6 июня российские войска, оккупировавшие левый берег Херсонской области, подорвали плотину на Каховской гидроэлектростанции. Плотина разрушена, ГЭС больше нет, а вода из Днепра разлилась по области и затопила села с обеих сторон реки. Спасаясь, люди оставили в домах все, забрали лишь документы и животных.
Спасатели Государственной службы по чрезвычайным ситуациям, полиция, военные и волонтеры на освобожденной Херсонщине сразу взялись эвакуировать людей из подтопленных районов Херсона и близлежащих к городу сел. Отчасти им удается вывезти людей из оккупированных Олешков по ту сторону Днепра.
В воде находят утопленников. По данным главы Херсонской областной военной администрации Александра Прокудина, сегодня в одном из районов города обнаружили утопших неизвестную женщину и 50-летнего мужчину. Вообще сейчас известно о 10 погибших, еще 20 человек ранены, среди них пятеро полицейских и двое спасателей. Бесследно исчезнувшими считаются 35 человек, из них семеро детей.
Разливаясь, вода добралась и до сел в Николаевской области, граничащих с рекой Ингулец. Некоторые села вообще отрезаны от сухопутного сообщения, и добраться до них можно разве что вплавь.
Сейчас власть обеих областей старается оценить убытки, нанесенные подтоплением домов, а также обеспечить людей жильем. Ведь эти задачи появились сразу после эвакуации людей из подтопленных районов.
Поля Херсонщины покрыты цветами. Красные маки, синий чертополох и желтый рапс. Пыль, летящая с грунтовых дорог, слепит глаза и оседает где-то в горле. Дорога ведет просто в соседний с Херсоном поселок Камышаны, который входит в одну громаду с другими поселками — Приозерным и Благовещенским. Ее глава — Екатерина Рогова. И в ее кабинете поднимается спор.
— Никто не хочет ехать в эвакуацию, — говорит Роговая. — До сих пор не хотят. Вот пришли женщины, я так понимаю, их затопило, у них горе.
В кабинете, рядом с соседним столом, стоит очередь: две женщины, у одной из сумки выглядывает собака, за ними — мужчина в мокрой одежде. Они собрались здесь, чтобы сообщить в поселковую раду номер их затопленного дома. Для них это важно: потом этот дом должна осмотреть местная комиссия, чтобы зафиксировать сумму убытков. По словам представителя Херсонской ОВА Александра Толоконникова, сейчас в Херсонской области таких домов уже 3800. Процесс и механизм их оценки еще не определены, а бюджет не сформирован. Одно известно наверняка — каждую квартиру или дом будут оценивать отдельно в рамках закона о компенсациях за разрушенное жилье, который вступил в силу в мае.
— Но нам же не сказали, что будет подтоплено, — говорит женщина, стоящая в очереди.
— Сказали. Никто же не слушал, — продолжает Екатерина Роговая.
— Нам сказали: до 11:00 вода будет отходить.
— Кто вам такое сказал?
— По телевизору.
По словам старосты поселка, в громаде официально эвакуировались семь местных жителей. Еще 50 выехали самостоятельно, кто-то сам, старших людей забрали их дети, другие переехали в дома в поселках, расположенных выше подтопленных улиц.
В Херсонской ОВА говорят, что в области создали девять шелтеров, где люди, у которых затоплено жилье, могут поселиться. Если кто-то хочет выехать за пределы Херсонщины, их перевозят в соседний Николаев или Кривой Рог и там готовят места для проживания. Но выезжают не все.
Супруги Наталья и Виктор Ковалевы, пережившие российскую оккупацию Херсона, остались в городе, хотя их дом в Корабельном районе затоплен под самую крышу.
— Я здесь родилась, ходила в школу и никуда отсюда не поеду, — говорит женщина.
Убегая от воды, она оставила во дворе своего дома две машины и все нажитое. Забрала двух собак и документы, поселилась в доме у знакомых. Наталья рассказывает, что еще старались с мужем присыпать двери песком, но вода просачивалась сквозь щели. Теперь женщина несколько раз в сутки ходит посмотреть, не сошла ли в ее дворе вода.
— Уже на метр отошла. Дома затоплены. Мой вот, — указывает в сторону своего дома женщина. — Маленький фрагмент.
Пока в Херсоне продолжается эвакуация, россияне не прекращают его обстреливать. Ранения получают как те, кто эвакуируется, так и те, кто под огнем извлекает из воды людей. Во время одного из обстрелов я встречаю женщину, которой удалось выехать из своего подтопленного дома в Корабельном районе города.
