Мы так отчаянно бежали, подумали, что почти победили и перед решающим броском на финише вдруг поняли, что это — марафон. А мы уже совсем не налегке. Тяжесть не только в тревожных рюкзаках, но и в сердце каждого украинца. У кого-то от потерь близких — они растут, у кого-то от разлуки с родиной — твой дом разрушен, у кого-то от ожидания звонка с фронта — мобилизация продолжается, у кого-то от страха обстрелов и плача детей — российские крылатые ракеты долетают до любого мирного города.
Почему прогнозы экспертов о краткосрочной войне в два-три месяца не оправдались? По какой причине запад не дал нам не только наступательного вооружения, но и медлит с оборонительным? Сколько «двухсотых» и «трехсотых» ожидать, если ситуация не изменится? Чего боится решительный Байден и чего добивается буксующая Европа? Чем чревата затяжная война для Украины и почему она стала новой стратегией? Почему на этот счет молчит власть? Как может выглядеть победа над Россией и можно ли вообще победить ядерного Путина военным путем? Где НАТО сегодня и где будет мир завтра?
Ответы мы искали с известным военным аналитиком из Азербайджана Агилем Рустамзаде, обзоры которого последние месяцы слушает вся страна.
О сроках войны, стратегии англосаксов и двурушничестве ЕС
— Агил, вы в своих интервью говорите о войне как о чем-то живом. Что это за организм, который у нас все еще растет? Чем он питается? Где находится сила, способная его разрушить?
—Вы оказались в архисложных условиях. Я не помню войн, в которых какая-либо страна сталкивалась с такого рода проблемами. Аналогом может быть только Вторая мировая и Советский союз. Но СССР в той войне воевал с агрессором меньшим по размеру и людским ресурсам. На вашу землю пришел противник, в разы превышающий вас. Но сила, способная остановить эту войну, заключается именно в мотивации вашего народа и армии.
— Это страшное сравнение. И по количеству жертв, и по срокам. Мы выстояли на старте, чем шокировали не только противника, но и союзников. Плана «Б» не было ни у кого. И нам, начав активно помогать, пообещали спринт. Однако когда дыхание стало заканчиваться, вдруг заговорили о стайерской дистанции. И не только заговорили. Если в течение первых двух месяцев поставки военной помощи США в Украину составляли в среднем 419 миллионов долларов в неделю, то начиная с 27 апреля (после встречи в Рамштайне), они снизились до 158 миллионов в неделю, или стали в 2,6 раза меньше. За Европу даже не говорю. Почему это произошло?
— Мы все выходцы из СССР, поэтому хорошо помним Вторую мировую войну. Это прежде всего эмоциональный перегруз, это убитые горем люди и огромное количество погибших. Но вместе с этим, Инна, ни одна война на другую не похожа полностью. Всегда есть отличия — ментальные, географические и прочие. И говоря о Второй мировой, я прежде всего говорю о сроках. Как я уже сказал, ни Украина, ни армия России не имеют возможностей вести современную войну с элементами четвертого поколения. У вас развернулась не скоротечная война XXI века, когда месяц-два сопротивления, потом противник уничтожается и переходит к капитуляции. У вас — многотаймовый матч, если можно так сказать. Сейчас россияне взяли Северодонецк, но через какое-то время ситуация может кардинально измениться и город снова станет вашим. Это длинный процесс, длинная война. Война на изматывание.
Но я вам открою секрет победы Украины в такой войне. Это экономика России. Вот отсюда можно прогнозировать и сроки войны. Очевидно, что до конца 2022 года Россия не будет испытывать сложностей с ресурсами. Толчком же к этому будет продолжение нанесения потерь российской армии со стороны украинской. Я уже обозначал эту граничную цифру — под тысячу убитых человек в сутки.
— По данным того же российского экономиста Андрея Илларионова, отрезвившего на днях информационное пространство статистикой и инфографикой, если в феврале потери врага составляли 1 325 человек, то сейчас — 165. Более того, данные по общим потерям русских у ВСУ и разведки Британии расходятся в два раза — 30 350 и 15 тысяч соответственно.
