Состоявшееся 27 июня с.г. подписание так называемой экономической части Соглашения об ассоциации с ЕС - событие, которое может иметь поистине эпохальное значение для Украины, определив будущее страны на многие годы вперед. Однако вряд ли в нынешней ситуации уместны чрезмерные восторги - факт подписания открывает лишь окно возможностей, воспользоваться которым будет непросто, даже если не брать в расчет путинский фактор.
О том, с какими ключевыми вызовами будет сопряжена дальнейшая интеграция Украины в общеевропейский рынок и как с этими вызовами справиться, мы расспросили нашего традиционного собеседника - многолетнего президентского советника, доктора экономических наук Анатолия ГАЛЬЧИНСКОГО.
- Как вы оцениваете факт подписания Соглашения о зоне свободной торговли Украины и ЕС?
- Наша страна выстрадала это соглашение. Мы шли к этому событию по очень длинной (с приливами и отливами), тернистой, полной политических коллизий, включая события на Майдане, дороге. Хочу напомнить, что еще в 2002 г. тогдашний президент Л.Кучма внес на рассмотрение украинского парламента комплексную программу "Европейский выбор", в которой Соглашение об ассоциации с ЕС, создание зоны свободной торговли (ЗСТ), а в перспективе - и единого таможенного пространства рассматривались в качестве этапных решений на пути реализации нашей главной стратегической цели (если хотите, национальной идеи) - полноправного членства в Европейском Союзе. Эта позиция сохраняет принципиальную значимость и сегодня. Открытая не только военная, но и экономическая агрессия России против нашего государства, путинская политика "на поражение" лишь актуализируют ее.
Важно и другое. Строя в течение более 20 лет рыночную экономику, мы де-факто оставались структурной частью постсоветского экономического пространства, прямо или косвенно подчинялись воздействию его принципов и прерогатив. Соглашение о ЗСТ с ЕС - это реальный выход за пределы этого пространства. Подписав соглашение, Украина фактически прошла точку невозврата. Очень важно то, что подписание соглашения не откладывалось, как мы умеем это делать, "на потом". Меня беспокоит фактическая пауза в экономических преобразованиях, которая образовалась в последние месяцы, их бессистемность и хаотичность. Это существенным образом мультиплицирует и без того предельно сложные проблемы. Сейчас создаются предпосылки преодоления этой ситуации.
Сегодня внимание властей естественным образом концентрируется на вопросах национальной безопасности, сохранении соборности нашей державы. Но соборность - это не только политика, это и экономика, возможно, в первую очередь, экономика. Советский Союз рассыпался, как карточный домик, из-за неадекватности новым реалиям своей экономической системы. Мы не можем, не имеем права игнорировать и эту сторону сути проблемы.
В связи с этим я против односторонней персонификации истоков сепаратизма. Давайте копнем эту проблему глубже, посмотрим на нее через призму экономических реалий. Почему после более чем пятилетнего экономического бума мы так резко посыпались: мировая экономика в годы экономического кризиса (2008–2009) сократилась на 2,8%, а наша - на 15%. В годы правления Януковичей ситуация в экономике вообще стала непредсказуемой. В мировой практике после кризиса всегда начинается подъем, мы же и в этом стали исключением. Только за последние три года промышленное производство упало почти на 10%.
Экономическая система начала терять свою дееспособность, перспективность. А это не только коррупция и "тупая" централизация, как утверждают политики. У этих процессов более глубокие системные предпосылки. Истоки центробежных тенденций, истоки сепаратизма в своей значительной части начинаются с этого. Крысы бегут с корабля, когда он начинает тонуть. Убежден, что Соглашение о ЗСТ формирует принципиально новую ситуацию и в этом вопросе.
- Все ли так однозначно? Ведь соглашение - это не только позитивы, но и реальные сложности и угрозы. И не учитывать их - это даже не шапкозакидательство…
- Вы абсолютно правы. В экономических реалиях всегда присутствуют плюсы и минусы, позитивы и негативы. Политики обычно акцентируют внимание лишь на какой-то одной стороне, профессионалы - пытаются понять и то, и другое. О позитивах соглашения, а они достаточно весомые, действительно уже много сказано. Сейчас время акцентов на проблемах. Выстраивать принципиально новую стратегию экономических преобразований возможно лишь с учетом системного осмысления проблемных ситуаций. Они не сводятся лишь к вопросам децентрализации. Проблема - кто должен делить, имеет смысл, если решен вопрос, что делить. Оценивать действенность ЗСТ необходимо в первую очередь с этой позиции.
