После отставки Александра Кубракова ключевое во время войны министерство развития громад и территорий (Минразвития) четыре месяца функционировало без министра. Алексей Кулеба, назначенный 5 сентября, изначально был в тройке шортлиста Банковой. Однако в результате долгих пертурбаций основной претендент — бывший глава правления НАК «Нафтогаз України» Алексей Чернышов пошел объединять украинцев в министерство национального единства с пока еще непонятными полномочиями, а Кулеба в статусе вице-премьера и министра получил в распоряжение миллиардные ресурсы Минразвития.
Объем полномочий вице-премьера зашкаливает (министерство так и не разделили), как и объем вызовов, которые перед ним стоят, включая обеспечение военной логистики, защиту энергообъектов и строительство глобальных уже начатых инфраструктурных объектов.
В этом министерстве сходятся все предвыборные нити действующей власти. Именно Кулебе придется формировать политику центра по отношению к местным властям: напряжение между ними на фоне бюджетной войны достигло пика. Впереди — введение государственного надзора за органами местного самоуправления (ОМС), под которым пласт неразрешенных противоречий о целесообразности повального введения военных администраций в громадах. Архиактуальны проблемы восстановления, под которым все еще остается мина контроверсионного закона №5655 о градостроительной реформе, оставленная предшественниками.
Кулебе придется не только держать удар, но и публично демонстрировать сторону, которую он избрал, соглашаясь занять этот высокий пост. Кто он — принимающий собственные решения государственный деятель или безголосый политический ставленник Банковой? Какова его личная граница компромисса при решении этой дилеммы?
Домыслов о его роли как ключевых ресурсных рук Банковой хватает. Как и персональной ответственности за менеджмент такого количества государственных сфер. За прошедшие со дня назначения символические 100 дней вице-премьеру удалось сформировать команду, войти в контекст, дать ряд публичных сигналов в ходе формирования бюджета, а также согласиться на этот прямой и долгий разговор.
В первой части интервью с вице-премьер министром по восстановлению — министром развития громад и территорий Алексеем Кулебой речь пойдет о субъектности Кабмина, ключевых вызовах министерства, построении коммуникации с местными властями, коррупционных рисках бюджета и региональной политике. Во второй — о коррупции в строительной сфере, фаворитах-подрядчиках инфраструктурных проектов и проблемах восстановления.
О субъектности Кабмина, разделении министерства и приоритетах
— Алексей Владимирович, пять лет назад вы отвечали за благоустройство в Киеве, а сейчас возглавляете самое большое министерство в правительстве, через которое пойдут огромные финансы, в том числе и на поствоенное восстановление. Что вы испытываете в связи с этим умопомрачительным карьерным скачком?
— Я начинал с директора департамента благоустройства в городе Киеве в 2019 году. В 2020 году стал первым заместителем главы КГГА Виталия Кличко. Через год, буквально за две недели до полномасштабного вторжения, был назначен главой Киевской областной администрации. Мы с вами первый раз говорили как раз в этот период.
После — пришел на позицию заместителя руководителя офиса президента по региональной политике. А теперь — министерство, которое имеет к региональной политике непосредственное отношение. Так что я шел по лестнице вверх.
— И что вы чувствуете, зная, что на этой ступени в 2025 году вам предстоит освоить 90 миллиардов (включая бюджет Агентства восстановления) государственных средств?
— Любая кадровая позиция, где предстоит принимать решения, связанные с распределением ресурсов, безусловно, риск. Каждое твое решение будет восприниматься очень остро, и на него всегда будет реакция, в том числе и негативная. Уже потому, что общество находится в состоянии войны и ежедневных потерь. Я полностью отдаю себе в этом отчет.
— Как произошло ваше назначение?
— Первый разговор состоялся с премьер-министром Денисом Шмыгалем, от которого исходило предложение перейти в правительство. Я сказал, что это для меня большая ответственность и мне нужно поговорить с моими непосредственными руководителями — с руководителем офиса президента и, конечно же, с президентом страны.
Также было решение фракции, народных депутатов.
— И какие задачи перед вами поставил президент страны?
— Задачи мне ставил также и премьер-министр.
— Премьер-министр Шмыгаль возглавляет давно несубъектный орган власти, которым руководит президент страны с помощью главы своего офиса.