— С данными надо разбираться, корректируя их в сторону правды. При этом нужно точно понимать, что мы все-таки говорим не о Первой мировой войне. Каждый солдат находится в технике, а не идет в штыковую атаку. Тысяча человек — это примерно 40–50 БМП. Человеческого ресурса у РФ действительно много, а вот техника заканчивается. Пополнить резервы оперативно Россия, в силу косности своего ВПК, не может. Поэтому эта война не имеет военного решения. Судьбу этой войны решит политическое поражение Российской Федерации. Потому всеми силами нужно, с одной стороны, продолжать уничтожать технику врага, с другой — добиваться политического поражения России.
— Инструменты?
— Непрекращающееся политическое давление Запада и слишком большая цена войны для экономики приведут к тому, что Россия вынуждена будет закончить эту войну. То есть еще раз: Россия не та страна, которую можно победить военным путем.
— Что повлияло на столь кардинальное изменение вашей позиции? Мы все три месяца слушали ваши оптимистичные эфиры.
— Я ожидал, что англосаксы надавят и все государства ЕС оперативно поставят вам огромное количество оружия. Но они не пошли по этому пути. И, знаете, они могли принять свое решение потому, что война проходит в контуре противостояния России и коллективного Запада. Запад воюет комплексно: военно-политически и экономически. Россию изматывают, а вам не дают упасть. Такой алгоритм. Момент истины наступит тогда, когда вы уравняетесь по возможностям. В перспективе одного-двух месяцев Запад так или иначе увеличит ваши огневые возможности. И это уже происходит на Востоке, где украинская армия уже сейчас имеет возможность воздействовать артиллерией на противника и останавливать его наступательные действия.
Но в силу того, что у вас не будет очень много оружия, вы не сможете сделать перелома в этой войне и перейти к наступательным операциям. Вам дадут столько оружия, сколько будет достаточно для того, чтобы вы размалывали противника в оборонительных боях. Иначе ваши наступательные операции и удары по территории России спровоцируют как начало всеобщей мобилизации в России, так и начало массового движения добровольцев и контрактников.
То есть западное сообщество смотрит на эту проблему именно под этим углом зрения, к пониманию которого я пришел как раз в последние две недели. Весь мир сегодня работает именно на политическое поражение России.
— Вы это считаете рациональной позицией Запада? Или позицией, сформированной на основе страха перед ядерной Россией, который и не позволил быстро поставить нам оружие на первом этапе? Тем более что вы сами ожидали совсем другого сценария.
— Вы же следите за общественным мнением в России? Через три месяца войны 80 процентов россиян поддерживают действия своего руководства. В такой ситуации страна с меньшим потенциалом не имеет шансов перед ядерной державой. Я все эти дни старался прийти к пониманию логики Запада. Очевидно, что нет никакого единого коллективного Запада. Ведущими в этом процессе являются англосаксы. И на сегодня я считаю их подход именно рациональным. Если даже передать вам все оружие стран ЕС, Россия будет продолжать войну. Ее можно только подвести к такой цене, при которой эта военная операция для нее потеряет любую привлекательность. Прежде всего у политической и бизнес-элиты, турбулентность внутри которых наблюдается уже сейчас. Российское общество в этой истории по привычке возьмет под козырек.
— Какую роль в формировании позиции англосаксов играет двурушничество Европы, ведущие политики которой в той или иной форме все время «звонят Путину»?
— Российский газ — основа сегодняшней политики стран ЕС. Особенно Германии. Ее элиты тесно связаны с Россией, что прекрасно видно по их позиции. Здесь нет ничего общего с национальными интересами Германии. Только бизнес. Вместе с тем Франция, чей президент хоть и звонит Путину, но именно эта страна предоставила вам самоходно-артиллерийские установки CAESAR, которые прямо сейчас на Донбассе показывают лучшую контрбатарейную борьбу. Эти вещи надо разделять. Коллективного Запада нет. Каждая страна действует исходя из своих национальных интересов. Другое дело, что некоторые политики в этой ситуации действуют исходя и из своих собственных интересов, что мы видим на примере Венгрии. Но именно потому, что США имеют достаточно много рычагов влияния на ЕС, им удается продавливать свою повестку, объединять Запад насколько это возможно, и подталкивать его к помощи Украине.
