Баланс между импортом и экспортом — фундамент финансовой стабильности в государстве, и наш фундамент разрушен. Импорт растет безумно и будет расти в ходе восстановления, экспорт, наоборот, сокращается, потому что часть бизнеса остановила деятельность, а оставшиеся лишились и привычных логистических путей, и традиционных рынков сбыта. Следовательно, наращивание экспорта — одна из первоочередных задач правительства, буквально залог выживания. А «зерновой» спор с соседними странами показывает, что это еще и задача со звездочкой. О путях ее решения, перспективах выхода наших производителей на новые рынки и помощи, которую государство готово им оказывать, ZN.UA поговорило с Государственным секретарем МИД Александром Баньковым.
— Александр Сергеевич, я вам очень благодарна за этот разговор. Так уж получилось, что мы с вами говорим о продвижении экспорта на фоне конфронтации Украины и ближайших наших соседей, связанной с поставками украинского зерна. По вашему мнению, это сейчас сугубо торговый спор или уже политический? Насколько вообще важно удерживать этот баланс между политическими и экономическими интересами стран?
— Конечно, нет ничего отдельно торгового, экономического или политического. Все взаимосвязано. Любой баланс хрупок, и чтобы его соблюдать, нужно учитывать очень много факторов.
В частности, на позицию Украины в этом случае влияет огромное количество факторов. Мы воюем. Мы потеряли значительную часть своего экспортного потенциала, производственно-промышленных и логистических возможностей. С учетом этого и новых беспрецедентных вызовов, которые перед нами сейчас возникают, вопрос соблюдения балансов обостряется.
Впрочем, мы работаем над тем, чтобы конструктивно решить проблему и найти взаимопонимание с нашими партнерами. Сейчас у нас уже есть договоренности с Еврокомиссией о дорожной карте: каким образом можно осуществлять общий мониторинг и контроль экспорта и транзита украинской агропродукции в соответствующие страны. Это основа урегулирования данного вопроса.
Никто не скрывает, что политика в нем есть, как и эмоции. Для достижения результата, как сказал президент, нам надо уменьшать эти эмоции. Мы настроены действовать конструктивно и находить компромиссные решения, которые базируются на общепризнанных правилах международной торговли, в духе взаимоуважения и добрососедства. Уверен, что мы совместно сможем найти эти решения.
Тем более что у нас уже есть успешный опыт достижения взаимопонимания с двумя странами — Румынией и Болгарией, что доказывает: мы умеем договариваться, можем находить как общий язык, так и компромиссные решения для того, чтобы урегулировать эти вопросы взаимовыгодным образом. Также есть договоренности по диверсификации логистики транзита нашего агроэкспорта, о которых объявят в ближайшее время.
— На самом деле этот зерновой кейс очень хорошо показывает, что открытость рынков — это весьма условное понятие. Рынки обороняют, рынки защищают, вообще мир тяготеет в последние годы к протекционизму. Украина готова к этому? Украинский производитель понимает, что доступ к рынкам легко не дается?
— Смотрите, Украина же до 24 февраля прошлого года экспортировала успешно и много.
— Но другими путями, и если говорить о зерновых, то они в основном шли в другие страны и другими путями. А здесь на самом деле впервые рынки ЕС столкнулись с валом наших зерновых.
— Действительно, рынки соседних стран не приоритетны для наших агротрейдеров. У нас есть традиционные потребители в Африке и Азии, 80% всех товаров выходили именно из черноморских портов Украины. И это делает ключевой задачей как раз решение вопроса транзитной составляющей логистики в этом процессе.
Но, тем не менее, мы же не вчера начали экспортировать, в том числе на рынки ЕС. На самом деле понимание того, что рынки не открываются просто так, есть у любого экспортера. Да и у компаний, которые только хотят экспортировать или уже экспортируют и планируют расширять свое присутствие на внешних рынках. Это борьба. За свои права, за свою нишу, за свое место на рынках других стран. Поскольку ограничительные меры и протекционизм в принципе присутствуют в политике многих государств.
