Воевать против россиян и параллельно писать в блиндаже учебник по украинскому языку? Такой опыт есть у Тараса Ткачука.
Первую в Украине рабочую тетрадь по украинскому языку для школьников он издал в свои 23 года.
Всю профессиональную жизнь — в сфере образования: более 15 лет работал учителем в винницкой частной школе, затем преподавал в университетах.
Кандидат филологических наук. Участник международных научных конференций в США, Нидерландах, Германии, Дании, Индии и т.п. Соучредитель ОО «Винницкий центр образовательных технологий». Эксперт Центра оценивания качества образования. Автор пособий по подготовке к ВНО, рабочих тетрадей по украинскому языку и литературе. Соавтор учебников и рабочих тетрадей по украинскому языку для НУШ (2021–2023).
В 2022 году Тарас Ткачук присоединился к рядам ВСУ, не имея военного опыта. Получил позывной «Доцент». Копал окопы, носил боекомплекты, сдерживал врага на Донетчине, параллельно писал учебник по украинскому языку для средней школы. Иногда — в палатке, иногда — в блиндаже, под канонаду взрывов.
Тарас Ткачук рассказал ZN.UA о том, как попал в педагогику, а потом — в войска; о написании учебника и «палках в колеса» от государства во время этого процесса; что нужно делать Украине, чтобы построить систему образования, аналогичную хваленой финской; почему владение украинским языком — это об уровне IQ каждого украинца.
— Тарас Павлович, что сформировало ваш ментальный хребет?
— В большой степени на мое мировоззрение повлияла отцовская библиотека — больше пяти тысяч книг. Там была и украинская, и зарубежная литература на украинском языке.
В 1989 году, когда был основан «Народний рух України», отец подался от этой партии кандидатом в депутаты Винницкого областного совета. Противостояние было между ним и первым секретарем райкома партии. Понятно, что было указание «Ткачука закопать».
Дошло до судебной тяжбы, об этом узнали и в Австралии, и в Британии, и в Канаде. К нам приезжали с поддержкой Драч, Павлычко, Яворивский. Было до 30 судов.
Помню, например, когда функционеры от компартии встречались с Драчом, который к тому времени уже был в школьной программе, так они не знали, кто это.
Я тогда был в 10-м классе. На фоне всех этих событий я подбил своих друзей, и мы повесили на сельском совете сине-желтый флаг. На следующий день приехала из района милиция, сказали, что в сельсовете выбили двери, окна, сломали сейф, украли много денег, документов и повесили бандеровский флаг. Нам всем светила колония жесткого режима. Спасло то, что наша компания — это сын директора школы (я), сын директора совхоза, сын главного лесника, сын главврача.
Тогда уже веяло ветром перемен. Начали печатать материалы о культе Сталина, произведения Ивана Багряного, Мыколы Хвылевого в журнале «Дніпро». Начались серьезные тектонические движения.
— Почему вы решили идти в педагогическую сферу?
— Я не мечтал быть учителем, тем более филологом. Я окончил школу в 16, и в таком возрасте принимать осознанные решения сложно. Да, меня интересовала медицина, но и был не против инженерии. Сестра советовала поступать на исторический факультет, но этот вариант отвергли, поскольку истфак в то время был кузницей кадров для компартии.
Филологический не так контролировали, поэтому выбрал его. Я поступил в 1990 году.
— После института пошли учительствовать?
— Да, мне повезло, что была вакансия в частной школе. После первого собеседования мне предложили работу. 15 лет моей жизни я отдал школе и детям, потом некоторое время еще был консультантом. На мое мировоззрение эта школа оказала колоссальное влияние. Там был чрезвычайный коллектив, а еще — полная свобода для учителя.
Детям надо было дать чувство языка; понимание того, что на украинском можно писать и творить, а для этого должны быть хорошие упражнения. Тогда я и начал создавать свои рабочие тетради. Когда мне было 23 года, я издал первую в Украине рабочую тетрадь по украинскому языку. Откровенно этим горжусь — я создавал то, чего не было до сих пор. Это был небольшой тираж на тысячу штук. Родители поддержали, дали на это дело 500 долларов, и через год я им вернул эти средства.