О выгодах войны вдолгую, сохранении жизни солдат и оборонительном оружии
— Что значит война вдолгую для Украины, России и Запада?
— Начнем с Украины. Для вас это возможность, которая позволяет беречь свои человеческие ресурсы, а также с прибытием западного оружия наносить противнику более точные и разрушительные удары. За счет пусть даже дозированного оружия, удержания своих позиций, а также проведения мелких контрнаступательных операций ВСУ получит возможность истощать противника. Постоянно увеличивая его технические и человеческие потери. Все это в комплексе как раз и может послужить толчком к смене повестки дня в верхушке России.
Российская Федерация уже испытывает нехватку боеприпасов, начиная от артиллерийских снарядов и заканчивая крылатыми ракетами. Затягивание этой войны невыгодно для РФ, так как в отличие от Украины у нее нет возможности пополнять боеприпасы и боевую технику. Россия не переводила свою экономику на военные рельсы. В перспективе месяца-двух российская армия будет слабеть. Что опять-таки может послужить толчком для политического поражения РФ. Потому что, повторюсь: возможности для Украины нанести РФ военное поражение я не вижу.
Запад. Он разделился на два лагеря. Это ведущие страны Евросоюза, которые не хотят смены геополитических границ. Они хотят сохранить Россию, бизнес и, скажем так, избежать радикальных изменений на Евразийском континенте. Позиция англосаксов диаметрально противоположна. Они хотят ослабить РФ, изъять ее ядерный потенциал, подтолкнув к созданию на месте России нескольких новых государств. Которые больше не будут представлять угрозы ни постсоветскому пространству, ни ЕС.
Что в результате мы получим, предсказать очень трудно. Мы в процессе. Я думаю, что понимание того, к чему может прийти как российско-украинская война, так и российско-западное противостояние в целом, появится ближе к осени.
— Вы говорите, что война вдолгую для Украины — это сохранение жизней наших солдат. Но посмотрите на скорость поставок оружия и ситуацию на юго-востоке. Мы несем большие потери. Под массированным артиллерийским огнем в день, по словам нашего президента, гибнет 60–100 солдат. Плюс мирные жители. Выматываем Россию за счет жизней украинцев? За счет нашей разбиваемой инфраструктуры? Это я вам сейчас озвучила даже не свой вопрос, но людей, теряющих близких. То есть чтобы не чувствовать себя брошенными, чтобы не терять мотивацию, украинцы должны понимать и принимать стратегию ключевых союзников.
— Что здесь сказать... В войну же вас не англосаксы втянули. Наоборот, они вам помогают из нее выйти. Да, такой ценой. А что здесь еще можно вам предложить? Вы сами приняли достойное решение сражаться. А не сдаваться.
— Я сейчас не про сдаваться, а про скорость поставок оружия. Потому что каждый новый день войны это сотня, а то и больше смертей. Да, для нас это триггер.
— Хорошо, предположим, что реализуется другой сценарий. Вам дали очень быстро и очень много оружия. Вы стали массово уничтожать врага и зашли на территорию Крыма. Путин нанесет тактический ядерный удар. А у вас нет таких средств ПВО, которые сбивали бы такие ракеты.
— Нам не дали ПВО и для обычных.
— Поймите, нельзя поднимать уровень напряженности в этой войне. Вы воюете с ядерным государством. Его можно только изматывать. Большие удары вызовут обязательную ответную реакцию. Представьте себе, что вы ударили по крупным городам России. У людей шок, результатом которого будет требование к власти их защитить.
