Галина Пагутяк: "Современная цивилизация поедает своих детей"

Писательница Галина Пагутяк живет в Галичине, путешествует по неизведанным тропам, открывая для себя и своих читателей уникальность региона. Так, в частности, родилась ее книга "Сентиментальні мандрівки Галичиною". А в 2010-м писательница стала лауреатом Шевченковской премии - за книгу прозы "Слуга з Добромиля".

- Пани Галина, в предисловии вашей книги "Кожен день - інший" есть такие слова: "Страшно жити у цьому світі, що деградує на очах... Так є, але так не повинно бути". В чем, по вашим наблюдениям, заключается скатывание социума?

- Современная цивилизация поедает своих детей. Она умирает, и это очевидно. Если бы это был один человек, его следовало бы запереть в сумасшедшем доме - за патологическую ложь, за консюмеризм, за ненасытность, за фанатизм.

В мире резко уменьшилось количество умных людей. Никто не знает, как справиться с этим абсурдом. Такие основные ценности, как образование, здоровье, духовные потребности, приобрели уродливые формы. А окна Овертона открываются каждый раз новые и новые.

Когда-то я стояла в темноте на равнине Мегиддо, дул сильный ветер, и я словно оказалась в библейских временах, когда верили, что на этом месте произойдет окончательная битва между добром и злом. Это было одно из самых сильных впечатлений моей жизни. Как писал Шевченко: "Чи буде правда на землі? Повинна буть, бо сонце встане і оскверненну землю спалить". Через два года я осознала, что Украина превращается в долину Мегиддо, ибо более сильно обожженную землю трудно найти на нашей планете.

Чтобы стать воинами света, нужны три правила: не лгать, не бояться и не воровать. Ну и не создавать себе кумиров, конечно. Люди, стремящиеся вроде бы создавать добро, должны сначала перестать совершать зло, поскольку возможность совершать зло случается намного чаще.

У украинцев есть непреодолимая тяга к справедливости, а ее принимают за несолидарность или недружественность. Украинцы не агрессивны к чужеземцам, а это считают признаком слабости. Украинцы чувствуют мистическую связь с землей, а их пытаются урбанизировать.

Украинцы считают самым большим моральным авторитетом великого поэта, родившегося 200 лет назад, а не президента или полководца.

Мы способны построить государство нового типа, где все важные решения будет утверждать громада, а не кучка олигархов. Для этого нужна лишь хорошая порция национального эгоизма.

Я не какая-то утопистка. Я всегда нахожусь очень близко к обычным людям и знаю, какие они могут быть мудрые.

- Чем, в вашем понимании, является наш западный регион? Насколько хорошо украинцы его понимают, какие у них стереотипы о нем, в частности, и у самих галичан? Какие угрожающие настроения могут проявиться в этой части Украины?

А стереотипы - что Австрия была культурной империей. Конечно! Разобрала на камни замки, храмы и монастыри, замуровала Полтву, уничтожила уникальный климат Львова, превратив его в Лондон. Каким бы прекрасным был Львов и другие города с сохраненной польской и украинской древней архитектурой! Красочным и всегда праздничным.

Галичина - это земля. Как Подолье, Покутье, Ополье, Волынь. Как, например, Мазовия в Польше или Бавария в Германии. Большевистской власти не удалось нивелировать особенности этих земель, но в 90-х сознательно уничтожалась вся промышленность на Львовщине. Это не только была подготовка к войне. Это делалось и по рекомендации Евросоюза, т.е. транснациональных корпораций. Уничтожались заводы, представляющие угрозу конкуренции, например алмазный в Бориславе. У людей не было работы, и они выезжали целыми городами на заработки. А в Европу нам зась все равно. Цель оправдывает средства - это чрезвычайно циничный принцип международной политики. Человек и окружающая среда - ничего более важного быть не может. Это станет основанием новой, гуманной цивилизации. И каждая такая земля для меня - как семья, которая должна заботиться о своем благосостоянии и благе, контролируя правительство, которое она содержит.

