Кирилл Лавров: «Мне давно пора уйти… Но очень много связано с театром»

Актер, многими нитями связанный с Киевом, отмечает юбилей. Кириллу Лаврову — 80. Это не единственная важная для него дата. 55 лет назад он пришел в Киевскую русскую драму к Константину Хохлову и заявил, что хочет работать именно в этом театре, потому что здесь служит и его отец — легендарный Юрий Лавров. 2005-й, кстати, год столетия Юрия Сергеевича Лаврова… В интервью «ЗН» худрук БДТ поведал о том, как живет знаменитый петербургский театр в отсутствие Товстоногова и как тяжело удержать артистов от антрепризных соблазнов.

— Кирилл Юрьевич, разумеется, первый вопрос о Товстоногове. Вы ведь были почти у истоков того БДТ, который строил Георгий Александрович, сделав его впоследствии одним из лучших театров Советского Союза.

— Когда Товстоногов пришел в БДТ, у него была четкая программа. Театр в то время плохо посещала публика, развал был полный. И он для начала решил, что надо привлечь публику, а это можно было сделать только благодаря репертуару. Вначале это были легкие, развлекательные спектакли, сам он поставил в первый год пять или шесть новых спектаклей, многие старые снял, и на новый репертуар публика действительно пошл. А когда он привлек публику, когда театр полюбили, о, вот тут он на них обрушил и «Идиота», и Горького, и Фигейредо. Вот так началась история театра Товстоногова.

— Какие роли в спектаклях Георгия Александровича вы даже спустя годы вспоминаете с особыми чувствами?

— Конечно, не было сплошной идиллии, так — чтобы все спектакли гениальные. Были и проходные, и менее удачные. Но Товстоногов никогда не боялся провалов. Наоборот, они возбуждали в нем какую-то активность и желание добиться успеха следующего спектакля. Он был потрясающий режиссер. По прошествии лет величие Товстоногова для меня абсолютно не тускнеет, наоборот, я еще больше понимаю, какой это был великий мастер. Он шел от автора, уважал авторский замысел, максимально хотел его раскрыть. Это не то что современные режиссеры, использующие текст только для реализации собственных задумок, и когда выходит спектакль, автора даже и близко нельзя узнать. Товстоногов постоянно привносил в спектакль много своего, но это было в русле авторского замысла. Его спектакли, особенно классика, всегда были злободневными и современными. Он умел находить то живое, что интересовало зрительный зал. К сожалению, наше искусство недолговечно, и как мы ни старались сохранить его спектакли, время шло, уходят актеры. Целое поколение ушло… У Товстоногова никогда не было двух актерских составов, он считал, что спектакль делается именно для этих актеров и именно в этих ролях. Если вспоминать роли этапные, каждая из них в товстоноговском спектакле — как высшее образование. Это и Молчалин в «Горе от ума», и Соленый в «Трех сестрах», и Городничий в «Ревизоре». В те времена была блистательная труппа, он коллекционировал таланты, умел собирать по крупице, поштучно. Товстоногов работал в нашем театре 33 года, до смерти. И все эти годы я был с ним, воспитан им на определенных эстетических и творческих принципах, которым уже никогда не смогу изменить, это уже стало моей внутренней структурой. Может быть, я и театр выглядим сейчас несколько старомодными (с точки зрения молодой авангардной критики), наверно, это не их идеал, но переделываться уже не могу, да и не хочу.

— Вы ведь возглавили театр сразу после смерти Георгия Александровича?

— Да, меня избрали тайным голосованием. Это было в 1989 году.

— Это было для вас неожиданностью?

— Абсолютной! Полной неожиданностью! Я никогда не рассчитывал на такое, т.к. всегда был актером и был счастлив заниматься своей профессией, тем более что у меня никогда не было недостатка в работе. Я был плотно занят в театре, много снимался. Вопрос о художественном руководстве для меня никогда не стоял как что-то реальное, но когда не стало Георгия Александровича, мы были в полной растерянности, попали в трагическую ситуацию, потеряли не просто руководителя, а такого лидера, который создал театр. И если вспомнить какое это было время (только началась перестройка), эта обрушившаяся свобода. Было неимоверно трудно. Я всячески отказывался, но мои товарищи единогласно проголосовали за меня.