Вам нужно найти грань, при которой вы будете наносить не один сильный удар ножом, а тысячи мелких. Чтобы враг умирал медленно. Горячих голов в Украине предостаточно. Я помню момент, когда ВСУ вышли на российскую границу Харьковской области. Социальные сети в один голос кричали, что надо вводить войска в Белгородскую область. А ведь мудрее надо быть. И хитрее. Думать на несколько ходов вперед. Тихая война без накала сейчас выгодна всем. В том числе и России, которая будет искать/уже ищет пути выхода из этой ситуации. То есть все, что происходит сейчас, — это оптимальный путь. И мне кажется, что его уже осознало и приняло ваше военно-политическое руководство.
— В одном из ваших последних интервью прозвучала мысль о том, что даже в рамках оборонительной доктрины Запад слишком тормозит с поставками. И не дает нам обороняться без потерь. То есть речь уже не о переломе и наступлении, а об обороне и паритете. Когда их мы истощаем, а сами должны держаться на этих поставках. Что за паритет это должен быть? Что нам должны поставить? Запад оперирует десятками миллиардов военной помощи, а в штуках гаубиц и единицах дронов нам было бы понятнее.
— Нужно два основных типа оружия, которые позволят вам при обороне наносить огромные потери противнику. Во-первых, САУ (самоходные артиллерийские установки) в количестве 40–60 единиц. Во-вторых, как минимум 40–60 РСЗО (реактивных систем залпового огня М-270 и М-142). Все это позволит вам, находясь в обороне, уничтожать противника, его военную технику, делая цену войны непосильной для россиян.
Но если с поставками САУ ситуация более или менее ясная — по моим расчетам, установки в количестве 20–50 штук в течение месяца-двух должны к вам подойти, то с РСЗО ясности нет. Речь о каких-то 10–20 единицах, но это совсем не то количество, которое позволит вам эффективно обороняться. Поэтому здесь есть вопрос к вашим союзникам, которые должны оперативно дать необходимое количество РСЗО. Прежде всего для того, чтобы украинская армия держала оборону не за счет гибели своих солдат, а за счет применения современного высокоточного оружия.
Все цифры потерь ВСУ, которые озвучивались ранее, в том числе и президентом, — цифры первого этапа. На втором, который вы переживаете сейчас, на критичном минимуме поставок западного оружия могу прогнозировать пять тысяч убитых и 10–15 тысяч раненных.
— По нашим данным, в плен во время войны было взято чуть больше 900 россиян. А вот в российском плену — более шести тысяч наших ребят. После ряда обменов у нас осталось 600 человек, а у них — те же шесть тысяч. Более двух из которых — те, кто вышел из «Азовстали». Насколько сильным является такой рычаг давления, когда соотношение пленных 1/10? И что нам в этой ситуации делать?
— Я думаю, что по двум тысячам, вышедшим из «Азовстали», были какие-то отдельные договоренности. Что касается 900 пленных россиян, то это цифра, если я не ошибаюсь, на апрель. Их больше. Но в любом случае и у России есть преимущество в этом вопросе и дополнительный рычаг влияния. На который тем не менее, ваше военно-политическое руководство не сильно реагирует.
— По поводу дальности РСЗО ваша фраза: «70 километров недостаточно. Нужен перелом в 150–200 километров, чтобы уничтожать военные ремонтные базы россиян, чтобы лишать их ресурсов».
— Давайте дождемся номенклатуры пакета, который вам предоставляют. Насколько мне известно, англичане будут поставлять ракеты дальностью до 80 километров. Там есть и другие важные модификации с дальностью до 160 километров. Я думаю, что военное руководство вашей страны понимает эту задачу и ставит этот вопрос перед партнерами. Структуру и логистику врага нужно уничтожать, а значит доставать их тыл. Поэтому есть большая вероятность того, что к осени Украина превратится в своего рода крепость, к которой враг не сможет подойти ближе чем на 30 километров. Да, Украина должна стать крепостью и научиться воевать вдолгую. У вас лучшая ситуационная осведомленность. У вас уже частично развернуты элементы четвертого поколения — спутниковая разведка, высокоточное оружие и прочее. И вы будете обороняться от армии третьего поколения.