Особенностью западных регионов была мультикультурность. Немецкие оккупанты уничтожили евреев, большевистские - поляков и немцев. Это большая трагедия, ведь простые люди хорошо ладили между собой, учились друг у друга, и, кстати, языком межнационального общения был украинский. Поскольку украинцев было большинство. Поэтому как не крути, но мы не потеряли здравый смысл и не перешли на язык оккупанта. И стали ужасом для оккупантов и манкуртов с Востока.

Самое худшее, что нам угрожает, - это потеря боевого духа предков во время войны. Сепаратизм галичане не поддержат. У них в крови - стремление к соборности Украины. Но если у этих людей начнут отбирать землю, они восстанут. Это так кажется, что сейчас эта земля им не очень нужна, но стремительное обнищание и угроза того, что их села снесут, чтобы латифундисты посадили там рапс, станет последней каплей.

После войны нашу молодежь отправляли на шахты Донбасса. Мой дядя там и погиб. Когда началась война на Востоке, мне приснился сон: бескрайние поля пшеницы в Донбассе, и все такое родное. Так будет когда-то. Край залечит свои раны, все лихое исчезнет.

- Вы часто пишете о важности украинского языка. Какими должны быть шаги на различных уровнях, чтобы увеличивать сферу влияния украинского, при этом не сея напряжения внутри государства?

- Напряжения, говорите? Если бы пастух следил за своими овцами, их бы не пожрали московские волки. Толерантность не защитила нас от войны, поэтому нужна активная защита языка. Пока что его защищает гражданское общество, а не власть. Либо при власти в нас нет умных людей, либо это просто лакеи Москвы.

Какие шаги? Полностью украинизировать СМИ, образование. Штрафовать беспощадно за нарушение языковых норм. (Когда-то в Израиле из-за ошибки в слове сняли с эфира очень популярную песню, был страшный скандал и огромный штраф). Выгонять с работы сепаратистов, которые сидят в школах.

Поверьте, если язык будет защищать закон, поскольку это как флаг и герб, национальная святыня, никто даже не пикнет. Московская орда уже и так к нам приперлась, ничего она не сделает. До Киева не дойдет.

Надо ориентироваться на новое поколение. Пусть горький опыт Ирландии и Беларуси стучит каждый раз в сердце, когда кто-то начинает скулить о русскоязычных украинцах. Эти несчастные не являются украинцами до тех пор, пока не начнут общаться публично и дома на языке своих дедов и прадедов. У меня нет галичанского взгляда на языковой вопрос. Это - голос здравого смысла.

- Поговорим еще об "укрлите"...

- Есть сучукрлит, а есть Украинская Литература. Это разные вещи. Это как пиво и благородное вино-мальвазия, которое не все пробовали, так как оно не в каждом магазине и не в каждом супермаркете. Какой-то дурак ляпнул, и все согласились, что нам надо создавать массовую литературу, а элитарная сама появится.

Я уже опытная особа, меня не обманешь "золотыми" писателями и купленными рейтингами, но творческая молодежь подстраивается под "продюсеров" сучлита, ибо знает, что иначе не издаст книгу.

На Западе тоже спустили с цепи демонов масс-культуры и не могут с этим совладать. И сопротивляются единицы.

У нас еще есть шансы укрепить свои корни. Мы живем в тревожные и трагические времена, требующие не агиток и не эпигонства, а правды. Довженко говорил когда-то о медных пятаках правд и золоте Правды.

И еще - мне очень смешно, когда авторы некачественных книг заявляют, что писать надо так, чтобы было легко переводить на другие языки.

Массовая литература должна стать не всенародным развлечением, а подвергаться не менее суровому отбору, чем элитарная. Сливки сучукрлита могут мечтать о Нобелевской премии, но в действительности это консервная банка, содержимое которой давно протухло, поскольку засиделось на книжных ярмарках в роли свадебных генералов и под светом телекамер. Самое смешное, что они хотят создать канон с себя еще при жизни. Ой, что-то мне это очень напоминает! Тот же бессмертный совок и одну и ту же Верховную Раду 20 лет подряд.

- Назовите незамеченные или ненадлежащим образом оцененные имена современной украинской литературы, которые являются перспективными?

- А у нас что, есть критика? Нет. Даже злых церберов, не всегда справедливых. Есть тусовки, рекламирующие себя. Есть люди, которые не имеют отношения к тусовкам и пишут себе понемногу. Например, Александр Клименко и Петр Яценко. Но что говорить о них, если Валерия Шевчука не замечают. А Андрея Содомору, его замечательную прозу? Они лучше меня скажут, что такое украинская литература. По крайней мере, их никто не обвинит в зависти.

