперь не из протоколов. Под занавес Года культуры только в Киеве остались без света и тепла художественные вузы. А в данный момент их руководство стоит перед необходимостью подписания бюджета на 2004 год с немалым дефицитом — и это при том, что министр объявил о двадцатипроцентном повышении выплат на культуру на этот год. Вы спросите, к чему такие траты — ведь Год культуры закончился? Зато начался год выборов — чем не повод посорить деньгами? Но не вузам же их отдавать...

А еще в самом центре столицы тихо почил в бозе последний специализированный магазин, торговавший нотными изданиями и отечественной литературой по искусству — магазин «Мистецтво» на Крещатике. Так же, как несколько лет назад магазин «Ноты», он был выдворен из здания Министерства аграрной политики. Не знаю, сильно ли выиграло украинское село, столь обильно воспетое нашим искусством, от того, что в бывших «Нотах» теперь торгуют модной одеждой. И хочется спросить министра культуры и вице-премьера, так агитирующих за сотрудничество между отраслями, — неужели на своем правительственном уровне «по-колежански» уладить не могли?