Дальше начал писать тетрадь для 8-го класса. Это уже был другой уровень, мы вышли на новое издательство и больший тираж.
Команда из Винницы стала первой в Украине, которая начала делать рабочие тетради — печатать и продавать их. Мы мечтали о своем маленьком издательстве, но в 1998 году грянул кризис, доллар вырос в 2,5 раза…
— Что вами двигало и мотивировало в этом деле?
— Чувство, что ты создаешь новое, и что ты первый в Украине. Это сильный двигатель для кого-либо, в частности для учителя-филолога.
Уже тогда меня заинтересовала тема создания учебников. Когда я возвращался из Америки, то привез целый чемодан американской учебной литературы…
— Почему вы были в США?
— В 2003 году там проходила ежегодная международная конференция IDEK для демократических школ мира (в Украине она проходила дважды, в Виннице).
У меня была полугодовая виза, и я рискнул там остаться по программе. Изучал их опыт и привез из Америки две мечты. Первая — написать такой крутой учебник, какими пользуются в Америке. Кстати, у них нет национальных учебников — есть просто много всяких пособий на любые темы.
Вторая — создать образовательный центр, пространство, где дети могут заниматься саморазвитием и тому подобным. В Америке в таких центрах готовили детей к сдаче универсальных тестов, потому что от их результатов зависело, в какой университет будут поступать. Это то, что со временем у нас стало ВНО. Таким был мой план на десять лет. Учебник я написал, диссертацию защитил, центр создал.
— Писать учебник — как это? Какие камни преткновения возникают на этом пути?
— Я долго решался. Ждал честных условий в нашем государстве. Чтобы написать качественный учебник — нужно минимум два года. Но ни разу, к сожалению, таких условий не было.
В июле 2021 года не было модельных программ для НУШ, которые должны были обнародовать минимум за год до объявления конкурса. А в декабре надо было уже сдать готовый учебник! Шесть месяцев для подачи на конкурс макета учебника для 5-го класса!
За полгода создать качественный учебник теоретически можно, но практически — очень тяжело. С соавтором Анастасией Онатий мы работали круглые сутки и все же сделали учебник, подали его на конкурс.
Для публикации нашего тиража на 21 тысячу учебников надо было 70 тысяч долларов. Это смешная сумма. Мы пытались собирать ресурсы через «Спільнокошт». 70 тысяч долларов — это фактически два разряда «Градов». Понимаете, что я переживал, сидя в окопе и считая сотый на моих глазах разряд вражеского «Града»?
Мы насобирали семь тысяч долларов, на которые напечатали по полному комплекту для учителей. К тому времени я находился в войсках, и мне приходилось вычитывать и придумывать рабочие упражнения на телефоне, — мы жили в полевых условиях в палатках.
Дальше началась непонятная ситуация, потому что МОН заявило, что Совет Европы готов предоставить средства на печать учебников для украинских школ. За неделю до выбора уже следующего нашего учебника для 6-го класса несколько издательств радостно заявили, что их авторы напечатаны за средства СЕ. Нас в этом перечне не было. Три позиции напечатали полумиллионным тиражом вместо тех авторов, которых выбрали школы.
Я не могу понять, почему так произошло, потому что, согласно всем процедурам, нас как авторов должны были бы предупредить о таких вещах. Но в издательство никаких обращений о печати учебников не было. Был нарушен демократический принцип выбора учебников. Встает вопрос, какие же издательства выиграли этот конкурс? И здесь нужно производить расследование, поскольку что-то пошло не так…
Самое печальное, что Москва понимает важность образования и на оккупированные территории позавозила учебники, адаптированные под захваченные территории, как, например, российские буквари с арбузами на обложке. А наши чиновники затеяли игры, в результате которых дети год учились вообще без книг!
Мы обратились к новому министру образования, он заверил, что разберется с этой ситуацией.
— Чем ваши учебники лучше уже напечатанных?
— Они другие. Мы надеемся, что они лучше, но оценку дадут учителя. Мечтаем, что в Украине появится негосударственная институция, которая сможет делать качественную оценку учебников в целом.
Скажем, на парты в школу не должен попадать учебник, где только задание для пятиклассника расписано на 15 строках. Но он же попадает!
