КОФЕ С ЛИМОНОМ ЛЕОНИДА ГОРОВЦА

Киевский кинорежиссер Леонид Горовец уехал в Израиль в 90-м году, пребывая на вершине успеха. Его фильм «Дамский портной» объездил множество фестивалей и завоевал массу призов. Вопрос, почему он это сделал, я смог задать совсем недавно, во время очередного приезда Леонида в Киев.

- Почему уехал? До сих пор не могу ответить себе на этот вопрос. Могу, конечно, сказать, что к отъезду меня подталкивали члены семьи, но это не вся правда. Часто думаю: а что бы со мной было, останься я здесь? Ну снял бы, наверное, еще пару картин. Дальше - не знаю.

- Многие считают, что, сняв фильм на «еврейскую тему», ты въехал в Израиль на белом коне.

- Ничего подобного. Мой фильм там никому не интересен. Израиль - другая страна, с другой историей и с другой ментальностью. Молодежь там воспитывают, как нацию победителей. И они, действительно, побеждают во всех войнах. Ко мне после просмотра подходили молодые люди и говорили, что никак не могут понять, почему европейские евреи позволили себя уничтожить и не взялись за оружие. Плюс к этому, прошу учесть, что больше половины населения страны - выходцы из Африки, которые слыхом не слыхивали о нашей истории. Так что все, кто въезжает в Израиль на белом коне, довольно быстро начинают понимать, что прокормить этого коня будет довольно сложно. Себя тоже.

- Как это удалось тебе?

- Первой пошла работать жена. Она хорошо знала английский и устроилась на преподавательскую работу. А мне пришлось обойти две тысячи продюсеров. Не удивляйся. В Израиле человек, установивший у себя на кухне телефон и факс, уже может объявлять себя продюсером. Честно отходив свои две тысячи, я получил, наконец, возможность снять первый фильм, после которого меня признали. Снимал я его тяжело, потому что плохо еще владел ивритом. Оператор, уехавший из Союза двадцать лет назад, русского уже почти не понимал, а звукорежиссер даже подал на меня жалобу, которой на телевидении было посвящено специальное совещание. Одно из главных обвинений состояло в том, что я ничего не понимаю на иврите. Но я к совещанию подготовился, попросил слова и произнес на иврите пятнадцатиминутный спич... Фильм наделал много шуму, потому что был посвящен брит-миле, или, проще говоря, обрезанию. Во время его премьеры на ТВ позвонил один из его героев - хирург и потребовал прервать показ. После премьеры меня пригласили на русское радио общаться со слушателями в прямом эфире. Ни одного творческого вопроса задано не было. Ко мне почему-то обращались как к главному специалисту по обрезаниям, советовались, делать или нет. В студии была еще одна из самых скандальных журналисток, задающая вопросы типа: «А как это отражается на оральном сексе?». После этого я на русское радио ни ногой...

Я смотрел этот фильм. Пересказывать не возьмусь. Меня он потряс. Сколько слышал хохмочек и анекдотов на эту тему, но ни разу ни от кого не услыхал реального объяснения, зачем это делается. Я всматривался в лица людей, которые вместе с небольшим кусочком плоти обрезали свое прошлое и, приблизившись к Богу, обрели новые имена, новые судьбы, новую Родину. На моих глазах они переходили в другое измерение...

- Много фильмов ты снял после этого?

- Около двадцати пяти документальных, с десяток рекламных и один художественный - «Кофе с лимоном». Я был первым эмигрантом за последние 20 лет, которому разрешили снять художественное кино. Однажды в Израиле попытался снять фильм молодой Клод Лелюш (кстати, марокканский еврей), за плечами у которого были уже два фильма, снятых во Франции. Ему было отказано по причине профнепригодности. Кстати, деньги на первый фильм государство выделяет дебютантам из своего специального фонда. Собирается худсовет и утверждает заявку.

- В Израиле есть своя кинобаза?

- Есть большая студия Гимел-Гимел, построенная на американские деньги для того, чтобы оказывать услуги американцам. Потом услуги подорожали, и американцы от них отказались, так и не достроив студию до конца. Так она и стоит, как большая потемкинская деревня. Интересно, что, благодаря эмигрантам из России, идиома «Потемкинская деревня» в чистом виде вошла в израильскую лексику. Киношников в Израиле выпускают три государственные киношколы, а есть еще множество частных. Я преподавал, например, на кинофакультете госуниверситета, выпускающем около тридцати специалистов в год. Многие потом уходят в рекламу и на телевидение, но большинство осваивает жанр, так называемого устного кинематографа - умного трепа на кухне. В среднем в Израиле снимается около пяти художественных фильмов в год, хотя и годы бывают разные - в каком-то снимается двенадцать, в каком-то - один...