Разумный протекционизм — это нормальная практика, потому что каждое государство должно защищать своих производителей и свои рынки, наполнять свои рынки преимущественно за счет собственного производства и иметь торговый баланс, положительное сальдо между экспортом и импортом.
Однако в вопросе протекционизма, точнее, разумного протекционизма есть один важный нюанс. В глобальном современном мире, где производственные цепочки все больше объединяются и соединяют все больше стран, это позволяет получать инвестиции и трансфер технологий. А это в свою очередь — модернизировать производственные мощности. И в итоге стать частью глобальной сети производства.
Это в том числе вопросы безопасности, не только экономической.
Более того, международная торговля — это же дорога с двусторонним движением. Будучи открытыми для определенных стран, мы, конечно, получаем и обратную открытость для украинских товаров.
У нас уже есть соглашения о зонах свободной торговли, о различных преференциях в рамках региональных торговых соглашений с разными странами. Это все часть тех договоренностей, которые позволяют выигрывать, открывая существующие рынки для украинской продукции.
На сегодняшний день Минэкономики, Госпродпотребслужба и МИД Украины проводят работу по открытию рынков почти по 200 направлениям с 63 странами, в частности с такими, как Южная Корея, Малайзия, Вьетнам, Кувейт, КСА, САР Гонконг, ЕС, Канада, КНР, Оман, Таиланд, ЮАР, Колумбия, Индонезия и другие.
— Для того чтобы действительно выиграть, желательно, чтобы ты экспортировал товары с высокой степенью переработки, а импортировал сырье. Но в Украине ситуация противоположная. Так что мы можем быстро восстанавливаться, наращивая экспорт сырьевых товаров. Это будет более или менее легко. Но тогда мы проиграем в этой экспортно-импортной игре. Либо же мы можем наращивать переработку, но тогда будет сложнее дойти до полки в других странах, потому что полки защищают, да и сама по себе переработка — это время и инвестиции, которых сейчас у нас нет. Что выбрать?
— Нет идеального рецепта. Увеличение переработки с большей добавленной стоимостью — безусловно, путь развития, у которого очень мало альтернатив. Это путь, который Украине так или иначе, но надо будет проходить.
Мы все привыкли к тому, что у нас все хорошо, по крайней мере было еще два года назад, когда экспорт сырья составлял огромную часть украинского экспорта, намного большую, чем экспорт товаров с добавленной стоимостью. Но даже за период до 24 февраля у нас все равно был рост экспорта товаров с глубокой переработкой, особенно со странами ЕС. Отдельно следует отметить, что украинские экспортеры заняли некоторые нишевые категории рынка ЕС с достаточно высокой добавленной стоимостью. Самый яркий пример — нешоколадные кондитерские изделия.
Украина, будучи аграрной страной и имея потенциал экспорта 45 миллионов тонн зерна, естественно, двигается инерционным путем. Это проще. Не надо инвестировать в переработку, тратить дополнительные деньги. Вы и так их зарабатываете.
Но эта инерционность проходит.
Сейчас, как представляется, не все, но значительная часть предпринимателей, занимающихся агробизнесом, осознали, что инвестировать в переработку все равно необходимо. Это даже не вопрос роста их доходов, это путь к уменьшению рисков, с которыми сейчас столкнулись украинские аграрии, трейдеры и экспортеры. Если вместо 55 тысяч тонн зерна крупными судами вы можете вывозить значительно меньше готовой, а значит, более дорогой продукции, которая попадает на полки супермаркетов, — это очевидное преимущество.
— Но дойти до полки — это едва ли не самое сложное в этой задаче.