— Инна, я понимаю, что мы наблюдаем за происходящим во власти с разных площадок, и то, что видит один, может быть недоступно другому. Поэтому позволю себе для баланса с вами не согласиться. Никаких изменений в Конституции страны не происходило. У нас есть президент, он же — Верховный главнокомандующий, ввиду того что началось полномасштабное вторжение и введено военное положение. Все остальные органы власти, исходя из этих особенностей, продолжают нести свою ответственность. И Кабмин здесь не исключение.
— Так в этом и есть основная ирония происходящего с нашей системой власти — Кабмин по Конституции отвечает за решения, которые проходят полную фильтрацию ни за что не отвечающей Банковой.
— Давайте не будем подменять понятия. Действительно, в руках Верховного главнокомандующего воюющего государства большая концентрация энергии власти. Так как он в первую очередь принимает решения, связанные с войной и международной деятельностью. Это два основных вектора, которые существуют в офисе президента страны. Я был внутри этой системы и говорю о том, что знаю. При этом ОПУ не стал военным офисом, не сконцентрировал какие-то дополнительные чрезмерные полномочия.
Что касается Кабмина. Премьер-министр не менялся больше четырех лет. Можно по-разному к этому относиться, но нельзя отрицать, что сложилась прочная структура внутри Кабмина и его аппарата. Правительство работает как часы и принимает управленческие решения как минимум два раза в неделю, восемь раз в месяц и 96 раз в год. По этим конкретным решениям есть стенограммы, которые мы легко можем поднять. Как и нормативные акты, которые Кабмин подает в Верховную Раду. Около 3,8 тысячи законодательных актов парламент принял с подачи Кабмина.
— Ну, тут мы с вами можем договориться и до несубъектности парламента. Потому что вся эта статистика накапливалась на фоне полной безотчетности Кабмина Верховной Раде. Но полной отчетности Банковой.
— Сейчас идет война, и она требует быстрых решений. Мы же видим, как наши враги переформатировались. Процесс консультаций правительства и ВРУ наладился. Безусловно, были и есть перекосы, но они преодолимы. Практически три года войны в государстве выплачиваются пенсии. У нас не было ни одной задержки по государственным и социальным выплатам. Более того, этот объем наращивается. Понятно, что в этом весомая часть помощи партнеров, но без нашей общей внутренней работы, ее бы не было. И об этом нельзя не говорить, иначе мы не полностью описываем картину, которая происходит в стране. Точно так же нельзя замалчивать и проблемы.
— То, что премьер промолчал, когда вашего предшественника Александра Кубракова Банковая руками депутатов отправляла в отставку — проблема?
— Думаю, об этом лучше спросить самого премьер-министра.
— А о разделении министерства у кого спросить? Ведь Кубракова — мы сейчас не оцениваем его успехи в должности — увольняли под предлогом необходимости разделения министерства.
— Действительно, изначально была идея разделения министерства. Но затем все согласились, что на данном этапе войны разделять институции достаточно тяжело. Не уверен, что мы сможем объяснить людям необходимость создания еще одного министерства. Обратите внимание, что даже Министерство национального единства создано на основе МинТОТ.
— Возвращаясь к задачам, которые перед вами поставили. Очертите буквально пунктиром ключевые.
— В части восстановления нужно завершить все начатые проекты. Основная задача — оптимизация расходов. Сейчас идет анализ всех затрат и смет. Но там, где речь о проектах жилья, — будем сохранять все социальные стандарты. Строительство нового жилья для ВПЛ. Если говорить об инфраструктуре, транспорте и логистике, то здесь помимо традиционных задач — морской коридор. Дунайский регион стал вопросом государственной безопасности. В региональном развитии — основной акцент на прифронтовых территориях. Нужно сформировать такую политику, которая позволит людям, уже больше двух с половиной лет живущим в условиях интенсивных боевых действий, облегчить жизнь.
Война создала очень большие диспропорции в развитии регионов и громад — это очень большой вызов для государства. Также мы должны учиться внедрять и использовать лучшие практики регионального развития, начиная от планирования деятельности и заканчивая реализацией проектов. Еще один важный вопрос — децентрализация энергоснабжения, это — о стратегическом развитии нашей страны.
