«КРЕЩАТИК»

Вид сверху

Второй номер международного литературного журнала «Крещатик», который издает наш соотечественник Борис Марковский, ныне живущий в Германии (там же находится редакция журнала), по своему содержанию очень схож с архитектурным обликом улицы с тем же названием. Конгломерат жанров и стилей на любой вкус: от привычных поэзии и прозы до философских эссе и филологических исследований, которые, кстати, умышленно или по недоразумению помещены также в разделе прозы (возможно, по-журденовски: что не поэзия, то проза?).

По качеству и уровню (вновь прибегну к аналогии с улицей) собранные под одной обложкой произведения-здания также неравноценны. Здесь читатель найдет примеры очевидного эпигонства (рассказ В.Каденко «Прогулка императора»), доморощенные философские экзерсисы с претензией на оригинальность («Из книги в кожаном переплете» В.Харченко), робкие пробы пера, а также вполне зрелые и талантливые произведения, о которых в первую очередь и хочу поговорить.

Изящная словесность бывает двух разрядов: скользящая по поверхности, пребывающая как бы сама в себе, с одной стороны, и с другой - как острый плуг погружающаяся в целинные участки жизни и языка. Все дело в характере и глубине самовыражения. Настоящее начинается там, где кончается это самое «само...», вернее, не кончается, а сливается, как говорил поэт, с первоосновой жизни. Здесь важна позиция, угол зрения, о которых говорил когда-то Александр Мень: «Чаще смотреть на облака и звезды, устанавливать в себе такую тишину, как там: в вышине. А на обстоятельства смотреть как бы издали и сверху, словно вы умерли и просматриваете свою жизнь из другого мира».

Такая точка зрения позволяет проникать в таинственный смысл сущего, пробиться к его сердцевине. Такова, на мой взгляд, позиция Дмитрия Каратеева, стихи которого открывают журнал и являются его украшением. Они замечательны выразительным и сочным языком, придающим звучащему слову свойства живописи. Натура становится зримой, приобретает объем, как в этом, например, предгрозовом пейзаже:

Чуть шевелятся кусты на обрыве.

По-черепашьи сползлись облака.

Речь начинается издалека,

И, не спеша, приближается ливень

Тонкой струей шепотка-холодка.

Желтые тропки свисают с холма,

Улочки глохнут в бурьяне,

в крапиве.

В дальнем наплыве и в первом порыве,

Хохлясь, воркует полдневная тьма,

И набухает пустая сума.

(«Тучи»)

Еще один талантливый автор журнала - Сергей Воль из Луганска. Его мироощущение, а также мотивы творчества очень близки каратеевским. Для него также важно для сосредоточенного раздумья остаться наедине с миром. Поэтому ночь, «время без обликов и голосов», становится надежной союзницей его поэтических озарений.

Ночь. Под мерцанье небесных часов

воздух колышет луну в колыбели.

Зренье и слух, отворясь, ослабели;

время - без обликов и голосов.

Тихо обуглен закат на виске.

Не зажигая ненужного света,

ночь будет ночью, и будет воспето

время, которого нет в языке.

(«Настоящее длительное»)

Ночь - время фантасмагорий и таинственных метаморфоз, когда оживает петербургский уличный фонарь, превращаясь в одноглазого Гарри. «День - он тошней, громче, чем вечер; буйные речи бреда страшней». Дневная жизнь - в прозе поэта. В отрывке из романа он является читателю в другой ипостаси: тонкого ирониста, собирателя маразматических и просто забавных эпизодов.

Значительное место в «Крещатике» отведено переводам. В этой части журнала - классики (Бодлер, Рильке), а также произведения современных писателей, предваренные толковыми предисловиями (ирландец Шеймас Хини, англичанин Элисдер Грей и другие). О качестве переводов скажут специалисты, я же могу сказать о несомненной важности приобщения читателей к явлениям зарубежной литературы.