— А были другие кандидатуры?

— Я сам предлагал разные варианты, может, пусть директор будет во главе художественного совета, альтернативы не было, а потом еще и общее собрание коллектива единогласно проголосовало. Думал это на год-два, а вот уже незаметно пролетело 12 лет. Сейчас понимаю и говорю без всякого кокетства: давно мне пора уйти… Но очень много связано с театром…

— Заметно, что известнейшие актеры БДТ сегодня востребованы в антрепризных проектах, порою, не всегда достойного качества. Как вы к этому относитесь?

— В общем-то плохо. Считаю, что это абсолютная девальвация творческих ценностей. Это веяние времени, вот такая меркантилизация всего и вся, и, к сожалению, это коснулось и театра. Не могло не коснуться, ведь театр не отдельное какое-то государство, он живет по тем же законам общества, что и все остальные. Но я к этому отношусь очень отрицательно, не видел ни одного антрепризного спектакля, где на меня дохнуло бы настоящее искусство. В основном, все это на потребу зрителя, набираются известные актеры, которые никак не связаны — ни общей школой, ни общими представлениями о театре, каждый «дует в свою дуду». Ну, это чисто коммерческая история.

— Можно ли актеров осуждать за это?

— Как их можно осуждать, если они получают нищенскую зарплату. Маленькие ставки, вот они и идут на эти заработки и получают гораздо больше, чем в театре. Но, к сожалению, это такая зараза, что потом невозможно остановиться. В антрепризе играет Олег Басилашвили, Алиса Фрейндлих, Нина Усатова, Светлана Крючкова. Малоизвестных ведь никто и не приглашает. Еще одна проблема — молодежь подалась в различные телесериалы. Из одного в другой «кочуют» одни и те же лица, как правило, не с высоким творческим результатом. Бывают у меня конфликты с этими молодыми артистами, которые забывают, что главное все-таки — театр.

— Не объясняется ли желание актеров искать творческое применение своим силам где-то на стороне, в антрепризах, неудовлетворенностью положения в театре? Может, не только в деньгах проблема?

— Здесь все взаимосвязано. Конечно, часто они мотивируют это тем, что не имеют достаточно интересной работы в театре. С другой стороны, каждому из них я могу предъявить счет, что они просто отказывались от ролей в театре, чтобы не быть сильно занятыми и иметь возможность зарабатывать деньги на стороне. Поэтому не могу согласиться с утверждением, что артисты бегут в антрепризы потому, что им не дают ролей, это неправда. Каждый из них, если он честно вспомнит, скажет, что отказывался от целого ряда ролей, потому что надо поехать то в Америку, то в Израиль, еще куда-нибудь зарабатывать деньги. Но все-таки они — артисты театра, и мне хотелось, чтобы они играли больше в театре.

— Предлагали ли вам самому когда-нибудь участвовать в антрепризных спектаклях?

— Предлагали, но, в основном, все понимают, что это бессмысленно. С утра до ночи в театре, если еще кинусь в бега, в зарабатывание денег, кто ж «в лавке останется»? Не знаю, если бы я был обычным артистом, а не руководителем театра, то, возможно, обстоятельства меня и вынудили бы каким-то образом зарабатывать деньги, поэтому, может, и я был бы не безгрешным.

— Театр занимает все ваше время?

— Абсолютно. Каждый день, с утра до ночи, без выходных, потому что возникает огромное количество проблем, которые должны быть незамедлительно решены.

— У вас есть опыт работы в Международной конфедерации творческих союзов театральных деятелей. Как вы считаете, есть ли необходимость в существовании такой организации, такого содружества?