Сейчас уже май, но до сих пор нет модельных программ для 7-х–9-х классов. Мы опять в цейтноте, созданном непрофессиональными чиновниками. И это — новая украинская школа, где должен быть качественный подход, принципиально новые подходы.
Немного опускаются руки. Это неприятно и тяжело. Мы верили, что боремся за то, чтобы в этой стране становилось лучше, честнее, понятнее, а в сумме получаем непонятные игры, в которые играют те же игроки.
Хотя мы знали, что будет тяжело, потому что мы новички, только что вышедшие на «поле». Но если правила игры для всех одинаковые, то играем честно.
— Сколько детей учатся по вашему учебнику? Кто вас выбирает?
— В прошлом году 21 тысяча детей должна была учиться по учебнику для 5-го класса. Если говорим о 6-м классе, то речь идет о 35 тысячах. Прирост существенный — и это нас очень радует.
Географически — от Чернигова до Херсона, Киева, Одессы, Львова, Волыни, Подолья. Нас чаще всего выбирают лицеи, гимназии. Радует то, что к нам тянутся учителя, которые не боятся перемен, и главное, что они заявляют о своей позиции, потому что им приходится выдерживать условное давление, ведь им говорят: «Не выбирайте этих авторов, потому что их не напечатают».
Мы встречались с учителями школ в разных городах Украины, объясняли наши подходы. В частности на Черниговщине, которая была под оккупацией. Чернигов нас выбрал рекордным количеством голосов, — большинство школ поддержало учебник для 6-го класса.
Были встречи и с учителями Луганщины. Тяжело передать ощущение, когда в рабочем чате пишут «приветствуем из Попасной — города, которого уже нет».
— Будут ли средства на печать в этом году?
— Было заявление МОН, что учебники по основным предметам напечатают. Мы набрали достаточное количество голосов для софинансирования печати учебника с издательством. Ждем.
— Война — это катализатор для образовательных реформ?
— Война — катализатор для всех сфер. Шаг к прогрессу должен быть.
— Что должна формировать школа? Давать знание или формировать национальное самосознание?
— Ни то, ни другое. Самое важное, что должна делать школа, — формировать моральные ценности. А мораль можно воспитать через собственный пример учителя — профессионала и патриота.
— Легко ли далось вам решение идти в ряды Сил обороны в связи с полномасштабным вторжением РФ?
— Я его принял очень быстро. 25 февраля утром уже был в длинной очереди перед военкоматом. Никакого военного опыта у меня не было. Но я надеялся, что буду полезным. Понятно, что есть офицеры — и у них одни задачи. Но надо, чтобы кто-то и БК носил, и окопы рыл.
Я попал в 120-й батальон территориальной обороны. Заметил, что добровольцами преимущественно пошли мужчины в возрасте 40–50 лет. Многие люди вернулись из-за границы, где имели высокие зарплаты. Несколько недель мы стояли на блокпосту под Винницей. Было непросто — ребята ноги отмораживали.
Тяжело было наблюдать, как выезжали посольства и консульства, миссия ОБСЕ. Ощущения не очень, потому что мы понимали, что от Киева до Винницы недалеко.
Позже под Приднестровьем мы копали линию обороны. Уже оттуда нас перекинули на Донетчину. Сначала в район Новоселовки. На наших глазах враг круглые сутки равнял это красивое село с землей.
Мы выполняли задачи на наблюдательных пунктах, между двумя линиями обороны, откуда должны были передавать информацию дальше.
Потом стояли под Павловкой, это неподалеку от Угледара. Ее тоже били круглые сутки — фосфором, «Смерчами», самолетами. Она больше Угледара, это узловой населенный пункт, потому что дальше за ней — прямая дорога на Донецк. Именно там погибло много наших ребят, в частности и из нашего батальона.
У нас был опытный ротный — профессиональный военный, участник боевых действий, служивший в Крыму, и его позывной был «Крым». Тем, что я жив и сижу здесь, — благодарен именно ему.
— Все это время, во время боев, вы продолжали писать учебник?
— Это меня спасало и помогало. Потому что психологические нагрузки были немыслимые: состояние полудремы и полутревоги. Это истощает — стабильное и безнадежное состояние, когда ты не видишь впереди света.