О чем свидетельствует мировой опыт? Он однозначен - механизмы свободной торговли могут действовать симметрично производственной сфере только в случае взаимодействия равновеликих экономик. Я это уже отмечал ранее. Не следует прятать голову в песок и замалчивать то, что наш уровень ВВП на душу населения почти в восемь раз меньше, чем в ЕС. Когда страны Восточной Европы интегрировались в рыночные структуры ЕС, этот разрыв был намного меньшим. Но суть проблемы даже не в этом. Как члены ЕС, соответствующие страны имеют право пользоваться при возникновении экономических коллизий структурными субсидиями Евросоюза. У нас, естественно, такой возможности нет.
Нужно понимать и другое: ЗСТ сама по себе не решает проблему конкурентоспособности экономики, привлечения иностранных инвестиций. Она формирует экономические предпосылки решения этих проблем, но для их реализации необходимы соответствующим образом адаптированные механизмы, которые нам предстоит еще сформировать. Обычно в таких случаях говорят, что перед нами открывается огромный европейский рынок. Но и здесь нужны уточнения - рынок ЕС действительно в 5–6 раз больше российского, но он предельно насыщен, в нем нет разреженного пространства. В освоении таких рынков снижение таможенных барьеров и увеличение квот далеко не всегда является определяющим. Предельно заполненные рынки осваиваются качеством, инновационностью и конкурентностью продукции. Строить свои стратегические планы необходимо, исходя и из этой реальности. В "технологическую благотворительность" играть с нами никто не собирается.
Напомню читателю ситуацию и на кредитном рынке. Ее можно и не комментировать: в странах ЕС стоимость кредитов - 2–3%, у нас - более 20%. На 1 июня 2014 г. ставка рефинансирования ЕЦБ составляла 0,25% (5 июня она была снижена до 0,15%. - Ред.), НБУ - 9,5%.
Особо сложной является проблема структурных преобразований. Ценой неимоверных усилий мы сумели в годы трансформационного кризиса 1991–1999 гг. сохранить основной костяк нашей экономики - промышленность. Локомотивом экономического подъема 2000–2004 гг., когда у нас были самые высокие в Европе темпы роста (более 8% в среднегодовом исчислении), была не просто промышленность, а ее функциональное ядро - машиностроение. Говорю не о каких-то абстракциях. Украинское машиностроение - это (все еще и несмотря ни на что) и одни из лучших в мире в своем классе космические ракеты, и самолеты семейства АНов, и экспортируемое в более чем 40 стран горно-металлургическое оборудование Краматорска, и авиационные двигатели "Мотор-Сич", и танки завода Малышева, и пользующееся высоким спросом на мировом рынке энерготехнологическое оборудование сумчан, и многие другие наименования, которые формируют достаточно респектабельный технологический бренд украинской экономики. Останутся ли востребованными эти производства в новой структуре разделения труда, формирующейся на основе ЗСТ, не знаю.
Но знаю другое, знаю общие принципы: в своем традиционном воплощении ЗСТ не содержит в себе механизмов преодоления технологической стратификации стран-участниц. В реальной практике разделение труда по принципу "высокотехнологичный центр" и специализирующаяся на индустриальном производстве "периферия" не только не девальвируется, но и углубляется. Предлагаю вам, журналистам, обратиться в связи с этим к президенту - пусть даст поручение Академии наук разработать предполагаемую структурную матрицу украинской экономики-2020, и опубликуйте ее на страницах вашей газеты. Нам необходимо иметь научно-обоснованные ориентиры в этих жизненно значимых для нас вопросах и адекватным образом уже сейчас совместно с нашими западными партнерами, которые, не сомневаюсь, очень хорошо понимают эти проблемы, начать формировать философию упреждения возможных коллизий. Откровенно говоря, я не могу себе представить украинскую экономику, специализирующуюся в пределах ЗСТ главным образом лишь на производстве металла и аграрной продукции. Однако такая угроза реально существует.
- Каковы в свете сказанного перспективы роста нашей экономики, и как повлияет разрыв экономических связей с Россией? Что можно предпринять?
- Сначала о России. Есть путинская экономическая политика по отношению к Украине - она никогда не была конструктивной, всегда несла на себе печать политической доминанты, смысл которой нам сейчас хорошо понятен, и есть реалии российской экономики, так же, как и экономики других стран СНД. Я не считаю корректными правительственные "декларации" по поводу нашего выхода из этой организации. Даже при существующих реалиях нам необходимо демонстрировать противоположное: понимание того, что Путин и российская экономика - не одно и то же, что мы не собираемся уходить с рынков СНД, инициативно сворачивать экономические связи с субъектами российского рынка. Что у нас сохраняются хорошие перспективы углубления торговли с Беларусью, Казахстаном, Узбекистаном и другими странами сообщества. И что, наконец, мы будем использовать малейшие шансы в реализации этих намерений. Кстати, этого ждут от нас и наши западные партнеры. Украина всегда рассматривалась Западом как связующее звено с Востоком, и даже в нынешней ситуации мы должны искать пути реализации этого статуса.
