В ноябре 2022 года город Снигиревка в Николаевской области освободили от российских войск после почти девяти месяцев оккупации. Сразу же там ввели военную администрацию (ВА), на которую была возложена непростая задача — восстановить и вернуть к жизни поврежденный войной город, а со временем и ликвидировать последствия прорыва Каховской ГЭС. Несмотря на освобождение, Снигиревка остается под угрозой обстрелов из-за близости к фронту.
На примере Снигиревки хорошо прослеживаются характерные проблемы небольших прифронтовых громад. Как должен произойти переход от военного к гражданскому положению? Проводится ли восстановление и с какими вызовами сталкиваются прифронтовые города? Что главное в работе городских военных администраций?
«Рух ЧЕСНО» в рамках исследования проблем децентрализации в Украине пообщался с руководителем Снигиревской городской военной администрации Иваном Кухтой, уроженцем Снигиревки и депутатом Николаевской областной рады, который уже второй год подряд фактически руководит деоккупированной громадой.
О ситуации в городе и восстановлении
— Иван Васильевич, на своей должности вы находитесь почти два года, вас назначили сразу после деоккупации Снигиревки. С какими вызовами вы столкнулись после освобождения города?
— Самым первым вызовом было быстро собрать команду, которая могла руководить ситуацией в громаде в сверхсложных условиях после деоккупации. Подавляющее большинство сотрудников городской территориальной громады не находилось в Снигиревке во время оккупации, выехала за ее пределы. Не все имели возможность вернуться быстро, чтобы организовывать рабочие процессы.
Поэтому первую неделю я начинал с небольшим количеством людей. Ну, а потом понемногу люди возвращались и формировалась команда людей, которые взяли на себя ответственность за все, что происходит в территориальной громаде, и начали работать, выводить ее на тот уровень, который есть сейчас.
Потом были регулярные обстрелы, самый масштабный из которых произошел в пасхальную ночь 2023 года. Тогда по Снигиревской территориальной громаде ударили 12 ракет С-300, большинство из которых пришлось непосредственно на саму Снигиревку. К величайшему сожалению, и такого не забудешь никогда, двое детей погибли в ту ночь. Это был один из тяжелейших моментов.
— Насколько сложной была ситуация с восстановлением?
— Быстро всего не восстановить, а последствия обстрелов лишь ухудшали ситуацию. Город восемь месяцев жил без воды и света, а вдобавок надо было еще и разминировать значительные территории. Более семи областей Украины послали своих сотрудников ГСЧС для разминирования наших земель.
Серьезным вызовом было восстановление водоснабжения и света. По моему мнению, мы вернули их достаточно быстро. Благодаря областной военной администрации получили два генератора мощностью 100 киловатт. К тому же Николаевоблтеплоэнерго прикомандировало к нам своих специалистов.
Очень помогало то, что все учреждения управления Николаевской областной военной администрации, каждый на своем уровне, пытались помочь Снигиревщине после деоккупации. Это был очень большой плюс.
Сначала мы восстанавливали критическую инфраструктуру — линии электропередач и линии, которые, в частности, обеспечивают водоснабжение. Дальше была задача вернуть электроэнергию людям. Это параллельно с обеспечением громады необходимыми продуктами питания, продовольственными наборами и прочим.
Кроме этого, оставался и вопрос инфраструктуры, потому что в пределах бывшего Снигиревского района были подорваны больше десяти мостов. Нужно было работать над их восстановлением, чтобы и люди имели возможность доезжать, и мы могли предоставить им гуманитарную помощь и государственные услуги, а также выдать пенсию. Благодаря Государственной службе транспорта мы за относительно короткий промежуток времени, приблизительно год и три месяца, смогли восстановить все мосты и мостовые переходы.
— Взрыв на Каховской ГЭС повлиял на жизнь города?
— Снигиревская территориальная громада пострадала чуть ли не больше всего из всей Николаевской области из-за последствий подрыва ГЭС. Уровень воды поднялся на шесть метров, 13 населенных пунктов подверглись подтоплениям разного характера. Около 470 домов было подтоплено, где-то 700 людей были вынуждены покинуть дома.
Уже в июне мы смогли работать по программе «єВідновлення», наши люди начали там регистрироваться. Для этого нужны были специалисты, которых, к величайшему сожалению, в территориальной громаде не было. А для того чтобы вести обсчеты, должен быть квалифицированный специалист, архитектор, специалист по строительству. Это чтобы люди смогли получить компенсацию из бюджета.
Поэтому я привлекал таких людей из Николаева, из областной инфраструктуры, всюду просил выделить их мне. Потом вместе с этими специалистами ездили наши комиссии, учились и перенимали опыт. Со временем начали работать самостоятельно, чтобы как можно быстрее обследовать дома, квалифицированно подсчитать убытки и оказать людям помощь для получения компенсации от государства.
— Насколько сильно изменилась демографическая ситуация, если сравнить с периодом до оккупации?
