Приверженцам "несущих экономический рост дефолтов" хочется напомнить, что потенциал экономического роста зависит не от отсутствия или наличия долгов, а собственно от структуры экономики, которую дефолтом не изменить.
Из-за сложности структурных проблем простые решения невозможны. Необходима согласованная структурная политика, которая реализуется с помощью разнообразных инструментов, в том числе и денежно-кредитной и фискальной политики.
Рост украинской экономики третий год подряд подтвердил слом негативного стагнационно-кризисного тренда, действовавшего в Украине с 2012 г. 3,3% прироста ВВП в 2018-м стали рекордными темпами для последних семи лет. Хотя, конечно, величина этого "рекорда" весьма унизительна для страны, знавшей периоды годового роста ВВП на семь, восемь и более процентов (например, в 2001–2007 гг. средний темп прироста ВВП составлял 7,7% в год), вместе с тем за кризисные 2014–2015 гг. она "провалилась" на 16%, и сейчас ВВП на 3,4% меньше, чем в 2010-м. Индекс потребительских цен впервые после 2013 г. вышел на однозначный показатель (9,8% декабрь к декабрю), порадовала стабильностью и гривня, средний курс которой при упомянутом темпе инфляции обесценился относительно доллара США за год на менее чем 2%.
Но абстрактная статистика скрывает качественные характеристики экономических процессов, что, соответственно, не позволяет ответить на принципиально важные вопросы. Во-первых, насколько устойчивы указанные экономические тенденции, и удастся ли в текущем и последующих годах по крайней мере удержать достигнутую динамику роста, не говоря уж о его ускорении, необходимом, чтобы хотя бы начать наверстывать критически глубокое отставание даже от ближайших соседей? Во-вторых, как именно экономическое "улучшение" ощущает рядовой гражданин, и почему на фоне вышеупомянутого рекорда среди опрошенных в декабре 2018 г. Фондом "Демократические инициативы" 67% ответили, что ситуация в стране изменилась к худшему, а 68% считали, что экономическое положение Украины ухудшилось? Фактически речь идет о том, что экономический рост оказался "утраченным" для значительной части общества.
Ответы на эти вопросы кроются в структурных особенностях, на сегодняшний день присущих экономической динамике в Украине.
Факторы и парадоксы экономической динамики
С одной стороны, в 2018 г. ряд секторов экономики восстановили рост после негативной динамики 2017-го. Главным двигателем ускорения роста стал аграрный сектор, добавленная стоимость в котором увеличилась на 7,8%, причем он фактически спас ситуацию в четвертом квартале, компенсировав замедление в строительстве, торговле и спад в перерабатывающей промышленности. "Виновником" стала рекордная для всего периода современной Украины урожайность зерновых, достигшая 47,4 ц/га, благодаря чему объем реализации зерновых в натуральном выражении увеличился на 11%. На столько же (уже в стоимостном измерении) вырос их экспорт. В 2017 г. добавленная стоимость в агросекторе уменьшилась на 2,3%.
После шока 2017-го, вызванного прекращением контактов с неподконтрольными территориями, возобновила рост добывающая промышленность (+1,9%, впервые после 2013 г. увеличилась добыча угля, нефти и газа), положительную динамику после сжатия на 5–8% (очевидно, вызванного подобными причинами) продемонстрировал и коммунальный сектор (поставки электроэнергии, газа, воды, канализация, обращение с отходами), который к тому же начал ощущать положительный эффект от укрепления финансовой и управленческой состоятельности объединенных территориальных громад.
С другой стороны, ряд важных секторов заметно ухудшили показатели. Резко снизились темпы роста в строительстве. Добавленная стоимость в этом секторе увеличилась всего на 7,2% (после 25,6% в 2017 г.), замедление произошло прежде всего вследствие практической приостановки прироста жилищного строительства (на 0,9% после 16,3% год назад). Темпы роста добавленной стоимости в перерабатывающей промышленности упали до 0,6% (после 4,9% в 2017-м) вследствие того, что большинство отраслей промышленности ощутимо замедлили динамику. В целом из 12 секторов перерабатывающей промышленности спад наблюдался в четырех. В 2017 г. сокращение фиксировалось только в производстве кокса и продуктов нефтепереработки. Реализованная продукция в пищевой промышленности упала на 1,5% (в 2017 г. рост составлял 2,9%) - практически по всем видам продукции, в том числе из-за сокращения почти на 8% в натуральном выражении производства подсолнечного масла. На 3,2% сократилась текстильная промышленность, прирост в машиностроении уменьшился до 1,6% (7,9% в 2017 г.). При торможении в строительстве естественным стало сокращение реализации в отрасли производства резиновых, пластмассовых изделий и другой неметаллической минеральной продукции (основой которой традиционно являются стройматериалы). Вместе с тем драйвером промышленного роста стала химическая промышленность, реализованная продукция в которой увеличилась на 17,4%, что, впрочем, все равно на 1 п.п. меньше, чем годом ранее. Не последнюю роль в росте отрасли играет увеличение спроса аграриев на минеральные удобрения.