— Собственно, доступ к этим полкам — это как раз вопрос нашей кооперации с другими странами, с нашими партнерами. В Украине, я в этом убежден, можно создавать производства, в том числе совместные производства, или части больших цепочек переработки. Мы можем производить продукцию, которая будет выходить на полки в западноевропейских странах или в США. Наша задача — оценить преимущества международного разделения труда и занять в этих цепочках неотъемлемое место. Украина должна быть не сырьевым поставщиком, а частью международных производственных цепочек.
— В мире таких противостояний, как у нас сейчас с Польшей, будет в несколько раз больше. Это будет постоянный процесс — таможенные ограничения, антидемпинговые расследования, арбитражи и прочее. В идеале этот процесс всегда приводил бы во Всемирную торговую организацию. Насколько дееспособна сегодня ВТО, в которой сейчас заблокирован арбитражный механизм?
— По поводу дееспособности или недееспособности ВТО, конечно, можно спорить, но у нас нет других механизмов на сегодняшний день, в рамках которых могут рассматриваться подобные споры между государствами о международной торговле и правилах международной торговли.
— Да, но получается, что и наше последнее обращение в ВТО в нынешнем споре с Польшей не бесперспективное, но точно не оперативное решение.
— Не берусь оценивать результаты того, что может произойти. Украина, вы знаете, обратилась в ВТО относительно проведения консультаций с тремя соседними странами — Венгрией, Словакией и Польшей. Собственно, мы сделали то, что предусмотрено правилами и процедурами. Что касается введения нашими партнерами односторонних торговых ограничений, то у нас сильная юридическая позиция в этом споре как согласно правил ВТО, так и по европейскому законодательству. Прогнозировать, чем завершится именно эта история, не берусь. Но сугубо статистически треть подобных кейсов заканчивается именно на стадии проведения консультаций и не идет в арбитраж.
Этот показатель, по-моему, уже может говорить об эффективности этой организации и в целом, и в частности в контексте рассмотрения подобных споров между государствами.
— Александр Сергеевич, правильно ли мы понимаем, что в любом случае это небыстрый процесс?
— У нас, к сожалению, нет каких-либо альтернативных очень быстрых путей. Если бы они были, то, наверное, Украина не пренебрегала бы этими возможностями, но мы можем применять только существующие инструменты.
Конечно, нам всем хотелось бы, чтобы такие споры вообще не возникали. А если они и возникают, то чтобы решались максимально оперативно. Но, к сожалению, мир сложнее, чем наше мнение о нем.
— И в этом сложном мире Украина не оставляет попыток наращивать экспорт, в частности, создав сервис NAZOVNI. Почему, собственно, Министерство иностранных дел занимается этим инструментом помощи бизнесу, ведь в Министерстве экономики даже отдельная специальная организация для этого есть?
— В действительности МИД всегда занималось поддержкой продвижения экспорта. Это — часть нашего функционала. Такая работа предусмотрена как в законе о дипломатической службе, так и в положении о министерстве. Поэтому еще в 2021 году мы начали трудиться над тем, чтобы максимально улучшить эту составляющую нашей работы, расширить услуги от министерства, улучшить политику именно экономической дипломатии.
Именно так и возник этот сервис. Фактически это коммуникационная платформа между украинским бизнесом и нашими дипломатами за рубежом. Поскольку МИД в вопросах продвижения экспорта и помощи нашим производителям опирается именно на сеть зарубежных экономических учреждений и на наших работников, занимающихся экономической помощью. Тут у нас очень широкий функционал.
Это и анализ рынков, и консультации по поиску лучших путей выхода на тот или иной рынок, и экспо-деятельность, то есть сопровождение участия наших компаний в разных выставочных мероприятиях, и бизнес-миссии. Понятно, что миссии были и более частыми, и более эффективными до начала полномасштабного вторжения, но другие составляющие помощи не теряют эффективности.
В целом у нас есть уже более 1600 зарегистрированных в сервисе украинских компаний. В основном речь идет о малом и среднем бизнесе. Если не ошибаюсь, за это время эксперты NAZOVNI обработали свыше шести с половиной тысяч заявок. Заключенных контрактов — более 70.