— Демографическая ситуация сложная. До начала полномасштабного вторжения, по официальным данным, в территориальной громаде проживало около 23 тысяч жителей. Сейчас — ориентировочно 15–16 тысяч человек. То есть где-то 7–8 тысяч жителей не вернулись. Это те, кто смог найти работу где-то за пределами территориальной громады. Те, у кого есть дети, отправили их в учебные заведения в разных уголках нашего государства, где это позволяет ситуация по безопасности.
Вместе с тем выезжали часто активные и инициативные люди среднего и младшего возраста — те, кто нам очень-очень нужен в территориальной громаде для ее восстановления. Нам очень нужны люди, которые будут работать, платить налоги и тем самым способствовать ее восстановлению.
Но мы пытаемся делать все с тем количеством людей, которое сейчас есть. Пытаемся делать максимум для того, чтобы люди, не проживающие сейчас в территориальной громаде, видели, что она восстанавливается, и хотели вернуться.
— Государство помогает с восстановлением?
— Да, мы получили от государства 30 миллионов гривен на ремонт и реконструкцию укрытий одной из школ, которая сейчас не повреждена, и можем начать в ней учебный процесс. Дофинансируем, потому что не хватает по проекту этих средств, и восстановим работу в учебном заведении, когда станет нормальной ситуация в сфере безопасности.
Также недавно в Снигиревку приезжал и.о. министра инфраструктуры, изучал положение дел в нашей территориальной громаде. Мы попросили средства на помощь с восстановлением опорной школы, в которую попала ракета С-300. К счастью, здание подлежит восстановлению.
Все, что можно было сделать своими силами там, где крыша была разрушена взрывной волной, но помещения уцелели, мы восстановили. Нам пообещали, что Кабмин выделит средства на восстановление этой школы.
Кроме того, уже упомянутые мосты без помощи государства тоже было бы невозможно отстроить. В целом разрушение мостов стало в определенной степени плюсом, ведь все они были гнилые и эксплуатировались больше 60 лет.
— Была ли помощь от международных партнеров?
— Да, международные доноры постоянно помогают — с восстановлением противорадиационных укрытий, ремонтом учебных заведений и детских садов, обустройством и разным оборудованием.
Но из-за того, что мы слишком близко к линии фронта, — 15–20 километров — международные доноры не очень хотят вкладывать средства, поскольку все это рискованно.
Вложить средства можно, но есть большой риск, что завтра здание могут разрушить обстрелами. Конечно, мы видим, что и в Киеве разрушают, и на западе Украины, но здесь намного больше обстрелов.
Об отношениях с местным самоуправлением и властью
— Какова сейчас ситуация с местной радой в громаде после введения военной администрации?
— Верховная Рада наделила меня функциями руководства местным самоуправлением, в частности я своими распоряжениями распределяю финансы. Поэтому, как для начальника военной администрации, у меня очень большие нагрузки: свои функциональные обязанности, а также обязанности главы территориальной громады и депутатского корпуса.
Сейчас полноценно заработать громаде и местной раде было бы нелегко. Ведь очень многие депутаты сложили полномочия и выехали за границы нашего государства, чтобы дети были в безопасности. Многие депутаты не находятся непосредственно не территории громады, поэтому собрать сессию и провести ее было бы очень сложно.
В этих условиях принимать решения нужно постоянно, а не в течение одной-двух сессий в неделю, поэтому считаю, что на сегодняшний день восстановление самоуправления не может быть целью. В территориальных громадах, которые граничат с нами и вынуждены заниматься восстановлением через проведение сессий, процессы проходят намного медленнее. А сегодня скорость играет значительную роль.
Например, какая-то международная организация хочет предоставить благотворительную помощь на условиях софинансирования: 80% — ее средства, а 20% — взнос громады. В нашем случае мы соглашаемся и работаем, привлекаем средства в громаду. В ином случае на это нужно собирать сессии и депутатов, а программа может быть непродолжительной.
— Конечно, военная администрация, особенно в таких прифронтовых громадах, как ваша, необходимый инструмент. Но сами ВА вряд ли можно назвать беспроблемными. Не считаете ли вы, что Украине нужен отдельный закон, который регулировал бы их деятельность?
— Я знаю, что в Верховной Раде лежит законопроект, призванный отрегулировать непосредственно статус военной администрации, но руки у парламентариев что-то никак до него не дойдут. И это обидно, ведь всем военным администрациям в Николаевской и Херсонской областях, с которыми мы дружим, очень тяжело.
У нас до сих пор нет четко определенного статуса: военная администрация — это орган государственной исполнительной власти или местного самоуправления? И никто не может дать ответ на этот вопрос. Думаю, что Верховной Раде нужно обратить на это внимание и все же законодательно определиться.
— Основная претензия со стороны экспертной среды к военным администрациям — непрозрачность и почти единоличное распределение средств. Как можно сделать деятельность военной администрации прозрачнее?
— Я не считаю, что наша деятельность непрозрачная. Мы тоже на всех площадках выставляем все наши закупки. Кроме того, большая ответственность — на начальнике военной администрации, ведь я своим распоряжением направляю средства в то или иное место.
А что делается в территориальной громаде? Голосует коллегиальный орган — депутатский корпус, и ответственность распыляется. В случае же военной администрации, если придут правоохранительные органы, они спросят у меня непосредственно.