О давлении военных администраций на мэров, приватизации коммунальных предприятий и введении надзора за органами местного самоуправления
— Собираетесь ли вы корректировать политику в отношении местных органов власти? На прошлой неделе и.о. городского головы Чернигова Александр Ломако заявил об отставке, обвинив в давлении главу военной администрации Дмитрия Брижинского. По словам Ломако, была угроза остановки питания в детских садах, блокирование счетов крупнейшей больницы и остановки транспорта. Глава ВА просто блокировал платежки, право подписывать которые ему передал суд.
— На момент нашего разговора орган местного самоуправления — городская рада Чернигова — работает. Для того чтобы принять отставку, должна собраться сессия. Что касается любых других заявлений Ломако, то здесь лучше брать комментарии у главы военной администрации города. И у самого Ломако. В нашей стране есть давняя политическая традиция: отсутствие успехов своей деятельности объяснять политическим давлением.
Однако на что сейчас, по вашему мнению, Чернигов должен тратить свой бюджет? На развитие коммунальных предприятий или все-таки на оборону города? Для меня ответ очевиден. В этом и есть суть конфликта. В моем понимании военная администрация в Чернигове 24/7 должна заниматься обороной Чернигова. Мне бы хотелось, чтобы у Чернигова за счет денег громады было больше мобильных групп, которые сбивали бы «шахеды», больше рэбов и прочего. Точно так же я могу сказать о городе Киеве, мэр которого ограничивается презентацией очередной партии «мавиков», купленных на деньги налогоплательщиков столицы.
На самом деле громадам есть что покупать и есть на что тратить свои деньги, исходя из военного положения. Мэр и глава военной администрации — не враги. Просто у них разные задачи и зона ответственности, но их обязанность — найти компромисс. Поверьте, запрос по обороне огромный. Сидеть и ждать, когда к вам приедет какой-то генерал и скажет, что делать, не стоит ни Чернигову, ни Сумам, ни Харькову, ни Запорожью, ни Херсону.
Вот, к примеру, глава Запорожской ОВА Иван Федоров, экс-мэр оккупированного Мелитополя, регулярно часть своего бюджета отдает на войну. И он это делает не в пожарном порядке, когда начали говорить о том, что русские концентрируют резервы возле города, а с момента своего назначения.
— Закон, который обеспечивал бы прозрачность деятельности глав местных и областных ВА не принят. И это проблема не только Чернигова, это — тенденция. В 185 громадах введены военные администрации. Часто без каких-либо критериев. 257 громад — без голов. Без решения ВР, как того требует статья 10 закона о правовом режиме военного положения, военные администрации по всей стране берут на себя полномочия ОМС. Земля, бюджет, транспорт, образование… В том же Чернигове начальник ВА своим распоряжением выделял земельные участки застройщику, который возглавляет фракцию «слуг» в горраде.
— Я очень ценю ваш критический взгляд, но давайте приведу всего один пример. Есть такой прекрасный городок Нетишин в Хмельницкой области, где введена военная администрация. Город известен тем, что находится рядом с одним из самых больших объектов критической инфраструктуры. На заседании одной из Ставок была озвучена информация ГУР и принято решение о незамедлительном создании там военной администрации — эта позиция была лично пролоббирована на тот момент главнокомандующим Валерием Залужным. Городской голова был оперативно осведомлен о ситуации, мы долго с ним говорили. И что? Он до сих пор ходит и рассказывает о захвате власти, переделе земли и прочем. В том числе и на международных форумах.
Что касается других военных администраций, то есть критерии и принципы, по которым они вводятся. Я бы очень хотел, чтобы говоря на эту тему, мы имели общую сбалансированную государственную позицию. Потому что эти тезисы обсуждаются и с нашими международными партнерами.
— И все-таки уточните ваше мнение о перебирании полномочий ОМС главами военных администраций.
— Есть закон о военном положении, который четко и однозначно регулирует этот вопрос.
— Возвращаясь к коммунальным предприятиям громад. Законопроект №6013, который лоббирует спикер Руслан Стефанчук, предусматривает их полную приватизацию. Однако кризис с отоплением в Кривом Роге сложился из-за того, что город потерял контроль над поставщиком тепловой энергии. Кто-то просчитал возможные риски для громад от передачи коммунальных предприятий частникам? Вы участвовали в обсуждении законопроекта?