— Почему такое расхождение: заявок тысячи — контрактов десятки?
— Мы возобновили работу в сентябре прошлого года. За этот год какое-то время ушло на то, чтобы восстановить, перезагрузить и дополнить нашу базу данных. При этом некоторые компании только в этом году стали опять задумываться над тем, чтобы начать экспорт. Поэтому фактически мы можем говорить о годе активной работы. А 70 контрактов за год, по моему мнению, очень неплохой показатель развития, особенно в чрезвычайно сложных условиях ограничений для украинского бизнеса, обусловленных российской военной агрессией. Для кого-то это, конечно, только начало пути, но для других — заметное расширение их возможностей, особенно для сегмента малого и среднего бизнеса.
— О каких именно рынках, как правило, идет речь?
— В основном помогаем покорять рынки ЕС, конечно, но есть в нашем так сказать портфолио и Соединенные Штаты, и страны Азии и Персидского залива. Постепенно география расширяется, что говорит как о заинтересованности мира в нашей продукции, так и о готовности украинского бизнеса выходить на новые рынки, где традиционно Украина не присутствовала либо присутствовала в незначительной степени. Перспективными направлениями для украинского экспорта могут стать страны Африки и Латинской Америки.
По моему мнению, это замечательный показатель — наши производители становятся, во-первых, более открытыми к завоеванию новых рынков, во-вторых, они понимают необходимость развиваться, чтобы выдерживать конкуренцию в новых условиях.
Очевидно, что у нас уже нет традиционных рынков, и те условия, к которым мы привыкли, не вернутся. Если еще в прошлом году я лично наблюдал, как некоторые бизнесмены сидели и ждали, что все как-то пройдет, вернется в обычное русло, то в этом году видим, что даже крупные производители уже начинают интересоваться новыми возможностями.
— Хватает ли у МИД ресурсов, человеческих и финансовых, для этой работы? Потому что вы говорите о тысячах компаний — это большая нагрузка.
— Пользуясь возможностью, замечу: мы всегда в поиске профессионалов. Не только на должности послов, но и на должности дипломатов, занимающихся в том числе экономической дипломатией. У нас периодически проводятся доборы сотрудников на должности, в том числе в зарубежных дипломатических учреждениях, и мы всегда приглашаем людей, понимающих, что такое экономика и международная торговля, имеющих опыт работы за рубежом, например, в международных компаниях или представительствах украинских компаний.
Мы всегда открыты к такому сотрудничеству, потому что, не буду скрывать, специалистов не хватает, как и многим государственным и негосударственным органам.
— А в зарплате конкурировать с международной торговой компанией можете?
— С международным корпоративным бизнесом мы точно не можем конкурировать в зарплате. Но мы в принципе рассчитываем на людей, которые исповедуют идею помощи Украине и идут на дипломатическую службу не только ради денег. Это об определенном призвании, определенных моральных качествах человека. Конечно, где-то платят больше, где-то еще больше, но работа у нас — это участие в том, как меняется украинская дипломатия, как меняется Украина.
— Сколько времени занимает обработка одной заявки? Если мы возьмем самый успешный кейс, который у вас был, сколько прошло времени с момента подачи заявки от производителя до заключения контракта?
— Несколько месяцев «от контакта до контракта». Это точное определение, кстати, придумал мой коллега, который сейчас работает послом в одном из государств. Но путь «от контакта до контракта» непростой, нужно пройти процедуры согласования, проверки сертификаций, юристы должны поработать над условиями договоров, в которых следует согласовать логистику, качество и массу всего. Это все занимает несколько месяцев точно.