Итак, экономическая динамика стала значительно более неравномерной, замедлившись прежде всего в сложных секторах, где она должна была бы давать значительный кумулятивный эффект для сопредельных отраслей. Это не могло не сказаться на системном эффекте для экономики в целом, в частности, на доходах и показателях качества жизни населения.
Главным двигателем экономической динамики со стороны совокупного спроса в 2018 г. остались потребительские расходы. Конечное потребление домохозяйств увеличилось на 8,9%, что меньше, чем год назад (9,5%). Темп прироста потребительских расходов, осуществляемых через бюджетный сектор, также снизился до 0,3% после 5,2% в 2017-м, следовательно, рост потребления был обеспечен преимущественно динамическим приростом заработной платы. Между тем, несмотря на замедление инфляции, темп роста заработной платы в реальном измерении составил 12,5%, что более чем в полтора раза меньше, чем в 2017-м (19,1%). К тому же очередное повышение коммунальных тарифов привело к увеличению доли расходов на жилье, воду, электроэнергию, которая в 2018 г. для обычного домохозяйства составляла 11,6% против 10,8% в 2017 г. А значит, усилилась секторальная направленность стимулирующего эффекта для экономики со стороны роста потребительских расходов, что и отобразилось в опережающем росте "коммунальных" секторов промышленности. Вместе с тем потенциал совокупного спроса как фактора роста производства пищевой продукции оказался исчерпанным, чего нельзя сказать о потреблении продовольственного импорта: в 2018 г. импорт готовой пищевой продукции увеличился на 20,8%, в том числе продуктов из мяса и рыбы - на 18,5, готовых продуктов из зерна - на 30,4, сахара и кондитерских изделий - на 41,0%.
Валовое накопление основного капитала продолжало расти в 2018 г. достаточно быстрыми темпами (14,3%), но они также замедлились по сравнению с предыдущим годом (16,1%). Соответственно, темп прироста капитальных инвестиций замедлился до 16,4% по сравнению с 22,1% в 2017-м. Следовательно, влияние инвестиционных затрат как двигателя экономического роста в 2018 г. сохранилось, хотя и немного ослабло. Инвестиционный спрос стал важным источником роста прежде всего в машиностроении: производство металлообрабатывающих машин увеличилось на 11,8%, машин для металлургии - на 9,0, для добывающей промышленности и строительства - на 5,1%. Высокие темпы роста в транспортном машиностроении в большей степени сформированы увеличением на 32,3% выпуска подвижного состава железнодорожного транспорта. Впрочем, стимулирующий эффект инвестиционных затрат для импорта был также довольно мощным: импорт машин и оборудования увеличился на 20,7% и составил 12 млрд долл. США (для сравнения, стоимость соответствующей продукции, произведенной в 2018 г. в Украине, составляла около 3,5 млрд долл.).
Вместе с тем структура инвестиционного спроса также достаточно жестко ограничивалась недиверсифицированной структурой инвестирования. 29% капитальных инвестиций в промышленность было сконцентрировано в добывающей промышленности, еще 21% - в "коммунальных" секторах. В свою очередь, структура инвестиций оказывается зафиксированной структурой источников их финансирования, в которой 71% составляют собственные средства предприятий (что замыкает капиталовложения в рамках секторов, "зарабатывающих" главные прибыли), еще 12,7 - средства центрального и местных бюджетов, а на долю банковского кредитования пришлись рекордно низкие 6,7%.