— Конечно, в полной мере те требования, которые ставили перед собой, мы не осуществляем, опять же в силу тех условий, в которых живем. И хотя произошло невольное «разбегание» по собственным квартирам, есть стремление к сохранению каких-то связей, общности. С другой стороны, все союзы так бедно живут, что трудно позволить себе роскошь постоянного общения — это требует финансов, элементарных денег, чтобы можно было сесть на поезд и поехать посмотреть спектакли, встретиться. Из-за этого, главным образом, наши связи не настолько прочны, как хотелось бы. Хотя, когда мы встречаемся, я испытываю искреннюю радость, что вижу своих коллег, с которыми много лет делаем одно дело. Конфедерация прошла через все сложности, и мы выстояли. Проводим много интересных фестивалей, творческих мероприятий.

— С кем из артистов театра вас связывают человеческие, дружеские отношения?

— У меня достаточно ровные и нормальные отношения всегда были со всем коллективом. В молодости были дружеские отношения с покойным Фимой Копеляном, мы очень дружили также с Владиком Стржельчиком. Из тех, кто остался, это Всеволод Кузнецов, это все мои сверстники, с ними прошла жизнь, бок о бок, 50 лет, поэтому все это так по-человечески тепло.

— Как вы относитесь к своей популярности?

— Даже не знаю что сказать. Конечно, это очень приятно. Бывало даже, что мне сообщали, что моим именем назвали своих детей. И сейчас, когда я уже мало снимаюсь, ко мне продолжают подходить люди и благодарят. И даже люди молодые. Я уверен, что вот такая любовь незнакомых людей — самая дорогая плата за все, что мне удалось сделать в жизни. Гораздо дороже, чем все мои многочисленные награды.

К истории вопроса…

В настоящее время в БДТ — двоевластие. Худрук — по-прежнему Кирилл Лавров. А вот главный режиссер театра — Тимур Чхеидзе, поставивший на этой сцене «Коварство и любовь», «Бориса Годунова» и некоторые другие спектакли. Намедни Чхеидзе заявил: «Если Лавров не будет худруком, я не буду главрежем. Понимаете, он необходим театру со своим авторитетом, своим рангом, своим даром руководить незаметно. Лавров — лидер во всем, но внешне это абсолютно не проявляется. Он очень много делает для театра, и в театре думают, что так и надо, что так будет всегда. С ним легко общаться, он никогда не переходит ту грань, за которой стоит панибратство. Он слушает и слышит…». Чхеидзе в новом сезоне в БДТ будет ставить «Марию Стюарт» Шиллера. А Лавров по-прежнему будет играть одну из самых удачных своих театральных ролей последних лет в спектакле «Перед заходом солнца» по пьесе Гауптмана.

В свою киевскую театральную бытность Кирилл Юрьевич играл бессловестную роль полового в «Живом трупе» и был на одной сцене с Михаилом Романовым.

Кстати, Романов — одно из сильнейших актерских впечатлений Кирилла Юрьевича, по силе воздействия он поставил рядом еще только Смоктуновского в роли Мышкина в «Идиоте». А еще в киевском периоде Лавров вспоминает то, что видел игру Юры, Бучмы, Крушельницкого, Ужвий и многих мастеров украинского театра. Именно в Киеве были заложены основы отношения к театру, искусству, к профессии актера. Через пять лет судьба предложила Лаврову второй счастливый билет. Да и в Киеве дела не заладились… Он защитил одного коллегу от нападок. Лаврову это не простили. Впоследствии уехавший из Киева в Ленинград Хохлов написал письмо Кириллу с предложением перейти в Большой драматический театр. Он с радостью соглашается, потому что был страстным поклонником Хохлова, его человеческих и творческих качеств, и вместе с женой Валентиной отправляется в Ленинград. В БДТ в то время была сложная атмосфера — частые смены художественного руководства, сплетни, склоки. Несколько хороших артистов было, но монолитного самобытного коллектива — нет. У Хохлова к тому времени появилась оппозиция, которая нападала и на его сторонников, так что доставалось Лаврову, как он вспоминает, «на всю Ивановскую». Не вынеся всего этого внутреннего противостояния, в новый год, с 1955 на 56-й, Хохлов умер от инфаркта. Лавров начал подыскивать себе другой театр, было предложение от Николая Акимова. Но в 1956 году в театр пришел Товстоногов…