- Что для вас является главным, принципиальным в собственном творчестве?

- Всегда только одно: аутентичность. Мои мысли и мои слова должны соответствовать мне, моей сущности. То есть я не могу лгать и обманывать ни ближних, ни дальних. То же касается и воображения. Я не описываю мир, это было бы очень скучно. Я его превращаю. Это обо мне определение Канта: "Человек - это существо, изменяющее мир исключительно силой собственного воображения".

- Путешествия - это основной источник вдохновения, причем обязательно самой впервые в неизвестное место? Знаю, что также много работаете в архивах и даже проводили раскопки.

- Я могу обойтись и без путешествий. Найти какой-либо другой способ медитации. Странствую не для того, чтобы встречаться с людьми, а чтобы не видеть изо дня в день одних и тех же. Когда возвращаешься, то видишь едва заметные изменения. Иногда хорошо убежать от проблем, чтобы они перестали быть твоими заботами.

Ощущаемый трепет, когда держишь в руках книгу, в которую вносили записи 200 лет назад, возвращает мне веру в то, что хрупкости бытия может противостоять обычная бумага, и если у меня есть возможность читать эти записи, значит, существует какая-то высшая воля, высшая защита. Когда я читаю имя ребенка, прожившего всего несколько дней, - это совершенно не то, что прочитать имя на надгробии. Я думаю, что это дитя оставило после себя след, и он до сих пор светится во мраке прошлого. Мне очень близок поэт XVIII в. Уильям Блейк, поскольку он сумел передать священное благоговение перед жизнью.

Прилизанные отреставрированные памятники архитектуры не вызывают у меня ощущения истории. История глубоко. Иногда на глубине семи метров.

- Если расширить вашу мысль: "Я змінилася, мене не тішать уже багато речей...". Они звучали в контексте, что радость, в отличие от творческого прорыва, является постоянной.

- "Радість, радість, іскро Божа…". То, что приносит радость, это хорошо, так как радость - это сила. А когда ты сам себя подкупаешь вещами, наградами, завышенной самооценкой, это не прибавляет силы. Это яд для и так отравленного организма. Счастье - это лишь миг. Для меня счастье, когда я вижу перед собой тропу, а не стену, а под ногами у меня земля, а не ступеньки, на которые надо подняться. Я ведь пишу не для кого-нибудь, а только для родственных со мной душ, поэтому радуюсь, когда мне удается сказать что-то новое. Я хотела бы сказать людям, что нет ничего более ценного, чем душевный покой и чистая совесть. Вы, очевидно, заметили, как старые люди боятся смерти. Они знают, что не жили в согласии со своей сущностью, поэтому их мучает совесть.

- Если бы вы задали себе вопрос: "КТО и ЧТО я сегодня?", каким был бы ответ?

- Я - часть вида, где есть река, горы, поля и лес. Там я родилась и там выгляжу естественно и непринужденно. Мне не хватает моря и пустыни, поэтому я их создаю время от времени или еду, чтобы встретиться с ними. Где-то на Ближнем Востоке или в Средней Азии. Туда меня больше всего влечет. Там простая жизнь, где ты не должен быть кем-то, не должен чего-то достигать, кого-то завоевывать. Ты просто чувствуешь гармонию со Вселенной. Два состояния я люблю больше всего: сидеть на пороге дома и идти по тропе, которая куда-то тебя приведет. Я могла бы так жить тысячу лет.

Свои книги я пишу от руки, они являются отпечатками моих ладоней и пальцев. Основной рисунок не изменяется никогда. Просто никто этого не замечает.

Еще ребенком я проснулась, познав античную мифологию, и она до сих пор меня держит в зоне высокой культуры. Я вижу вокруг себя Антигон, Кассандр, слышу смех Пана и игру Орфея. Но никогда не мечтала поехать в Грецию, потому что она уже не та. Это сейчас - место, где зарабатывают деньги на туристах.

Меня не волнует, кто и что думает обо мне. Главное - чтобы никто не нарушал окружающую меня зону тишины.