Было бы проявлением государственной мудрости, если в графике первоочередных зарубежных визитов Порошенко, помимо Варшавы, Брюсселя и Вашингтона, значились бы, несмотря на все существующие коллизии, Минск, Ташкент и Астана.
Скажу и о другом. Внимательно слежу за российской экономикой и имею собственные представления о ее потенциале. Он достаточно весомый. Системно уязвимой делает ее путинский режим управления - реанимация большевистского принципа "первенства политики над экономикой". Итог известен: углубляется структурная разбалансированность. Большая часть финансовых ресурсов формируется на основе рентных поступлений. Экономический рост 2000–2007 гг. более чем на 90% формировался за счет внешнего фактора - роста цен не энергоносители. Провозгласив стратегию опережающего роста, Россия должна обеспечивать минимум 4–5% ежегодного увеличения ВВП. В прошлом году было 1,2%, в нынешнем ожидается всего 0,5%. Экономика шаг за шагом втягивается в состояние глубокой депрессии. Только что опубликованы прогнозы российского Центра макроэкономических исследований: предполагается падение ВВП в 2015 г. на 2%, а в 2016-м - на 3%. Для сравнения: в нынешнем году ожидается рост ВВП в Германии на 1,9% (2015 г. - 2,0%), США - около 3%.
Обращает внимание и другое: Европа и сейчас остается наиболее привлекательной зоной иностранных инвестиций. В прошлом году их объем вырос почти на 25%. В России иное - усиливается отток капитала. По данным российской прессы, за пять месяцев текущего года из России "ушло" более 50 млрд долл. (2013 г. - 80,5 млрд долл.). Впервые за последние годы статистикой фиксируется падение реальных доходов населения. Подобная ситуация не может не иметь далеко идущих политических последствий. Они становятся смертельно опасными для существующего режима. Мы обязаны быть умными - учитывать, что обязательно будет постпутинская Россия, с которой нам придется выстраивать новые геополитические отношения. Политикам никто не давал права игнорировать это.
Но наша стратегия роста должна, естественно, строиться не на этих обобщениях. Позволю себе утверждать и то, что основной пласт резервов роста располагается даже не в ЗСТ. Наши резервы - в нас самих, и в этом наше преимущество. Имею в виду потенциал экономического роста, связанный, прежде всего, с освоением внутреннего инвестиционного рынка. У нас очень много говорится на эту тему, но почти ничего не делалось и не делается для реализации этой цели. Новая экономическая стратегия должна быть сконцентрирована на этом.
Стержневой идеей здесь является инновационная реконструкция существующего производственного потенциала. Это, во-первых, политика реиндустриализации базовых отраслей. Во-вторых, осуществление очень жесткой, основанной одновременно на максимально возможных фискальных стимулах, комплексной программы энергосбережения. В-третьих, технологическое перевооружение агропромышленного комплекса. В-четвертых, инфраструктурные проекты и проекты реконструкции ЖКХ. Еще раз повторяю: многие аспекты названных проблем разрешимы на собственной основе, хотя я никоим образом не умаляю их привлекательности и для внешних инвесторов.
В этой системе мер особо выделяю связанную с перевооружением нашей армии проблему развития предприятий ВПК, которые могут и должны стать локомотивом технологической модернизации всей экономики. Убежден, что в реализации этого комплекса проблем присутствует и интерес Запада. Скажу только одно - если бы в начале 2000-х годов Запад с пониманием отнесся к намерениям политического руководства страны по поводу нашего членства в НАТО, и были бы реализованы эти намерения, мы бы уже были членами ЕС, а наш АН-70 (и не только он) находился бы на вооружении альянса. Нынешняя политика путинской России фактически направлена на то, чтобы реанимировать эту перспективу. Нам просто не оставляют в этом выбора.
- Хочу, чтобы мы хотя бы пунктирно коснулись темы ЗСТ и реалий социальной политики. Вы говорили о гигантской разнице в ВВП на душу населения, а ведь в отношении социальных стандартов пропасть еще больше. Тем временем, беря на себя непомерные социальные обязательства, наше государство все время балансирует на грани банкротства. Как решать эту проблему?
- Это действительно принципиально значимая проблема нашего стратегического курса. Она весьма многоаспектна и требует отдельного рассмотрения. Попытаюсь обозначить лишь ее исходные позиции. Реализуя в этом нашу евроинтерационную стратегию, мы должны учитывать, что современный капитализм уже давно перерос сам себя, что речь идет о посткапиталистическом обществе, об обществе глубоко социализированного капитализма. В этом обществе государство уже не является комитетом по управлению делами буржуазии (у нас еще недавно - комитетом по управлению делами семьи Януковича), а выполняет функцию welfare state - государства общего благосостояния. Это первая исходная позиция.