— В этом случае мы должны говорить исключительно языком цифр. И тут у меня будут очень тяжелые вопросы для любого мэра. А сколько денег вы потратили на модернизацию этих коммунальных предприятий? Сколько вы конкретно заменили километров труб? Модернизация не проведена. Ни в водоканалах, ни в теплоэнерго, ни в НАКе, нигде. И я не стеснялся в выражениях, когда мы проводили последнее совещание. А ведь эти деньги были заложены в тарифы.
— Но мы же не забываем про 45 миллиардов непогашенной государством ОМС разницы в тарифах? После заключения меморандума местные власти несколько лет сдерживают рост тарифов, а правительство не компенсирует разницу. На следующий год в первый раз заложили 12 миллиардов.
— Это отдельная сторона проблемы и я ее не отрицаю. Но настаиваю на том, что это дорога с двухсторонним движением. Органы местного самоуправления, областные рады должны нести ответственность за коммунальные предприятия. Война показала, к чему приводит постоянное воровство и злоупотребление.
В то же время, нужно четко понимать, на что мы их меняем. Если ставка на то, что придет иностранный инвестор, будет вкладывать в них деньги и модернизирует сети, ответ очевиден. Если же мы идем на сомнительные местные частные инициативы, наверное, нет. Мы уже много раз проходили частные водоканалы и прочее. Результат нулевой.
— То есть вы не поддерживаете законопроект в таком виде? Тем более что некоторые видят в этом возможный рычаг политического давления власти на ОМС. Ручной частник перекрыл тепло — рейтинга мэра нет.
— У нас была достаточно долгая дискуссия на этот счет, и Министерство давало свои замечания. С одной стороны, если рассуждать с позиции мэра, который отвечает за отопительный сезон, я бы, наверное, был не в восторге от подобной инициативы. Потому что нужно четко понимать, за что отвечает местное самоуправление, а за что кто-то другой. С другой стороны — это вопрос ответственности мэров. Но ключевое все-таки то, что до реализации этой инициативы будет отсрочка в пять лет. А значит, у всех есть время.
(Здесь стоит уточнить, что отсрочка в пять лет есть только для действующих КП, которые за это время можно перевести в статус ОАО. Но не для новых. С момента вступления этого закона в силу новые предприятия будет создавать нельзя, а касается это прежде всего водоканалов, теплоэнерго и больниц. Во время войны это необходимый инструмент для оперативной реакции на ситуацию. Заблокировали счета, разбомбили предприятие — быстро создали новое. — И.В.)
— Об ответственности. Для того чтобы в системе госуправления заработала система сдержек и противовесов должна функционировать вся правоохранительная система, а не только НАБУ и САП, плюс — должен быть введен надзор за ОМС со стороны государства. Однако уже сейчас можно прогнозировать, что новая версия законопроекта №4298 не пройдет через парламент без сложностей. Местные власти, в частности Ассоциация городов Украины (АГУ), категорически настаивает на том, что параллельно необходимо четко разделить полномочия между центральной и местной властью. Какова ваша позиция?
— Я провожу достаточно много консультаций с главами громад, районных и областных администраций. К сожалению, местные власти очень часто упрощают эту модель, воспринимая введение института надзора как еще один правоохранительный орган. Однако речь идет о полной смене архитектуры управления страной. В то же время, безусловно, прежде чем вводить надзор со стороны государства, нужно четко разграничить полномочия между центральной и местной властями, чтобы каждый понимал, кто и за что отвечает. Тем более что в Ukraine Facility Plan это наше непосредственное обязательство. В этой теме много других важных вопросов, касающихся например, сроков возвращения местного самоуправления на деоккупированных территориях.
То есть мы говорим о большой системной работе, которая должна вместить несколько законопроектов, которые и обеспечат эту новую архитектуру управления государством.