Здесь позволю себе сесть на любимый конек и напомнить украинскому военно-политическому руководству о важности применения дронов-камикадзе. Я не понимаю, почему командование не уделяет этим универсальным боеприпасам, которые у вас есть, должного внимания. Украинская армия начала активно использовать воздушную авиацию. А дроны-камикадзе — это к тому же прекрасный инструмент для уничтожения ПВО противника. Плюс разведывательные миссии, уничтожение ДРГ, боевой техники. Их массовое использование даст такой же эффект, как применение «Джавелинов». Они так же могут заменить не заработавшие на полную мощь в силу объективных причин (отсутствия всей технологической цепочки) «Байрактары».
— Равнодушное отношение к дронам-камикадзе — это единственный просчет командования ВСУ или есть еще?
— На данный момент каких-то особых ошибок со стороны командования украинской армии, кроме провала обороны на юге, я не вижу. Но провал обороны на юге имеет очень много нюансов, и пока мы не знаем всех деталей, я не могу делать какие-то необоснованные заявления.
— Назовите сами нюансы.
— Частично предательство. Но то, что Юг Украины был бездарно потерян — это однозначно.
— Мы сейчас вряд ли будем разбираться, кто и почему не подорвал мосты на юге, но ВСУ за последние две недели освободили двадцать мелких населенных пунктов Херсонской области. Здесь есть возможности точечных ударов для постепенного вытеснения врага и расширения крепости? Существуют ли реальные шансы отрезания российской группировки на юге от их ресурсов?
— Как мы уже выяснили, вам нужно оборонять то, что есть, по возможности продолжая искать бреши в обороне врага, контратаковать. Такие же точечные возможности для контратак есть в Харьковской области, в Запорожье. Все это входит в общую стратегическую оборонительную операцию этой войны. Что касается отрезания от коммуникаций группировки на юге, то здесь без высокоточного оружия никак не обойтись. Без него вам придется каждый населенный пункт возвращать кровью своих солдат. И в этом контексте мне очень импонирует, что ваше командование не спешит бездумно бросать свои силы на укрепленные рубежи россиян. То же самое можно сказать и о городах, жителей и инфраструктуру которых вы максимально бережете.
Здесь снова нужно отдать должное дронам-камикадзе. Если вы будете освобождать Херсон, то как? Без этих боеприпасов вы получите максимальное количество жертв мирных людей и разрушите свой город.
— Какие вы видите успешные решения за время войны, которые привели к локальным прорывам либо заложили основы для будущих побед, в рамках Залужного или верховного главнокомандующего?
— Я думаю, что с самых первых дней под Николаевом и в области очень удачно был сформирован узел обороны. Который не дал противнику захватить областной город, а также создал условия для будущих контрнаступательных операций. В том числе для будущей деоккупации Херсона. И как мы видим сегодня, именно со стороны Николаева ВСУ осуществляют постоянное давление на Херсонскую группировку россиян. Удач много. Киев, Чернигов, Суммы… Но там все-таки частичный успех, потому что 30-тысячная группировка противника оттуда ушла сама. После сопротивления украинской армии, конечно. Но вот нанести им большой урон при отступлении, ВСУ не удалось.
— В свое время многие подчеркивали, что россияне выдавливают из марионеточного режима все население, заставляя воевать неподготовленных рабочих, учителей и медиков. Они неспособны сыграть большую роль в военной тактике и стратегии, но могут погибнуть. Украина тоже использовала подразделения ТрО. Это при том, что президент заявлял: у нас под ружьем 700 тысяч, а министр обороны вообще обещал довести численность ВСУ до миллиона. Есть ли необходимость бросать на «ноль» людей неподготовленных?
— Российское командование не сильно заботилось о мобилизованных в «ДНР/ЛНР». Их бросали на хорошо подготовленные и укрепленные линии украинской обороны. Там очень много жертв. Об этом никто не пишет, но я считаю, что число убитых из этих «республик» превышает 20 тысяч человек. Это было по сути «пушечное мясо». Что касается Украины, это был тот момент, когда надо было латать дыры и бреши в обороне. Это не система, это вынужденная мера.