Вклад экспортного фактора в экономический рост в 2018 г. был негативным. Экспорт товаров и услуг в сравнимых ценах уменьшился на 1,6%, тренд снижения показателя экспорта в реальном измерении продолжается с 2012 г., и только в 2017-м наблюдался прирост на 3,8%. При этом в фактических долларовых ценах прирост экспорта товаров равнялся 9,4%, услуг - 10,6. Следовательно, экспортные потоки продолжали генерировать дополнительный доход для национальной экономики, но этот доход связан не с увеличением отечественного производства, а с изменением цен на мировых рынках и, главное, с ростом реального курса гривни в связи с опережением девальвации инфляцией. Поэтому значительная часть дополнительного дохода поглощалась относительным ростом затрат производства отечественных производителей, что размывало их инвестиционный потенциал. В качестве примера, рост экспорта металлургической продукции в текущих ценах (в долларах США) на 14,9%, тогда как производство увеличилось (в сравнимых ценах) всего на 0,6%.
Итак, зафиксированное статистикой ускорение экономического роста в 2018 г. парадоксальным образом произошло при ухудшении динамики всех основных составляющих совокупного спроса. И единственным фактором такого "улучшения" стало резкое замедление прироста импорта с 12,6% в 2017 г. до 3,2% в 2018-м. Поскольку при подсчете ВВП показатель импорта вычитается из совокупной добавленной стоимости, созданной на территории страны, это замедление и позволило компенсировать потерю динамики всех других показателей.
Но, как и в случае с экспортом, в фактических долларовых ценах импорт товаров увеличился в 2018 г. на 15,2%, услуг - на 6,0. Относительное удешевление импорта вследствие реального укрепления гривни поощряло инвестировать в основной капитал с покупкой импортного оборудования (свыше трети прироста товарного импорта составлял прирост импорта продукции машиностроения), и вместе с тем улучшало ценовую привлекательность импортной продукции и содействовало увеличению ее доли на внутреннем потребительском рынке.
Таким образом, вывод довольно неутешительный. В 2018 г. не произошло фактическое улучшение экономической динамики. Восстановив рост в 2016 г., экономика Украины пока зависла в динамике, упершись в ограничения, присущие возобновляемой модели роста. Снижение показателя инфляции не привело, как ожидали некоторые эксперты, к активизации инвестирования, что понятно с учетом того, что замедление инфляции удивительным образом синхронизировалось с повышением Нацбанком учетной ставки на протяжении года с 14,5 до 18% и ростом стоимости долгосрочных кредитов субъектам хозяйствования соответственно с 18 до 21%.
Увеличение доходов домохозяйств не активизировало производство в ориентированных на внутренний рынок секторах, которые нередко реагировали на рост спроса на базовые товары повышением их цены, а увеличение совокупного спроса произошло при замедлении роста в промышленности и наращивании отрицательного сальдо внешней торговли. Укрепление гривни происходило не как результат роста конкурентоспособности национальной экономики, а вследствие компенсации отрицательного торгового сальдо поступлениями от трудовых мигрантов и заимствованиями, вливающими в экономику средства, не обеспеченные новообразованной добавленной стоимостью, а значит, усиливает проблему разбалансирования спроса и предложения. Следовательно, перспективы дальнейшей экономической динамики без изменения ее модели остаются весьма туманными.
Чужие на "празднике роста"
Торжество формальной макроэкономической стабилизации над содержанием экономического роста не могло не сказаться на качественных показателях, формирующих социальный эффект экономической динамики, то есть ее восприятие в сознании обычных украинцев.
Несмотря на ощутимое увеличение средней зарплаты, секторальная неравномерность роста обусловила сохранение острой проблемы значительной дифференциации в оплате труда. Средняя зарплата в сфере финансовой и страховой деятельности (16,2 тыс. грн в месяц при средней по экономике 8865 грн) более чем вдвое превышала оплату труда работников аграрного сектора (7,2 тыс. грн). Критически низкий уровень заработной платы был зафиксирован в сфере здравоохранения - 5853 грн (66% от средней по стране), образования - 7041 грн (79% от средней по стране). При этом сохранялись значительные прослойки работающих, для которых заработная плата растет ощутимо медленнее или по крайней мере недостаточно быстро, чтобы вывести индивидуальный доход на достойный уровень.