— Я могу пояснить, почему мэры воспринимают префектуры как еще один контролирующий орган. ОМС настаивают на том, чтобы авторы законопроекта вернулись к его первоначальной версии и убрали норму о возможности дублирования контрольных функций между главой ОГА/префектом и территориальными органами исполнительной власти. А таких 26! Если качество питания в школах контролирует Госпотребслужба, то зачем это контролировать префекту, координирующему деятельность самой этой службы? Плюс префекты получают полномочия вмешиваться в кадровую и экономическую политику громад.
— У нас с вами происходит очень качественная дискуссия. Но мы же все равно понимаем ее контроверсийность.
— Почему?
— Потому что вы либерал и демократ в душе.
— А вы авторитарист?
— Нет, я просто говорю в контексте войны. Понимаете разницу? Поэтому как бы мы ни хотели эмоционально и справедливо принимать какие-то решения, нам всегда нужно помнить, что идет война. И поэтому нам нужно либо разводить это все во времени с определенными отсрочками, либо принимать, понимая, что во время войны это просто не будет работать. Либо, что еще хуже, будет работать не на нашу страну.
— Вы о контролирующих органах или вообще?
— Я в целом о философии этого законопроекта. То есть когда мэр заявляет, что для него это новый контролирующий орган, это говорит о том, что он не читал этот законопроект и просто не понимает глубину изменений, которые предлагает. В законопроекте №4298 нет ни одной позиции, которая ограничивала бы полномочия местных властей. Наоборот, у префекта будет намного больше рисков, потому что он может действовать исключительно через суд.
Плюс нужно понимать, что мы не можем слепо опираться на практики европейских партнеров. У нас есть свои особенности, которые нужно обязательно учитывать. Потому что не итальянцам и не французам тут жить. Нам потом находить общий язык между собой, судом и так далее.
— Я так и не поняла — мы запараллеливаем процессы разведения полномочий и установления госнадзора или разводим во времени? Убираем 26 контролирующих органов или оставляем? Даем право префектам вмешиваться в хозяйственную деятельность громад или нет? Народ любит конкретику.
— Вы задаете вопрос в принципе не по адресу. Министерство законы не принимает, а готовит предложения, которые потом выносятся на Кабмин. У надзора и у разделения полномочий разные дедлайны: если надзор мы должны установить в первом квартале 2025 года, то распределить полномочия — в первом квартале 2026 года. Конечно, это движение будет между собой согласовано, насколько это возможно и будет полезно для государства и ОМС.
О бюджетной войне с ОМС, новой системе выравнивания и соцэкономе Кабмина
— Накануне голосования госбюджета-2025 к вам обратились 68 народных депутатов с призывом отказаться от изъятия средств громад в госбюджет. Так называемой реверсной дотации. Тогда же у вас была встреча офрэк с руководителями ассоциаций ОМС, на которой АГУ также высказалась против изъятия реверса. Вы не поддержали эту позицию. Почему?
— Из 1470 громад 200 оккупированы. За год рост доходов громад в среднем по стране вырос на 15%. Но это не значит, что в каждой громаде рост. Произошла жуткая диспропорция. Почему? Потому что экономическая активность обусловливается несколькими факторами, ключевой из которых — релокация предприятий. Понятно, что сейчас бизнес уезжает из прифронтовых территорий, которые больше всех и страдают. В том числе и экономически. Это в целом картина по стране.
Что проголосовано в бюджете? Во-первых, громадам оставили 64% ПДФО, включая целевые 4%, за которые тоже шла борьба. Их оставили громадам на прохождение отопительного сезона. В денежном эквиваленте это не меньше 13 миллиардов гривен. Стоит напомнить, что этой истории уже больше двух лет и далеко не всегда и не все громады используют эти деньги на прохождение отопительного сезона.
Во-вторых, реверс в 2025 году не коснется только прифронтовых громад. Тут стоит пояснить. Система выравнивания финансовых возможностей местных бюджетов, действующая с 2014 года, основана на индексе налогоспособности (ИПС). Этот индекс отражает, насколько доходы от НДФЛ в громаде на душу населения отличаются от среднего показателя по стране. Если ИПС ниже 0,9, громада получает дотацию, покрывающую 80% дефицита. При ИПС от 0,9 до 1,1 дотация не предусмотрена. Если ИПС выше 1,1, громада должна передать 50% превышения в государственный бюджет — это и есть реверсная дотация.