Однако опыт, в том числе работы платформы NAZOVNI, показывает, что это действенный и эффективный способ поиска. Результаты говорят сами за себя. Да и те, кто занимается экспортным бизнесом, хорошо понимают, что выход на зарубежные рынки обусловлен прежде всего экономическими и деловыми условиями: пока вы найдете проверенного или заинтересованного контрагента, согласуете базовые условия поставок, может пройти год и даже больше.
— Были ли у NAZOVNI провальные кейсы? Были ли люди, которые пришли, посмотрели и сказали: нет, мы не хотим экспортировать, мы не готовы?
— Эта система работает и как фильтр. Благодаря цифровым решениям, мы создали фильтрацию при регистрации и сразу можем оценить компании по базовым требованиям, применяемым к экспортерам. Раньше у нас такой возможности не было.
Сейчас же, если чего-то не хватает, мы сразу советуем доработать какие-то моменты, предлагаем помощь, в том числе разных партнеров, которые в этом могут помочь.
Были кейсы, например, когда приходили компании, регистрировались для получения информации, а потом старались полученную от нас информацию… перепродать. То есть выяснялось, что это консалтинговые компании, которые решили использовать государственный сервис, чтобы потом своим клиентам продать наш анализ рынка как собственную наработку.
Есть и другие кейсы, когда, например, дипломат собирает для компании информацию, контакты, общается с потенциальными партнерами за рубежом, передает всю эту информацию компании, а дальше ничего не происходит. Связывается с компанией, а там говорят, что подумали и передумали, решили, что не готовы. Переоценили себя, не в полной мере понимали сложность необходимых для экспорта процедур. Часто производители очень поверхностно понимают, какого объема ресурсов — человеческих, временных, финансовых — требует международная торговля. Часто есть непонимание того, что государственная помощь не предполагает ничего, кроме политико-дипломатического сопровождения, и делать за бизнес его часть работы мы не можем.
Но общая готовность развиваться и выходить на новые рынки сбыта среди бизнеса все же растет.
— Однако логистическая проблема, к сожалению, никуда не исчезает. Здесь вы, наверное, не можете помочь нашим производителям. Или можете?
— Есть разные инициативы. Для помощи небольшим производителям, которые занимаются нишевой продукцией, мы договорились, например, о сотрудничестве с «Новою поштою». Эта компания предоставляет некоторые преференции и скидки клиентам, обращающимся в МИД через NAZOVNI, и занимается доставкой их товаров. Впрочем, конечно, тут мы говорим о каких-то небольших объемах поставок.
Что касается крупных поставок, то мы понимаем, что Украина работает над развитием и расширением альтернативных путей, но это непростой процесс. Ситуация ежедневно меняется и, к сожалению, ухудшается. Дунайские порты системно уничтожают. Нам надо развивать новые направления, строить новые инфраструктурные объекты, а это не месяц и не два. Но есть уже некоторые наработки, есть не новые, но ранее не использовавшиеся, сухопутные пути. Они откроются в ближайшее время.
Также должна помочь системная работа по разблокированию доступа к транзиту через территорию Венгрии, Словакии и Польши. Еще есть возможность наращивать транзит с соседними странами, которые не присоединились к этому блокированию.
— Вижу, вы преисполнены оптимизма и уверены, что нынешний конфликт быстро исчерпается и транзит мы возобновим, более того, привлечем к нему новые страны. На чем этот оптимизм основывается?
— Это прагматичный оптимизм, требующий системной кропотливой работы.
— Вы в этом оптимизме привязываетесь к 15 октября, когда в Польше состоятся парламентские выборы? Что делать, если и после 15 октября позиция наших партнеров не изменится?
— Собственно, то же, что мы делаем сейчас. Это не означает, что у нас нет выхода, мы продолжим работать и нарабатывать совместные решения, которые позволят выйти из этой ситуации достойно всем сторонам.