Об оккупированных территориях, новой информационной политике, Интернете и НАТО
— Предположим, мы уходим в глухую оборону, становимся крепостью, наносим точечные удары изматывая противника. Но у нас уже оккупирована шестая часть территорий. Над ними нависли референдумы и российские чиновники, которые вояжируют в Херсон и Мариуполь, как к себе домой. И это больно. Политическая победа, о которой вы говорите, предполагает, что русские, поджав хвост, уйдут до границ 24 февраля? Или она ложится в европейский тренд «дайте Путину сохранить лицо» и выйти из этой войны не только с холодильниками и стиральными машинками?
— Совершенно очевидно, что ни ваш народ, ни власть не согласятся на какие-либо уступки территорий. И я точно уверен, что за вашей спиной никто и ничего уже решить не сможет и не будет. Вопрос только в том, что ключ к решению всей проблемы в целом — это внутриполитическая ситуация в России. И ее конфигурацию, и время на данный момент предсказать не представляется возможным. Я сам все время ищу материалы, которые хотя бы немного прояснили настроения в политической элите России. Но пока пищи для анализа нет. А я не политолог.
— То есть крепость должна стоять и ждать, пока в России изменится политическая конъюнктура. Незавидная перспектива. А если не изменится? Или изменится в еще более реакционную сторону. При том, что на общество в 80% зигующих, в краткосрочной перспективе точно рассчитывать не стоит.
— Да, сценарий прихода еще более жесткой верхушки с всеобщей мобилизацией в папке тоже обсуждается. И как бы иезуитски это ни звучало, бомбить Украину можно еще жестче. При соответствующем решении. Есть разные сценарии. Но основной все-таки тот, что весь цивилизованный мир и правда — на вашей стороне. Вам помогают экономически. У вас нет гуманитарных проблем. Ваш народ мотивирован и самоотвержен — и это уже историческая аксиома.
Прогнозировать и предсказывать в такой ситуации очень сложно. Но наиболее вероятно то, что после ощутимых для российской армии потерь, элиты России захотят вернуться хотя бы к предвоенному состоянию. Потому что Россия — это все-таки не Северная Корея, чтобы жить отдельно от мирового сообщества. Слишком много связей. И вот когда все ниточки максимально натянутся, война закончится.
— Мы с вами сейчас погружаем читателя в несколько другую реальность, нежели мы все эти месяцы жили. Нужно перестроиться внутренне на эту стайерскую дистанцию. Это сложно для каждого отдельного человека, не говоря уже о целом государстве. Наш президент на всех уровнях выдержал высокую ноту сопротивления. Теперь надо говорить людям более трудные вещи на фоне всеобщей усталости и потерь. Этот переход в информационном поле еще не произошел. Правильная перенастройка дыхания всего общества — тоже. Мы все еще слышим заявления о контрнаступлении. В частности секретарь СНБО Данилов заявил вчера о том, что для контрнаступления нам нужно сформировать шесть новых бригад общей численностью 25 тысяч воинов. Где граница для пропаганды?
— На счет властей я вряд ли что-то скажу. Им в данный момент виднее, исходя из той информации, которой они обладают. Я сам человек, который служил, и прекрасно понимаю, что государственная машина устроена по-другому. Они видят все процессы изнутри, а мы — со стороны. Но вместе с этим хочу заметить, что большинство правительственных аналитиков и военных экспертов действительно дружно продолжают твердить украинскому обществу, что не сегодня-завтра у нас начнется контрнаступление, что у России заканчиваются ресурсы и прочее. Так нельзя. Россия с таким темпом войны может воевать годами, постоянно подпитывая свою 150-тысячную группировку.