Но я убежден, что система реверсной дотации себя изжила. Она не про справедливость. Мэр любого города всегда понимает, что у него формируется избыточный реверс. В свою бытность головой ОГА, я прекрасно усвоил этот урок. А преподал его мне один из очень известных мэров прифронтовой громады. Он пришел ко мне и говорит: «Мне нужно помочь соседней громаде, хочу перечислить 80 миллионов гривен на такой-то проект».
В итоге, мы все согласовали, а потом я узнаю от своих финансистов, что у него просто сформировался избыточный реверс. И чтобы его не изымали, мэру нужно срочно куда-то перенаправить деньги. У всех крупных городов похожая история. Почему? Потому что все близлежащие предприятия регистрируются именно там. И начинают платить налоги и делать город богаче. Это хорошо, с одной стороны. А с другой — что для этого сделали сами города? Разве они создали какую-то прибавочную стоимость? Или какие-то дополнительные условия? Я точно не против таких громад и их роста. Но я убежден в том, что нам нужно полностью менять систему выравнивания. И это первый мой вызов в 2025 году.
— А второй?
— Создание коэффициентов состоятельности громад. Мы должны методологически объяснить, что такое состоятельная громада, к чему нужно стремиться, чтобы стать состоятельной громадой. При этом четко очертить стимулы. Потому что сейчас, к сожалению, система выглядит как несправедливое перераспределение чего-то куда-то.
— Фишка в том, что 12 миллиардов реверса по закону громады могли потратить только на социалку — помощь ВПО и другое. То есть на людей, а не на капитальные вложения. А теперь эти деньги останутся у вас, и их можно будет расходовать на мосты, дороги и прочее, то есть на стройку, куда обычно бесконтрольно закапывают миллиарды. Более того, ковид убил «соцэконом» в парламенте, но в правительстве он остался! Дополнительная дотация, инвестиционные проекты для громад, субвенции от Миносвиты, Минздрава и Минразвития… Все это министры, включая вас, в ручном режиме будут распределять громадам. По каким критериям?
— Интересный тезис, но он, к сожалению, нерабочий.
— Почему?
— Потому что мы абсолютно разные ветви власти. Верховная Рада, распределяя соцэконом, безусловно, занималась политикой. Приходит депутат-мажоритарщик, берет деньги на свой округ, на школу, на больницу и несет их в этот округ. Но ни у Марченко, ни у Лисового, ни у меня, ни даже у Федорова нет округа! Мы — высший исполнительный орган власти. Какие у нас критерии распределения ресурсов? Есть несколько основных факторов. Первый, безусловно, обращение громад и депутатов. Без инициативы громады мы в принципе не можем принимать никаких решений.
— Так мэры как раз и говорят о возвращении «азаровщины», когда они инициативно неделями обивали пороги министерств. Про 30% отката знаете? А про своего подрядчика за выделенные деньги на строительство объекта? Это все давние рабочие схемы. Более того, этот бюджет называют бюджетом выборов, где, якобы, благодаря «ручнику» Кулеба будет зарабатывать деньги на выборы правящей партии или любой ее новой конфигурации. Комментируйте.
— Что до вашего тезиса о том, что Кулеба сел на схемы и будет распределять какие-то потоки. О чем вообще идет речь? В Реестре по «єВідновленню» — четкая электронная очередь, туда нельзя попасть, ты автоматически подгружаешься и точно так же автоматически тебя выбрасывают, когда ты заходишь за деньгами. По всем инвестиционным проектам, которые нам надо завершить, проведены процедуры, там везде огромная кредиторка и нам нужно думать, где под это доставать дополнительное финансирование. Безусловно, люди есть разные, есть мошенники.
— Ну вот хотя бы вот эта статья в миллиард гривен: субвенция из государственного бюджета местным бюджетам на реализацию проектов в рамках Программы восстановления Украины ІІІ. Кому и по каким критериям пойдут деньги? Я не меньше шести похожих статей насчитала. Плюс Государственный фонд регионального развития (ГФРР), все проекты которого утверждались еще в 2020 году, и на 2025 год должно было быть выделено 32 миллиарда. Но война все изменила. Будет ли проводиться новый конкурс на выделенный миллиард, кто будет решать, по каким критериям распределять эти средства громадам и под какие объекты? Основные подписанты — вы и глава профильного комитета.
