ДОВЕРИЕ К ЖИЗНИ

Очередная выставка современной французской живописи, которая открылась во Французском культурном центре, отличается от предыдущих, ранее представленных на страницах «ЗН». Из всех предшествующих выставок, представленных в Центре, это единственная персональная выставка женщины-художницы. Парижский художественный мир — и в этом он, пожалуй, представляется даже менее современным, чем киевский, — остается довольно мачистским, атмосферу в нем определяет мужское отношение к художественному творчеству, к жизни, к взаимоотношениям в художественной среде и к законам рынка.

Кристин Жан — очаровательная француженка, родом из Гавра — приморского города в Нормандии, большого порта на берегу Ла-Манша, который в значительной степени был разрушен англичанами, преследовавшими там немецких оккупантов во время Второй мировой войны. В 50—60-х годах главный архитектор Гавра представил новый план города, частью которого была инновационная идея о том, что все автомобильно-дорожные коммуникации его со временем будут полностью перенесены в подземное пространство. Оставив неизгладимый след в пространственном сознании жителей Гавра, эта идея была благополучно похоронена, как и многие другие проекты, способные сделать жизнь людей красивее, комфортнее и экологичнее. Впрочем, часть замысла архитектора была все же успешно реализована властями города, понимавшими, что богатства его природного ландшафта нуждаются в адекватном архитектурном обрамлении: город был застроен новыми кварталами, которые прекрасно сочетались с природой прибрежной полосы севера Франции. Может быть, именно поэтому современный Гавр — это город, подаривший Франции и миру много известных художников и фотографов.

В 1968 году до Гавра докатилась волна революционных настроений парижской студенческой молодежи. Вместе со старшим братом Кристин Жан вырезала газетные сообщения о парижских событиях, следила за радио- и телесообщениями, обсуждала вместе с друзьями будущее Франции и свое собственное. Как бы там ни было, закончив школу искусств в родном городе, где, кстати, она со своими сокурсниками сумела революционизировать старый стиль преподавания живописи, художница в двадцать три года оказывается в Париже. В этом Вавилоне искусств она — не без трудностей и настоящей борьбы за себя и за свое искусство — постепенно обретает признание. Суетливая и требующая больших внутренних инвестиций, жизнь огромного города оказалась не совсем органичной для «провинциальной» Кристин Жан: художнице, склонной к самоуглублению и внутренней сосредоточенности, необходимо было найти внутреннее равновесие. Постепенно Кристин нашла свои формы защиты — это были и поездки в Юго-Восточную Азию, в частности во Вьетнам, где она работала, преподавала и училась одновременно, и обретение семейного счастья, и наконец обнаружение техники медитации в самом творчестве. Все это научило художницу отрешаться от наносного и сосредотачиваться на главном, то есть на творчестве.

Со временем стало очевидным, что весь ее сегодняшний жизненный опыт оказался продолжением тех первых детских художественных интуиций, которые подарила ей природа Нормандии. «Море с его галькой и бескрайние небесные просторы с их облаками стали моими учителями, которые не задавали заданий на дом, а развивали мое воображение, — рассказывает Кристин Жан. — Часами в детстве я могла наблюдать за сменой цветов неба, часами бродила по побережью Ла-Манша, собирая камни и гальку. Небо и море, закаты и восходы солнца рассказывали мне о секретах сочетания цветов, а морская галька и камни преподавали науку о схожести форм человеческого тела и природных объектов. Краски и камни стали важными персонажами моей жизни». Искусство должно быть естественным, а его материальная основа — холст, бумага, дерево, камень — составляет часть его смыслов, считает Кристин Жан. В своей мастерской в Париже она хранит целые коллекции камней из Нормандии, Греции и Израиля. Они представляются ей такими же выразительными, как и произведения искусства: рассказывают о жизни и ландшафтах, о темпераменте страны и о геометрии ее ветров…

Как мы уже отметили выше, на творчество художницы оказали влияние не только пейзажи Нормандии. Чрезвычайно важным в личностном смысле был для нее опыт жизни на Дальнем Востоке, сам художественный опыт Востока. «Европейское искусство, начиная с Ван Дейка, четко различает границы картинности. — Восточное изобразительное искусство не ставит четких границ между тем, где начинается искусство и кончается жизнь. Подобно тому, как мы не можем четко отделить на горизонте, где проступает граница между морем и небом, художники Вьетнама и Китая не отделяют материал, который служит основой живописи, от самого рисунка, не отделяют реальный пейзаж от его художественного образа. Качество бумаги, форма камня или дерева, обстоятельства создания изображения, пространство, в которое оно будет вписано, выступают такими же носителями смыслов, как и сама графика рисунка или цветовое решение. Прочувствовать вместе с восточной культурой прозрачность границ между искусством и жизнью было для меня очень важно. Это окончательно утвердило меня в желании сделать мое искусство близким к естественному ощущению жизни», — говорит художница о своем художественном кредо.

Маленькие работы Кристин Жан (их размер соответствует желанию художницы не быть навязчивой и декоративной) оставляют ощущение восточной мистериальности, связанной либо с созерцанием природы вещей, либо с медитативным и самоуглубленным взглядом человека, создающего собственные внутренние пространства. Ее картины позволяют зрителю путешествовать по внутренним пространствам конфигурации красок, создавая каждый раз новые маршруты взгляда и тем самым очерчивая новые лабиринты чувств и воспоминаний. Это плотная живопись смыслов, возникающих как ответ на естественность форм и материалов, используемых художницей. А также — как ответ на заложенный в них опыт жизни мудрой и чувствительной женщины.

В каталоге ее работ, изданном парижским издательством Алена Авила, художница опубликовала фрагменты из дневников, которые она вела все эти годы и продолжает вести сегодня. Дневники составляют, по ее словам, основу того сознательного отношения к жизни, которое является неотъемлемой частью ее работы. Далекие от модного ныне интимизма, эти записи представляют собой скорее спокойный самоотчет взрослого человека, ясно осознающего самоценность каждого момента жизни. Доверие к жизни и к ее формам — вот главное ощущение, которое возникает от художественных работ Кристин Жан.