Был этап, который развивался по другим законам, и Украина его действительно выиграла, сохранив свое государство. Но война — живой процесс, который постоянно меняется, обнаруживая новые тенденции. Не замечать их и не говорить о них намеренно — будь то политики или медиа — это эмоционально изматывать своих людей, вселять им ложные надежды. В то время как уже есть абсолютно четкое понимание, что нужно делать, и что вы уже делаете на этом этапе для того, чтобы победить. Пусть даже по очкам.
— Еще никогда столь масштабная война не велась в эпоху массового Интернета: социальные сети, мессенджеры, невозможность контролировать сообщения, которые выходят, обращения бойцов через голову своих командиров. Какие плюсы и какие минусы в войне при наличии Интернета?
— Война любит тишину. Огласка никому не нужна. И плюсов здесь ни для одной из воюющих сторон нет. По телефонам и мессенджерам легко идентифицируют солдат, которые воевали на территории Украины. Поэтому во многих современных армиях вообще запрещают средства личной мобильной связи с использованием фото- и видеокамер. Было достаточно случаев, когда сначала производили съемку, а потом по геолокации этих видео наносились удары. Это очень мешает обеспечению маскировки войск во время боевых действий. Хотя с другой стороны это помогает вам идентифицировать людей, которые совершили преступления против мирных жителей. Но это вообще отдельный пласт проблем этой войны.
— Журналисты и специалисты Запада обсуждают публично в специализированных, а часто и не в специализированных изданиях плюсы и минусы сторон, дают свои прогнозы, делятся результатами разведданных… Такое впечатление, что мы какие-то фишки на карте. Или рыбки в аквариуме. В то время как в Украине вводятся драконовские меры против СМИ, чтобы никто не говорил о количестве и типах полученного оружия, результатах ракетных ударов и прочем. Очень сложно воевать в таких условиях.
— Что касается экспертов и аналитиков, то мы — специально обученные люди, которые по крупицам собирают информацию и делятся ею. Не вижу тут проблемы, особенно на фоне торжества фейков в соцсетях. А вот что касается информационного сопровождения войны, то здесь в Украине, как по мне, слишком много демократии. У вас какой-нибудь блогер может поехать на линию фронта и выдать информацию, которая поставит в неудобное положение все ваше военно-политическое руководство. Этого нет ни в одной стране мира. Ни в Англии, ни в США, которые постоянно воюют.
— Вы сейчас говорите о запрете на критику действий военного руководства?
— Дело не в критике, критикуйте на здоровье. Но положение на линии фронта является военной тайной. И ее правильное предоставление, фокусирование внимания людей на боевых потерях приводит к очень плохим результатам для населения. Стакан всегда наполовину пуст, а наполовину — полон. Освобождение маленького села можно преподнести как поражение, а оставление большого города как вселенскую победу. Поэтому освещение военных действий требует целостности и системности подхода. А может, ваш Генштаб как раз в этой точке планирует какую-то операцию по окружению врага, а тут в эфир выходит журналист. И это никакое не мое изобретение, это догма войны. Освещать боевые действия должны специальные люди, которые согласовывают свои позиции и материалы. Вы не должны подставлять своих военных. А у вас были случаи, когда медиа снимает какой-то военный объект, а на следующий день в него летит ракета. Спасибо вам большое от врага.
То есть разделяйте стратегические вещи и оперативную обстановку на линии фронта. На которую медиа априори не должны влиять. Это очень тонкая грань, к которой нужно подходить мастерски. А еще лучше — согласовывать с военными.
— Не влияя на оперативную обстановку на линии фронта, хочу покритиковать руководство НАТО. За все время войны мы не увидели ни одного сколько-нибудь стратегического и качественного, влияющего на ситуацию, решения Блока. Как вы считаете, если завтра Россия нападет на Прибалтику, сработает ли автоматически 5 статья Устава? Либо опять найдутся условные Венгрия, Италия и прочие, которые начнут всех хватать за руки, доказывая, что НАТО — это оборонный союз мирного, а не военного времени. А прибалтов будут защищать только поляки, бриты и американцы. Остальные — помогут медикаментами.