Смотрим вместе «Кофе с лимоном». Знакомые все лица. В главных ролях Александр Абдулов и Татьяна Васильева. В эпизодах - Збруев, Фарада, Ярмольник, израильские актеры, девятилетний сын Леонида. Фильм очень грустный. После его просмотров эмигранты из России в Израиль говорили, что фильм о них, в Америке эмигранты из Израиля узнавали в героях себя, а в Москве женщина, никуда никогда не уезжавшая, сказала Леониду, что фильм - о ее жизни. Я вспомнил строки из песни на слова Юрия Рыбчинского «Я не могу расстаться. Я не могу остаться. То в жар меня бросает, то бьет меня озноб. Я не вижу выхода. Остается, братцы, только пулю в лоб». Эту пулю главный герой фильма и получает, вернувшись в финале из Израиля в Москву.

- Почему все-таки такая концовка?

- Концовка в сценарии предполагалась иная: герой, возвратившись в Москву, приходит в свой родной театр. Вход заколочен. На дверях - листовка: «Театр закрыт. Все ушли на митинг». Но с каждым приездом в Москву во мне все больше нарастало ожидание чего-то ужасного. Октябрь 93-го я встретил в Москве. Боевые события наша съемочная группа снимала прямо из окон дома на Красной Пресне. Пришлось вносить коррективы. Фильм был закончен в 94-м и с тех пор объездил более двадцати фестивалей, в том числе и такие престижные, как в Берлине, Монреале, Монпелье. Состоялся премьерный показ и в недавно созданном Московском музее лучших фильмов мирового кинематографа.

- Почему такое странное название? «Кофе с лимоном».

- Потому, что кофе с лимоном, который любят здесь, в Израиле считается дикостью. Это фильм о чужом человеке в чужой стране. Только не нужно меня отождествлять с главным героем. Мне на жизнь в Израиле грех жаловаться. Израиль - очень красивая страна. И у меня, и у жены был нормальный заработок, мне давали снимать кино. Другое дело, что у меня постоянно возникал вопрос - а нужно ли этой стране искусство, как таковое, вообще? Самое интересное, что теперь этот вопрос я задаю себе здесь. Я снимал фильм не по законам политики, а по законам искусства, потому что, в первую очередь, это фильм о душе.

- Фильм снят на русском с вкраплениями иврита. На каком языке думаешь снимать дальше?

- После «Кофе с лимоном» уяснил для себя, что снимать могу только на русском. Почему? Потому что не зря «в начале было слово». В данном случае - сценарий. Только русский язык, в моем понимании, допускает многозначность, понятие того, что между слов. В других языках для меня нет того подтекста, который режиссеры называют вторым планом.

- Откуда ты приехал в Киев?

- Из Голландии. Фирма, в которой работает жена, открыла там филиал, и мы переехали всей семьей, хотя, не исключено, что скоро будем возвращаться назад - дочери предстоит проходить срочную службу в израильской армии. Голландия для меня - не страна, а скорее Европа. Здесь все близко - Германия, Франция. Дочка на день рождения съездила в Париж. Вообще, с культурами «стран пребывания» у меня свои отношения. Как тебе объяснить? В Израиле есть открытая для туристов пещера, где навстречу друг дружке растут сталактиты и сталагмиты. Встретившись, они образуют колонны. Однажды произошел сдвиг почвы, и сталактит, который должен был встретиться со сталагмитом лет через пятнадцать, никогда уже с ним не встретится. Для меня - это символ эмиграции, где полное слияние со средой почти невозможно.

- Жалеешь о чем-нибудь?

- Нет. Тем более, что я человек, живущий сегодняшним днем и не очень задумывающийся о завтрашнем. Этому меня тоже научила эмиграция. Вообще, опыт, который она мне дала, бесценен. Я теперь ощущаю себя человеком-мостом. К тому, что знал и умел здесь, добавились опыт и связи, наработанные там.

- Чем занимаешься в Киеве?

- Готовлю встречу израильского, немецкого и российского продюсеров для создания совместного проекта, о котором из суеверия говорить пока не хочу. Скажу только, что если все получится, снимать будем в Крыму.

- Мы не виделись пять лет. Внешне ты все такой же.

- Знаешь, есть такая рыбка голатурия. Спасаясь от акулы, она выбрасывает наружу все внутренности. Внешне рыбка остается все такой же, но внутренности у нее вырастают новые...