Вторая касается структуры посткапиталистического производства: его непосредственная цель - умножение богатства человеческой личности, ее творческого потенциала и самодостаточности. И это не декларация: инвестиции в человека во много раз превышают соответствующие вложения в материально-производственные ресурсы. Мы акцентируем в связи с этим на том, что знания и информация, человеческий и социальный (построенный на доверии) капитал уже давно оцениваются как основной производственный ресурс экономики. Определять наши перспективы социальной политики, если мы действительно считаем евроинтеграционный курс серьезным намерением, необходимо, отталкиваясь от этих реалий.
Что с учетом этого особенно значимо? Всего две конкретные позиции: во-первых, продуманная политика существенного (адекватного своей реальной ценности) повышения стоимости рабочей силы. И, во-вторых, повышение социальных инвестиций предпринимательского класса. Во многих странах ЕС они превышают 40% общего объема социальных расходов.
Знаковым в наших президентских выборах стало столь убедительное избрание главой государства представителя предпринимательского класса. Уже сам по себе этот факт заслуживает пристального рассмотрения. Речь идет о качественных изменениях в мировоззрении наших людей, произошедших за годы построения рыночной экономики. Мы должны опираться на эти изменения. Но предпринимательский класс должен стать современным, европейским. Один из критериев этого - отношения доверия и конструктивного сотрудничества между трудом и капиталом, которые уже давно доминируют в Европе. Это одновременно и интеграция работника в структуры производственного управления, и т.д. Используя правовые, фискальные и организационные механизмы, государство должно активно стимулировать эти процессы. Они очень важны для формирования благоприятной социально-психологической среды экономических преобразований, чему на Западе уделяется все возрастающее внимание. Мы же даже не говорим об этом.
- Вы все время говорите о принципах новой экономической политики, но можно ли конкретизировать, какова их обобщающая суть, логическая основа, философия?
- Сегодня в мире акценты смещаются от преимущественно монетаристских к новокейнсианским инструментам экономической политики. Речь идет об отказе от политики невмешательства в механизмы рыночных регуляторов. Рынок многое может, но рынок не все может - ему необходимо помогать, его можно и необходимо в определенных (нестандартных) ситуациях действенно регулировать. Мы говорим о послекризисных (2008–2009 гг.) новациях экономической политики многих западных стран. Особо значимы они и для стран догоняющей экономики. Знаю существующую законодательную базу в нашей стране, в свое время принимал активное участие в ее формировании. В своей основе она построена на принципах монетаризма (невмешательства). Это нужно исправлять.
Речь фактически идет о формировании новой философии экономической политики. В этой политике не ставятся под сомнение регулирующие достоинства рынка, не идет речь о возврате к так называемому административному рынку. Дж. Кейнс был стопроцентным рыночником, либералом. И в то же время именно ему принадлежат идеи рыночного регулирования. Сейчас же мы говорим об экономической политике, формирующейся на мировоззренческих принципах синтеза социального либерализма и западной социал-демократии. Экономическая политика западных стран, прежде всего стран ЕС, все в большей степени опирается на концептуальные постулаты этих принципов. Нам необходимо разобраться и в этом. Соглашение о ЗСТ обязывает нас к этому.
В связи с этим возникает еще один весьма деликатный вопрос. Обозначу его лишь одним словом: советники. Хорошо осознаю смысл этого понятия и никоим образом не хочу бросить хотя бы какую-то тень на их всегда полезную для нас миссию. Настораживает другое: у нас сейчас все только и говорят об опыте Грузии, Польши, Балтийских стран. Согласен - их опыт действительно интересен для нас. Но я о другом. У Кучмы есть книга "Украина - не Россия". Но Украина и не Грузия, и даже не Польша. Всегда был и остаюсь противником "стандартных матриц", которые нам постоянно пытаются навязать. Скажу конкретней: я против поклонения новым идолам, против того, чтобы наши правители выстраивали для себя "новую крышу", чтобы они превращались в марионеток, которых дергают за ниточки другие, которыми управляют извне. Мы это уже проходили, хорошего от этого в сухом остатке - всегда мало.
И последнее. Мы говорили о наиболее уязвимой стороне путиномики - доминантности в ее системе политических прерогатив. Очень боюсь, чтобы подобные принципы не стали доминирующими и у нас. Сила евроэкономической системы - в ее аполитичности. Идя в Европу, мы не можем руководствоваться противоположным.