— И ЕС и блок НАТО оказались структурами, которые не способны решать актуальные проблемы на Евразийском континенте. Именно поэтому прибалты для гарантий безопасности привели американские войска на свою территорию. Согласно той же пятой статье, если на территории Прибалтики находятся американские войска, то удар по территории Прибалтики будет ударом по США. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Еще один момент — Финляндия и Швеция, которые подали заявку на вступление в НАТО, заручились гарантиями от Великобритании и Америки, а не от НАТО. Этот блок — военно-политический союз со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Как вы думаете, почему Путин достаточно спокойно отреагировал на заявки Финляндии и Швеции? И это при том, что границы со странами Альянса увеличатся на 84 километра, а до этого он требовал вернуться к договоренностям 1997 года о нерасширении НАТО. Вы хорошо знаете Турцию — основного союзника Азербайджана. Блокирование амбиций этих стран — шантаж НАТО Эрдоганом для получения видов вооружений, в которых ранее туркам было отказано? Или это все-таки договоренность с Путиным?
— Позиция Эрдогана четкая и ясная. Обе страны долгое время укрывали и способствовали проживанию и нахождению боевиков террористической организации РПК на своей территории. Обе страны применили санкции к военному сектору Турции. А вы допустили бы в свои ряды страны, которые не поставляют вам оружие? Применяют против вас санкции? Так что позиция Турции никак не связана с позицией России. В этой ситуации также проявляется качество всеевропейской тусовки, для которой Турция почему-то враг. Есть ли большая разница в том, когда Финляндия и Швеция вступят в НАТО — сейчас или через год? Нет. Но нужна тема. Макрон часами с Путиным разговаривает, Шольц — в прямом смысле издевается, а все остальные дружно обсуждают Эрдогана. Который вполне справедливо требует убрать санкции, если вы хотите быть со мной в одном блоке. Но я думаю, что договорятся. Финляндия уже почти нашла общий язык с Эрдоганом, а Швеция пока работает над этим вопросом.
— В ближайшее время НАТО должно принять свою новую стратегию. Не считаете ли вы, что они сильно торопятся с этим? Так как еще не произошло ни военное, ни политическое осознание самой масштабной после Второй мировой войны в Европе. Реакций на нее, их эффективности, стратегий, которые могли бы быть применены. Еще даже не осознано, кто и на что способен внутри самого Блока. И на кого НАТО может реально рассчитывать или нет. Какие моменты могли бы лечь в основу новой стратегии НАТО в случае ее утверждения?
— Любая военная организация должна рефлексировать на изменяющуюся ситуацию. Это рутинная процедура, в рамках которой нужно реагировать на смену обстановки и новые вызовы.
— Мы сейчас живем внутри учебника истории, и не только НАТО не отрефлексировало происходящее, но и мы с вами. Однако, каков ваш стратегический осторожный прогноз по поводу будущего? Как Украина, Европа, мир справятся с войной, которая уносит тысячи жизней украинцев прямо сейчас? И к каким изменениям это приведет?
— Современный мир изменится в силу своей неспособности реагировать на актуальные вызовы. Я считаю, что монополярный мир, сложившийся после распада Союза, не обеспечивает безопасности и процветания всему Евразийскому континенту. В поствоенном мире будут сформированы новые региональные военно-политические союзы. И в этом мире роль Евросоюза заметно ослабится. Субъектность Украины сохранится, и в перспективе ваша страна сможет сформировать свой региональный военно-политический союз. Его наброски мы с вами уже видим — это Польша и страны Балтии. У них общее видение политики, экономики и военного развития. Британия будет рядом с этим союзом.
— Ваш совет Украине.
— Война это специфические условия, в которые попадают отдельные люди и государство в целом. Война требует навыка думать. Критично относиться к потоку информации, который на вас льется. Я советую украинцам уменьшить уровень эмоционального реагирования на какую-то раздутую новость, тем более, если она не подтверждается в течение 6–24 часов. Для долгой войны нужно аккумулировать, а не распылять ресурс.
Больше статей Инны Ведерниковой читайте по ссылке.