Поэтому пять упражнений для учебника ежедневно для меня было нормой. Норму выполнил — супер, перевыполнил — ого, молодец! Это был стимул не думать о глупостях, не искать приключений на свою голову.
Ну, дрожит блиндаж от обстрела, сыпется земля тебе на голову — и что? Вычитываем учебник дальше.
У меня был стимул работать, потому что на плечи моего соавтора Анастасии Онатий легла невероятная ноша. Радовало то, что я ей помогаю в этом беспрерывном процессе. Это меня действительно сильно спасало.
— Не секрет, что в армии язык жесткий. Вам было комфортно?
— Меня называли «долбанным интеллигентом», но жестче... Но, как говорят, летом невозможно бороться с мухами, а в армии — с матами.
— После увольнения из рядов ВСУ вы писали в соцсетях, что теперь заступаете на другой фронт — образовательный.
— Я всегда был заинтересован в том, чтобы образовательные условия в этой стране были лучшими. В 2014 году я принимал активное участие в команде Реанимационного пакета реформ и свою серьезную долю изменений, произошедших с 2014-го по 2019 год в образовании, привнес.
Образование — это игра вдолгую. У нас очень не хватает людей, которые просчитывают, что будет через 10, 25, 50 лет. Мы говорим о финском образовании, но мало кто вспоминает, что они начали реформировать образование 50 лет назад. Еще в 70-х годах прошлого века собрался коллектив единомышленников, решивший переводить образование на новые рельсы, — и они к этому целеустремленно шли более 40 лет. Сейчас уже делятся опытом. Поэтому нам надо закладывать такие условия, которые вызовут качественные перемены лет через 15–20.
Сейчас у нас почти полмиллиона учителей. Для качественных перемен надо процентов десять молодых энергичных специалистов. Это 50 тысяч учителей. На сегодняшний день нам нужна армия педагогов, чтобы в каждой школе было хотя бы несколько учителей, которые являются носителями высоких моральных ценностей и, желательно, принадлежат к администрации школы.
Но сколько времени нам понадобится для формирования этой условной армии учителей?..
И сейчас никто не говорит о том, как сделать так, чтобы в школу приходили молодые талантливые учителя. А главное — оставались в этих школах.
Нам нужно хотя бы 20 лет делать целенаправленные шаги. Тогда доля молодых, энергичных, заядлых учителей сможет реформировать систему изнутри. Учитель должен стать образцом для наследования. Это должны быть улыбающиеся, счастливые, самодостаточные люди.
[pics_lr left="https://zn.ua/img/forall/u/495/25/639dc9ca5c57ba3d656032f6471c668b.jpeg" ltitle="Презентация учебника для 5 класса во Львове и Киеве" right="https://zn.ua/img/forall/u/495/25/46c35e40d81a5298297fb43eff61afa2.jpeg" rtitle="undefined"]
— Видите ли вы свет в конце туннеля этого образовательного фронта?
— Хотелось бы. Хочется верить, что мы все это проживаем не зря.
— Что, по вашему мнению, должна делать школа, чтобы языковой вопрос не сыграл с нами злую шутку в будущем?
— Есть простой аргумент, когда речь идет о языковом вопросе, — тест IQ. Он измеряет уровень владения языком и математические способности человека. Математика проверяет логику, умение оперировать абстрактными понятиями, а язык — это как винчестер в компьютере. Лексический запас каждого человека является показателем того, каким является твой «винчестер». То есть уровень владения языком прямо пропорционален интеллекту человека. Если этот исходный тезис будет понятным и доступным для общества, то какие-либо манипуляции с языковым вопросом отпадут автоматически. Почему? Если ты живешь на территории своей страны и не можешь выучить три тысячи слов активной лексики, то каковы твои интеллектуальные способности?
— Что для вас будет победой в российско-украинской войне?
— Официальное заявление России о признании поражения, другого пути у нас нет. Если этого не добьемся, то эта война будет продолжаться годами. Плюс выплата репараций и полная компенсация всех убытков. Надеюсь, что весь мир заставит РФ отказаться от ядерного оружия, от внешнего военного флота и тому подобного.