Все просто, мы создадим собственную валюту и тогда никакие наши транзакции не будут контролироваться Западом, никакие санкции не заблокируют наши денежные активы, а мощь наших резервов не будет зависеть от доллара. Приблизительно такой план у стран БРИКС (Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки). И это уже не сугубо теоретические размышления, которые, безусловно, окажут глобальное влияние, поскольку страны БРИКС — это более трех миллиардов человек, за которыми четверть мирового ВВП и 16% мировой торговли.
«Уважающие себя серьезные страны хорошо понимают, что поставлено на карту, видят некомпетентность «хозяев» нынешней международной валютно-финансовой системы и хотят создать собственные механизмы обеспечения устойчивого развития, которые будут защищены от внешнего диктата», — заявил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, анонсировав, что уже в августе этого года страны БРИКС детально обсудят будущую общую валюту на саммите в Южной Африке. Кокетство еще то, поскольку переход к общей валюте БРИКС идет минимум с 2010 года, и по уровню готовности проект давно не на этапе «хотят создать механизмы».
Что уже сделано
Уже после завершения первого саммита БРИКС в 2009 году в совместном заявлении прозвучало, что «существует острая необходимость в стабильной, предсказуемой и более диверсифицированной международной валютной системе». И в дальнейшем ни один следующий саммит БРИКС не обходил вопрос общего финансового будущего. Мотивы понятны: это и попытка избежать растущего финансового контроля и санкций, и усиление международного влияния, и просто укрепление торгового сотрудничества, прежде всего с емкими рынками Китая, РФ и Индии.
В октябре 2011 года фондовые биржи в странах БРИКС объединились в альянс и начали совместную работу над более широким использованием местных валют на этих фондовых рынках.
В 2013 году был создан Новый банк развития (NDB), а в 2014-м — подписано Соглашение об условных резервах (CRA). Некие аналоги Всемирного банка и МВФ, но с использованием местных валют БРИКС и значительно более лояльными требованиями к заемщикам.
К 2022 году все страны БРИКС, кроме Южной Африки, разработали собственные независимые национальные платежные системы, аналогичные глобальной банковской сети SWIFT, и независимые сети розничных банковских карточек, чтобы не зависеть от американских Visa и Mastercard. Появилась и амбиция создать общую платежную систему BRICS Pay.
«Подключение этих национальных платежных систем к альтернативной трансграничной платежной системе позволит осуществлять весь жизненный цикл платежей, полностью минуя глобальную систему, деноминированную в долларах США», — отмечает Зонюань Зои Лю, научный сотрудник Совета по международным отношениям (CFR), посвятившего отдельное исследование политике дедолларизации БРИКС.
Она подчеркивает, что система BRICS Pay является очень амбициозным шагом. Это единственная бесконтактная платежная система, соединяющая национальные платежные системы БРИКС с интегрированной платформой для оплаты.
«Сейчас внешние расчеты между членами БРИКС все еще требуют конвертации в доллары США, для чего необходимо привлечение банков США, но с BRICS Pay конвертация в доллары США и банки США больше не понадобятся, — указывает Зонюань Зои Лю. — Система BRICS Pay также позволит членам уменьшить свою зависимость от международных платежных организаций, таких как SWIFT, Visa и Mastercard».
BRICS Pay — это традиционный путь, но нетрадиционные дорожки тоже прокладывают, например, использование технологии блокчейн для создания цифровой валюты БРИКС. Первые разговоры об этом начались в 2017 году, в 2018-м было подписано соглашение о сотрудничестве, а в 2019-м уже констатировано, что будущая цифровая валюта должна стать неотъемлемой частью BRICS Pay.
Немецкий экономист Филипп Багус, известный своим скепсисом по поводу еврозоны, считает, например, что об общей фиатной, то есть классической, валюте страны вряд ли договорятся, а следовательно, рабочими будут как раз неклассические варианты.
«У общей валюты есть важная проблема, а именно: как распределяются прибыли от создания новых денег? Это главная проблема евро. Справедливой она будет и для БРИКС. Кто фактически будет контролировать создание денег и распределение прибыли от этого? На самом деле я не вижу здесь решения, не вижу жизнеспособности такой валюты, если речь идет о фиате, — подчеркивает Ф.Багус в комментарии для ZN.UA. — Поэтому, если это начинание и будет как-то реально воплощено, то, вероятнее всего, это будут альтернативные валюты».
Впрочем, по мнению эксперта, это не обязательно должны быть цифровые деньги, речь может идти и о так называемой товарной валюте (commodity currency), то есть о деньгах, привязанных к экспорту определенного сырья. Например, бразильский реал, российский рубль или южноафриканский реал являются именно такими валютами. «Товарная валюта, обеспеченная одним или несколькими товарами, — возможный для них выход, поскольку, как правило, такие валюты привязывают как раз к сырьевому экспорту. Принимая во внимание, о каких именно странах идет речь, преимуществом именно такого варианта стали бы значительно более быстрые темпы экономического роста стран БРИКС, чем Запада», — отмечает Филипп Багус.
