ЕСЛИ СПОРЯТ — ЗНАЧИТ, ЭТО КОМУ-НИБУДЬ НУЖНО…

Об архивном кинофестивале «Белые Столбы» мы были наслышаны, однако увидеть пришлось впервые. Слышали, читали даже, что у него едва ли не высший рейтинг среди российских фестивалей. Рейтинги, понятное дело, составляют журналисты, киноведы, критики, для которых подобный фестиваль — услада и награда за бесцельно проведенные в кинозалах больших и малых фестивалей дни, месяцы, годы. Ибо здесь подают блюда, рецепт которых устаканивался десятилетиями, тут сливки мирового кинопроцесса, многие части которого скрыты от глаз даже самых выдающихся специалистов…

Белые Столбы — называние селения под Москвой, где находится Госфильмофонд России (ранее СССР), едва ли не самый крупный киноархив мира — около 60 тысяч названий фильмов! С недавних пор здесь и проводят означенный выше фестиваль, цель которого — соединить ранее несоединяемое, обнаружить внутренние связи (собственно кинематографические, эстетические, идеологические) фильмовых текстов и целых стилистических направлений. По крайней мере, так представил задачи форума один из руководителей Госфильмофонда, известнейший киновед и архивист Владимир Дмитриев. Он, вместе с новым генеральным директором Николаем Бородачевым, привез в морозный Киев ретроспективу «Белых Столбов». Три дня в Доме кино шли показы и дискуссии, три морозных дня была возможность посмотреть фильмы и встречаться с людьми, для которых архивное дело стало смыслом жизни.

Кстати сказать, с недавних пор в Киеве тоже есть архив игрового кино, который отчего-то назвали Национальным центром Александра Довженко. Пока его коллекция небогата, и все же, будем надеяться, присутствие отечественного архива в культурном поле будет все ощутимее. В этот раз именно Центр, вместе с Союзом кинематографистов Украины и Минкультуры, устроил это мероприятие, включив и его две ретроспективы: программу фильмов об истории украинского кино и краткую ретроспективу, осветившую взаимное противостояние российских и украинских этнокультурных стереотипов.

Увиденные «Белые Столбы» (его фрагменты, конечно) обнаружили очевидное стремление его устроителей к вовлечению старых фильмов в новые политические и идеологические контексты. К примеру, украинская картина «Джальма» Арнольда Кордюма (1928 г.) возвращала нас к теме «Чечня и мы»: герой фильма привозит в деревню жену-чеченку, что вызывает довольно-таки яростное неприятие женского населения. Приятно поразил высокий профессиональный уровень ленты — в конце 20-х наше кино ничуть не проигрывало в соревновании с европейцами. Фильм «Степан Халтурин» Александра Ивановского (1925 г.) показали как иллюстрацию к другой злободневной теме — терроризму. Вторая серия известной картины «Большая жизнь» Леонида Лукова, некогда запрещенная, отражала идеологический маразм послевоенной советской действительности.

Отметили и юбилеи. Сорокалетие французской «новой волны» — замечательной картиной Луи Малля «Любовники», где Жанна Моро сыграла, быть может, свою лучшую роль. Столетие Витторио де Сики — «Золотом Неаполя», фильмом тех времен, когда итальянский неореализм начал уходить от документированной реальности, составлявшей его первооснову. Ну и, наконец, юбилей Марлен Дитрих картиной «Женщина, к которой стремятся» 29-го года, где знаменитая актриса предстает в полном блеске своего легендарного имиджа (хотя еще не сыгран «Голубой ангел»)…

«Круглый стол», тему которого Владимир Дмитриев сформулировал так: «Рост политического терроризма как историческая вина кинематографа?», собрал киноведов и критиков (Оксана Мусиенко, Вадим Скуратовский, Сергей Тримбач…), гуманитариев из сопредельных территорий (Владимир Малинкович, Евгений Головаха…). Как это часто бывает, участники дискуссии ни до чего не смогли договориться. Разговор был достаточно острым. Малинкович определил терроризм как самозащиту бедных и угнетенных, озвучив популярную нынче версию о том, что «большие» американцы вполне заслужили «сдачи», постоянно обижая маленьких. Кино же, являясь порождением американского империализма, в своем масс-культовском варианте выполняет функцию разносчика заразы терроризма.