— Украине в частности. Этот зерновой конфликт очень хорошо, кроме прочего, иллюстрирует разницу в подходах к ведению бизнеса в Украине и странах ЕС. Наши компании, скажем так, не гнушаются приемами и подходами, которые в ЕС либо значительно реже практикуют, либо не практикуют вообще, — использование офшоров, продажу самим себе, подмену документов или даже разгрузку поставок где-то по пути. Это почва, на которой постоянно будут прорастать конфликты. Что с этим делать?
— Закрыть глаза на это действительно не получится, тем более что порой такие компании еще и обращаются к нам за помощью. Вот продали сами себе товар, а валютные ограничения обойти не могут, просят помочь. Или их поймали на перегрузке поставки как раз где-то по дороге…
— …и они ищут защиту от государства?
— Да. Их логика проста: почему бы не попробовать? А вдруг помогут и что-то решится. Конечно, никто из них не говорит, что они делали что-то недобросовестное, все начинают разговоры с того, что их незаконно ограничивают, но до правды в таких историях не так уж и сложно докопаться.
Но, во-первых, это не только наша практика, к сожалению. В большинстве подобных случаев партнерами все же являются иностранные контрагенты, которые также не гнушаются сомнительными практиками. И выход из этого только эволюционный.
Чем более глубокой будет наша вовлеченность в глобальные торговые и производственные процессы, тем меньше места останется для сомнительных экспортных практик. Им все меньше и меньше будет оставаться места, разве что на рынках развивающихся стран.
— Но мир большой…
— Да, если вы хотите возить ваши товары ржавыми танкерами везде, как это сейчас делает подсанкционная Россия.
Но если вы хотите торговать на рынках развитых и емких, там, где действительно можно зарабатывать очень много, на рынках, за которые борются все, то придется менять бизнес-практику.
Собственно, на такое эволюционное очищение, кроме прочего, нацелено взаимодействие государств или межгосударственных объединений с бизнесом, их регуляторная политика.
— Впрочем, до какого-то момента будет очень непросто. Потому что или государство будет вынуждено защищать своего не очень честного производителя, или, если его не защищать, будет поступаться государственными интересами в международной торговой политике.
— Дело в том, что государство, отстаивая интересы этого производителя, все равно руководствуется нормами международного права, договорами о двустороннем партнерстве, об ассоциации и другими. Так что если производитель, экспортер или трейдер нарушает эти правила, государство это никоим образом не может оправдывать. Да, он наш национальный, и мы его должны защищать. Но если он нарушитель, мы уже ничего с этим сделать не можем. На крупных западных рынках это невозможно. Если компания хочет там работать, то должна подстраиваться под принятые там практики.
Безусловно, есть рынки развивающихся стран, там тоже немалое количество потребителей, есть спрос, но и риски там выше. Может, рассчитаются с вами, а может, и нет, это тоже все учитывают. Часто дешевле изменить привычные практики.
— Из нынешнего зернового конфликта какие уроки должны извлечь государство и бизнес?
— Мне кажется, что главный урок — это не уникальная ситуация. Потому что торговые войны в мире не закончатся никогда. Существуют разные интересы, у каждого государства свои, часто они не совпадают либо противоречат друг другу, и это нормально для международной торговли.
Мы достаточно зрелые, чтобы осознавать, что любая из таких ситуаций не должна быть ни эмоциональной, ни слишком политизированной.
В каждой из таких ситуаций есть ключевые точки, которые должны и могут объединить стороны конфликта. Поиск этих точек, их объединение и, в итоге, разрешение ситуации делают Украину взрослым опытным мировым игроком.
Это, собственно, то, что мы демонстрируем сейчас, — мудрость и умение находить выход из сложных ситуаций. Понимая мотивы соседей, мы ведем себя как мудрые люди, позволяя другим сыграть свою игру дома, а потом вернуться к поиску конструктивного решения. Но есть все же внутреннее убеждение, что мы в результате придем к взаимопониманию и найдем пути, которые удовлетворят всех. Потому что мы все заинтересованы и в сотрудничестве, и в его расширении, а не наоборот.