Что же впереди
Значительный путь уже пройден, но от «мы отказались от доллара» до «мы создали замену доллару» — пропасть. Как минимум нужны еще союзники.
Вербовка новых участников антидолларовой коалиции на марше. В 2015-м на саммит БРИКС пригласили представителей Евразийского экономического союза (Беларусь, Казахстан, Армения, Кыргызстан) и Шанхайской организации сотрудничества (кроме вышеупомянутых, Таджикистан, Узбекистан и Пакистан). Саммит 2017 года посетили лидеры Египта, Гвинеи, Мексики и Таиланда. В результате возник пока неформальный институт БРИКС+, в котором уже 18 государств, а это значительно более широкая платформа для внедрения каких-либо совместных инициатив. Но количество — не качество.
Во-первых, реальные возможности NDB все же не сравнимы с долларовыми аналогами (Всемирным или Азиатским банками, например), — на самом деле банк до сих пор в национальных валютах выдает только немногим более половины кредитов. CRA — замена МВФ лишь в мечтах Путина, поскольку этот институт зависим от МВФ, поскольку всего 30% кредитов она может выдать по требованию, а основание для выдачи остальных 70% — согласие ненавистного Международного валютного фонда. Поэтому и статус кредитора последней надежды, как у МВФ, CRA даже в среднесрочной перспективе не светит. И чем больше среди клиентов NDB и CRA стран в не лучшей экономической форме, тем очевиднее будут все эти недостатки.
Во-вторых, возможности стран-участниц неодинаковы, это Китай и РФ могут себе позволить быстрое (да и то условно) развитие альтернативных финансовых инструментов и инфраструктуры, а другие? Привлечение таджикистанов и гвиней на практике — якорь, а не парус, а финансовая инфраструктура — слишком сложная и разветвленная система, ее не подаришь новоприбывшим членам из уважения.
В-третьих, нынешнее единогласие стран — не константа. Доминирующая роль Китая и России, как и их личная заинтересованность в этих процессах, очевидна, но всех ли она устраивает? Первым яблоком раздора собственно и станет вопрос о выборе общей валюты.
Цифровой юань вряд ли устроит Индию или Бразилию. Заинтересованность в рубле мы увидели, когда РФ пыталась перевести в рубль расчеты за нефть и газ, — Газпромбанк в итоге принимал оплаты по-прежнему, а уже потом покупал на них рубль. Товарную валюту надо привязывать к сырью, но к какому? Для РФ и Бразилии — это нефть, для Индии — агропродукция, для ЮАР — минералы и алмазы. А Китай вообще давно не сырьевой экспортер, там 60% стоимостного экспорта приходятся на машины и оборудование, для него товарная валюта — это что-то из прошлого века. Общая же валюта наподобие евро в действительности не будет выгодна более сильным участникам коллаборации, потому что при наименьшем кризисе им придется поддерживать более слабых товарищей ценой собственной экономической стабильности. Вспомните отношения ЕС и Греции в 2010–2015 годах. Кто же тогда больше всего дал денег на спасение греков, неужели, как всегда, Германия и Франция? Должны быть очень весомые политические причины, чтобы настолько пренебрегать экономическими резонами.
Поэтому следующие этапы вряд ли будут настолько быстрыми и «единогласными», как предыдущие. Хотя бы потому, что до окончательной победы странам следует избавиться от своих долларовых активов. Потому что если их амбициозное наступление удастся, доллар будет дешеветь, и все долларовые активы будут обесцениваться. Активно и целенаправленно этим занималась только Россия, начав в 2013-м, и, как мы знаем, до санкций 2022 года не успела — из всего заблокированного в долларе еще было 96 млрд. Поэтому и у других впереди годы.
А до тех пор вся дедолларизация будет состоять в вытеснении доллара из двусторонней торговли стран. Доллар очень расстроился, но давайте посмотрим на РФ, которая уже буквально утопает в юанях. Куда их девать, если в целом Россия никогда не была для Китая значимым торговым партнером, а ее доля в китайском экспорте и импорте составляла всего 2 и 3% соответственно? Конечно, нарастят и углубят, будут рассчитываться с другими азиатскими странами, вот уже даже внутренние кредиты юанями начали выдавать. Однако это процесс на годы. Да и юань хотя и мировая резервная, но не свободно конвертируемая валюта, напрямую зависящая от китайской политики. И РФ будет зависеть. Например, сейчас, поскольку КНР все же соблюдает санкции, китайские банки платежи от подсанкционных российских банков не принимают, даже в юанях, — делайте с ними, что хотите. Но когда это дедолларизация стала юанизацией? Это ж как убегать от Манджафоко к Карабасу-Барабасу.
Больше статей Юлии Самаевой читайте по ссылке.