На восприятие динамики заработной платы влияет и структура изменения потребительских цен. Показатель индекса потребительских цен, используемый для расчета динамики реальной заработной платы и общей характеристики уровня инфляции, имеет в Украине структурные особенности, завышающие ощущение инфляции, особенно у населения с низкими доходами. Достаточно вспомнить, что при среднем росте потребительских цен (год к году) на 10,9% стоимость продовольственной корзины увеличилась на 11,5%, в том числе хлеба - на 19,0, мяса и мясопродуктов - на 16,6, молока - на 14,7, яиц - на 34,1%. На 22,3% подорожали транспортные услуги, на 31,9 - стоимость содержания домов и придомовых территорий, на 17,0% - водоснабжения. Следовательно, домохозяйства с низким уровнем дохода, для которых доля затрат на продовольствие существенно превышает "стандартные" 51%, а коммунальная плата далеко не в полной мере покрывается системой субсидий, оказались в наихудшем положении, и их скепсис относительно достижений Нацбанка в сфере инфляционного таргетирования весьма обоснован.
В самом плохом положении оказались пенсионеры, доходы которых, в отличие от доходов работающих граждан, не выросли даже синхронно с инфляцией. По данным Пенсионного фонда Украины, средняя пенсия в номинальном измерении увеличилась за год всего на 6,7%, и на начало 2019-го средний размер пенсионной выплаты составлял 2646 грн. При этом 52% пенсионеров получали не более 2000 грн в месяц, а 76% - не более 3000 грн.
Выраженные признаки неинклюзивности экономики свидетельствуют об отсутствии сформированных трансмиссионных механизмов, распространяющих эффекты роста доходов между различными прослойками общества. Замкнутость финансового ресурса в отдельно взятых "успешных" секторах не создает условий для экономического роста на диверсифицированной основе, это приводит к отсутствию дальнейшего реального оживления экономики, которое способно было бы генерировать повышение доходов в более широких масштабах по принципу цепной реакции. А значит, фрагментарные улучшения только обостряли ощущение отстраненности у достаточно большой части населения, ухудшая и общее отношение к ситуации в государстве и к проводимой властью политике.
Как изменить модель экономического развития
Политико-экономические итоги 2018 г. должны помочь избавиться от иллюзий об успешности избранной модели экономической политики и ее достаточности для достижения надлежащих динамики и качества экономического роста в дальнейшем. Нужны шаги, которые будут содействовать преодолению структурных недостатков национальной экономики, "поглощающих" сейчас значительную часть потенциальных двигателей экономического роста вследствие усиления импортозависимости внутреннего рынка, неэффективного задействования отечественного экономического потенциала и затрудненного межсекторального перераспределения доходов.
Фактическое исключение банковского сектора экономики из финансирования экономического роста и ограниченность денежно-кредитной политики антиинфляционными целями все ощутимее тормозят стимулирующую динамику внутреннего спроса. Сохранение реальной независимости Нацбанка является важным противовесом популизму, риск которого, по крайней мере в краткосрочной перспективе, к сожалению, будет расти. Но при этом должен быть расширен функциональный инструментарий банковского регулирования и осуществлено институциональное усовершенствование самой банковской системы.
Подобная ситуация наблюдается и в фискальной сфере. Львиная доля бюджетных расходов связана императивными потребностями финансирования социальной сферы, обороны, других государственных функций, но действенная система оценки стратегической эффективности таких расходов, а следовательно, и средств обеспечения их стратегической ориентированности пока не создана.
Обеспечение действенности фискальных и денежно-кредитных инструментов структурной политики потребует внедрения разработанных на высоком профессиональном уровне и с учетом европейского опыта прозрачных и понятных институциональных процедур, защищенных как от коррупционных влияний, так и от неопределенности профессиональных качеств исполнителей, особенно на региональном и местном уровнях. Именно восстановление действенности этих составляющих государственной политики в стратегическом измерении должно обеспечить переформатирование действующей модели экономического роста и вывести ее из ловушки посткризисного восстановления.
Ориентирами успешности изменения модели должны стать активизация привлечения национального экономического потенциала к продуктивному использованию (опережающему развитию эндогенных факторов) и оживлению предпринимательства на уровне регионов и громад. Способность задействовать распыленные сейчас факторы экономической динамики на основе прозрачных устоявшихся процедур будет ключевым механизмом достижения инклюзивности экономического развития и главным противодействием тенизации и олигархизации экономики.
Альтернатива такой модели развития, впрочем, существует. Это очередное олигархическое перераспределение "зон влияния" и достижение высоких темпов роста на основе реконцентрации крупных капиталов. Путь, который неоднократно гарантированно помогал в периоды экономического восстановления. Но до сих пор так и не заложил основы устойчивого, свободного от социальных катаклизмов и радикальных политических "поворотов", развития украинского общества.