— Мы можем в таком формате говорить только о ГФРР. По Фонду будет новое постановление правительства, а также новые прозрачные критерии. В отношении упомянутой вами субвенции, есть однозначное понимание, что все проекты, которые реализуются в громадах, в первую очередь должны работать в рамках стратегии этой громады. То есть проекты — это реализация стратегии. Так и должно быть.
Это главный и единственный подход, который будет применяться со следующего года.
Нет никаких денег, нет никаких инвестиционных фондов, все деньги уходят на войну и на приоритетное развитие. Бюджет защищен на 2025 год и частично на 2026-й, это очень хорошие новости. Но все остальное мы должны находить внутри себя, оптимизировать, перераспределять и так далее. Основной критерий для «ручного управления» — нужды прифронтовых регионов.
В Одесской и Николаевской областях из-за засухи сгорело 30% урожая. Необходимо срочно внедрить систему мелиорации, и это — задача государства. Это приоритет, который я понимаю. Минагро меня поддерживает, но нужно убедить других коллег в правительстве. Водопровод в Николаеве важен, но мелиорация в этих областях критически важна. Если не сделать это сейчас, фермеры не смогут сеять в следующем году, люди уедут, и мы столкнемся с депопуляцией.
Русские с союзниками формируют геополитическую дугу, включающую Иран, Корею, Саудовскую Аравию. Мы находимся за этой дугой. Внутри России они создают буферные зоны, такие как Грузия, Осетия, Приднестровье, Чечня. Буфер — это территория без энергии, экономической активности, демократии, пассионариев и креативности. Там царят преступность и насилие. В отличие от этого, дуга — это энергия, экономика, ВПК, большие деньги. Наша задача — сохранить как можно больше активных территорий, чтобы не превратиться в буферную зону. Мы не можем позволить себе зоны с низкими налогами и экономической пассивностью, иначе вся страна столкнется с рисками и потеряет инвестиции и возможность восстановления.
— Чтобы не стать буфером, нам необходимы полюса роста. Говоря о системе выравнивания доходов громад, важно отметить, что в европейских странах государство не забирает излишки у сильных громад. Уравниловка убивает мотивацию для развития. В процессе выравнивания деньги слабым громадам идут по формуле от Минфина, а не от министерств, что исключает ручное управление и значительно снижает коррупцию и размер госаппарата.
— Сравнивать наши и европейские системы сложно: у них совершенно иной исторический опыт и путь развития местного самоуправления. У нас, в отличие от Европы, была советская система, которая не имела ничего общего с современным местным самоуправлением как отдельной ветвью власти. Децентрализация, передача налоговых полномочий громадам — это уже большой шаг вперед, способствующий экономическому росту на местах. Однако система выравнивания, как я уже сказал, требует оптимизации, особенно в условиях войны, когда разрыв между громадами увеличился. Какая это будет в итоге система? Посмотрим.
Европейский союз ставит перед нами много задач и ограничений, с которыми мы должны работать в процессе интеграции. К сожалению, не все мировые инструменты можно использовать в наших реалиях, что требует дискуссий с ЕС.
Война кардинально изменила всю нашу региональную политику. Особенно в прифронтовых громадах. Мы должны сосредоточиться на этих территориях. Ведется работа с Министерством экономики, чтобы кредиты и гранты выделялись в зависимости от уровня экономической активности в разных регионах. Важно, чтобы кредиты шли не только по отраслевому принципу, но и с учетом специфики регионов. Там, где экономика активно функционирует, кредиты могут быть эффективны. В таких регионах, как Херсонщина или Запорожье, предоставление кредитов затруднено, и здесь требуется переход на грантовую основу.
Министерство уже начинает давать больше грантов, но пока они распределяются по отраслевому принципу. Мне важно, чтобы при распределении средств мы учитывали региональные особенности. Необходимо, чтобы программы поддержки пересекались по матричному принципу: кредиты — для тех, кто может их вернуть, гранты — для тех, кто находится в сложных условиях.
От редакции: Вторую часть интервью с вице-премьер министром по восстановлению — министром развития громад и территорий Алексеем Кулебой читайте завтра.