У Нины Романовны есть только ее одежда. Остальное приносят волонтеры.
— Никогда не думали, что в старости будем переживать такое горе. Всем досталось. Как людям выживать? — говорит женщина, и я слышу, как на улице звучит взрыв. — У нас там старые здания. У меня 1952 года. Я думаю, не будет его. Мой отец рассказывал, что его строили из глины, сами месили. Потом обложили силикатным кирпичом. Куда нам идти жить?
Подтопление достигло и Николаевской области. Что такое, когда нет воды или она плохая, здесь знают уже год. С начала большой войны у людей здесь были постоянные перебои с водоснабжением. И теперь в области подтоплено 31 село, расположенное выше Херсона по реке Ингулец. По словам главы областной военной администрации Виталия Кима, в области эвакуированы 982 человека. В Снегуровской и Гороховской громадах людей так же переселяют в шелтеры — школы и больницы. Приезжают и выехавшие из Херсона.
— Всем им выплачивают помощь. Эта помощь будет не только внутренне перемещенным лицам, но и тем, кто пострадал от наводнения и разрушения Каховской ГЭС. Что касается компенсаций, то на Николаевщине уже работает 30 комиссий, принимающих решения о стоимости восстановления и вреда, который нужно компенсировать, — добавляет Ком.
В некоторые села возле Ингульца сложно попасть. Одно из них — Афанасьевка, которую до разлива воды омывали озера. Добраться до нее можно было через мост, которого сейчас не видно. Село практически стало островом. И оба берега соединяет лодка. Местные в Афанасьевке, выехавшие сразу после подрыва ГЭС, ездят посмотреть, что случилось с их домами. Среди них — Александр Шапир. Он фермер, и спасти ему удалось лишь рассаду для своих полей. Мужчина смотрит на подтопленное село на противоположном берегу и заметно нервничает.
— Юрьевич, сколько раз вы были на той стороне? — спрашивает Александр у стоящего рядом старосты села Василия Хамко.
— Я там работаю, — отвечает Хамко.
— А после подтопления?
— А что такое?
— И люди спрашивают: «А староста там был?»
— Я едва успел оттуда выехать.
— Вы выехали, когда начало топить. А потом? Лодки же ходят. Вы были там хоть раз?
— Нет.
— А почему? У людей же можно спросить: «Люди, а что вам надо?» Все ждали вас там. Спрашивали: «Где наш староста?»
Фермер закуривает сигарету и садится в лодку, чтобы посмотреть еще раз на свой дом, в котором плавают шкаф и холодильник. Сейчас он ночует у родителей, которые живут выше подтопленных домов.
Ниже Афанасьевки — Михайловка. Село было в оккупации, людей здесь немного, но все держатся за свои хозяйства, большей частью держат коров.
Вода в Михайловке очень близко. Дом Оксаны Ульшан вода подтопила еще 6 июня. В тот день они начали быстро собираться еще ночью. Почти неделю семья из шести человек, в которой четверо детей, жила на автобусной остановке в палатках. Сбоку остановки они привязали своего пса. 11 июня семья переехала в дом соседей, которые выехали из села.
— Мне предлагали эвакуироваться, но я не могу оставить своих коров.
Оксана впопыхах собирает из прицепа машины вещи, намоченные дождем. Выносит из палаток посуду. Рядом гуляют дети Оксаны и ее мужа. Один из них, Женя, сделал коробку для мороженого.
—Ну, ты видишь, какая погода, — говорит сыну женщина. — Сейчас дождь, мороженое едят, когда солнечно.
Подрыв россиянами плотины Каховской ГЭС — трагедия. Трагедия для тех, кто пережил месяцы в оккупации, а потом оказался под ежедневными артиллерийскими обстрелами россиян. Это трагедия, потому что у людей ничего не осталось, хотя все, что у них есть, на месте, — в воде и иле Днепра.
А еще это испытание для власти, ее институций и механизма закона о компенсациях. Сейчас людям надо дать возможность где-то пережить трагедию (если они выехали), а потом начать жить заново, если у них не окажется больше дома. Как реально будет работать закон — вопрос. Подзаконные акты Кабмина, изданные во исполнение закона о компенсациях, не опубликованы. Суммы, заложенные под закон, неизвестны. Пока создаются и работают комиссии, оценивающие убытки на местах, правительство должно максимально быстро включаться в работу.