Против последнего тезиса решительно восстала Оксана Мусиенко. Масс-культ не имел бы столь массовой поддержки зрителя, если бы не прокламировал совершенно иные ценности: честь, человеческое достоинство, неприятие насилия. Вот элитарное кино — тут да, нередко встречаешь идеологическую поддержку терроризма и вообще антигуманизма. В качестве примера тут же возник знаменитый нынче фильм «Пианистка» Михаэля Ханеке. Журналистка Ирина Карпинос настаивала на том, что героиня картины — монстр, исчадие ада, а потому автор унижает здесь и женщин как таковых, и человечество, человечность в целом. Фильм попытались защитить Владимир Дмитриев и Сергей Тримбач — последний призвал не поддаваться утопическим воззрениям на природу человека, в коем цивилизационная пленка нередко прикрывает океан звериных инстинктов.

Тема другого «круглого стола» звучала несколько сниженно, даже ернически, — «Хохлы» и «москали»: опыт совместного и раздельного киносуществования». Понятно почему — слишком острый материал, о котором лучше говорить с улыбкой. Ведущий дискуссию Вадим Скуратовский призвал обойтись «без поножовщины», рассуждать мирно и степенно. Не получилось. Временами разговор накалялся.

Чаще всего огонь на себя вызывал В.Малинкович. Он настаивал на том, что кино должно быть не русским или украинским, а авторским. И желательно выходить за пределы влияния государства. В качестве тлетворности последнего он привел фильм «Непокоренный» Олеся Янчука и созданный в нем образ Романа Шухевича. Разговор предельно обострился после заявления Малинковича о том, что украинское поэтическое кино нанесло непоправимый вред национальному кинематографу. Получалось, что лучшие фильмы оказались и наиболее вредными. Другие участники дискуссии потребовали разъяснений. Вразумительной точку зрения политолога назвать трудно. Он даже назвал поэтическое кино проводником идеологии национализма и тоталитаризма. Аргументация показалась простоватой: они, мол, сами себя так называли. Конечно, тоталитаристами представить себе киношестидесятников во главе с Сергеем Параджановым никто из дискутантов не смог. И уж тем более квалифицировать украинский национализм 60-х годов как нечто негативное… Ведь люди просто пытались защищать некие ценности, либеральные в том числе.

Естественно, был обнародован и каталог обид на российское кино за искажение образа украинца. Российский шовинизм заклеймили, отметив, что нынче недавний покойник (так казалось еще в недалеком прошлом) весьма бодр и деятелен. Наиболее ярко, как показалось, высказалась критик Людмила Лемешева. Ее главная мысль — нынешнее состояние умов в Украине объясняется тем, что многие процессы были остановлены, пресечены в 70—80-е, а потому мы все еще обречены на некий провинциализм идей и технологий. Но российская культура и идеология как несомненно более развитые и сильные, в лице своих лучших представителей, просто обязаны проявить понимание и сострадание к ситуации с украинским языком (это он, а не русский, по-прежнему является угнетенным), украинской культурой в целом…

Заключая дискуссию, В.Дмитриев высказался в том духе, что нынешний разговор напомнил ему начало 90-х. Украинцы все еще спорят по вопросам, давно обретшим статус маргинальных — в Москве в том числе. Если честно, я не очень в это поверил. Да и вообще, если спорят, значит это кому-то нужно. Поэтому «Белые Столбы» и показались в целом весьма небесполезной акцией — и в плане просвещения кинофанатов, и в том, что касается прояснения болевых точек нашего общежития.