Для центральной власти это, может, и лучше, потому что если придут правоохранители, то ты уже не скажешь: «Ой, простите, это же не я, это депутатский корпус. Да, я направил представление, но они же проголосовали».
— Еще одна проблемная тема военных администраций — критерии назначения на должность. То есть сейчас непонятно, какие компетенции должен иметь человек, чтобы занять эту должность. Как проходило ваше назначение на должность начальника военной администрации?
— У меня еще до начала войны был бизнес — транспортные перевозки. Довольно много водителей, мы предоставляли услуги по перевозкам по территории Украины, в пределах ЕС. Потом началась война. Чего хочет водитель транспортного средства? Вернуться к своей семье и помочь детям, жене, родителям.
Мы быстро направили ребят на легковых автомобилях в Николаевскую область, а они преимущественно из Николаева или Снигиревки. Я организовал эти процессы, потом поехал в Баштанку (город в Николаевской области неподалеку от Снигиревки. — М.З.) и занимался продовольственным обеспечением и Баштанского района, поскольку это мой округ как депутата Николаевской областной рады. Транспорт моей компании бесплатно привез гуманитарную помощь и в Николаев, Вознесенск, Первомайск.
25 апреля 2022 года я мобилизовался в ряды ВСУ и работал на Снигиревском направлении, а потом — над деоккупацией Снигиревки. Я вообще родился в Снигиревке, поэтому людей, знающих ее лучше меня, тяжело найти.
Виталий Ким (начальник Николаевской областной ВА. — М.З.) сказал, что нам нужен квалифицированный человек, который мог бы зайти непосредственно в Снигиревку. Мы во время разговора даже еще не думали, что орки выйдут из города.
Вопрос был в том, кто сможет возглавить военную администрацию, учитывая, что нужно находиться под постоянными обстрелами. Помогать ВСУ, организовывать вывоз людей, остававшихся тут во время оккупации, прокладывать маршруты для эвакуации и обустраивать жизнь для тех, кто будет оставаться здесь. Как видите, я согласился.
— В обществе популярно мнение, что ВА должны возглавлять именно военные…
— Я согласен с тем, что это должны быть преимущественно военные. Но то, что я являюсь и депутатом областной рады, — тоже большой плюс. Почему? Потому что у меня есть опыт коммуникации с управлениями, министерствами разного рода, что в действительности большое преимущество.
Если человек, назначенный начальником военной администрации, не был в процессе, то ему понадобится намного больше времени на адаптацию. Я же могу значительно быстрее прокоммуницировать с государственными органами.
По моему мнению, неплохо назначать депутатов областной рады, возможно, и помощников народных депутатов, находящихся в их округах, на оккупированных или деоккупированных территориях. Если бы помощник народного депутата руководил военной администрацией, то, думаю, и народные депутаты намного больше помогали бы громадам. Это мое мнение. Но это тоже еще не урегулировано.
— Как проходит взаимодействие непосредственно с военными?
— У них свои задачи, мы, учитывая занятость, больше занимаемся непосредственно проблемами территориальной громады и ее обеспечением.
О переходе от военной к гражданской администрации
— Как вы видите процесс возвращения к мирной жизни в прифронтовых громадах? Когда война завершится победой Украины, сколько времени нужно будет городу для восстановления самоуправления?
— Военные администрации образовываются распоряжением президента, и их начальников назначает президент на срок действия военного положения и 30 дней после его окончания. Дальше я слагаю полномочия начальника военной администрации и передаю все это территориальной громаде.
По модели военно-гражданских администраций, которые были у нас в Донецкой и Луганской областях, их начальники назначаются на срок действия военного положения и до первой сессии новоизбранной рады.
То есть мы работаем 30 дней после окончания военного положения, а военно-гражданские — до первой сессии новоизбранной рады. Но сможет ли орган местного самоуправления заработать через 30 дней после окончания военного положения? Вряд ли.
Если глава территориальной громады сможет взяться за исполнение своих функциональных обязанностей и полномочий, то что с депутатским корпусом? Соберется ли большинство, чтобы принимать решения? У меня есть большие сомнения.
— Как, по вашему мнению, выходить из этой ситуации?
— Должен быть какой-то переходной период. Если война закончится, дай Бог, в этом году нашей победой, то назначат ли досрочные выборы в органы местного самоуправления? Вряд ли. Но очередные выборы у нас должны быть в октябре этого года. И нам еще надо провести выборы президента и выборы в Верховную Раду.
Думаю, целесообразнее было бы сделать военные администрации военно-гражданскими, чтобы они работали хотя бы до первой сессии городской рады. Тогда будет переход: провели выборы, образовался новый депутатский корпус, избрали главу территориальной громады — и вперед.
Начальниками ряда военных администраций в Херсонской области были назначены главы территориальных громад. Там это проще, но с депутатским корпусом ситуация будет сложной.
Материал подготовлен при поддержке Международного фонда «Відродження». Материал представляет позицию авторов и не обязательно отображает позицию Международного фонда «Відродження».