"Вундеркинд" вырос. Писателю Любко Дерешу, которого раньше называли уникальным вундеркиндом украинской словесности (после книг "Культ", "Поклоніння ящірці", "Трохи пітьми"), уже 29. И ощутимо изменилась "просодия" его текстов и тем. Совсем новые книги Дереша - "Остання любов Асури Махараджа" и сборник "Миротворець" - представляют читателям ощутимо другого прозаика. Возможно, более углубленного в себя? В какой-то миф? В определенную философию? На Львовском форуме издателей 13 сентября состоится презентация "Миротворця". А в Интернете в свободном доступе уже появились фрагменты новых текстов нового Любко Дереша. И это не единственная причина того, что он стал гостем ZN.UA и рассказал о книгах, идеях, собственно - о себе самом.
- Любко, а не ударит ли по продажам очевидное изменение стилистики и тональности в твоих новых текстах? Например, "Остання любов Асури Махараджа" - это довольно интересная территория без бранных слов и наркотиков, попытка углубиться в науку через мистику, в древнеиндийское через современное. Это так?
- Чем скорее постигнет читатель, о чем, собственно, написано в книгах, тем лучше. Тем меньше будет обид на автора. Дескать, ему что-то впарили не то. Вообще, я читал первые отзывы на форумах. Похоже, читателям нравится. Как правило, когда книга завершена, есть определенное внутреннее ощущение - удовлетворения или же разочарования. Когда работа делалась на совесть, ты спокоен. Что касается этих двух книг, я счастлив и спокоен.
- Два твоих текста - "Махараджа" и повесть "Дивна історія Стефана Лянге" из сборника "Миротворець" - объединяет вроде бы научная среда, где работают, сосуществуют герои. Собственно, объединяет это их или разъединяет?
- В этих текстах мне было интересно поработать с образом молодого человека-интеллектуала. Образ Лянге - это своеобразная игра. Герой - филолог. И "лянге" по-немецки - язык. Я наделял практически всех персонажей значимыми именами. Разные детали в тексте под разным углом зрения могут быть прочитаны по-разному - если погрузиться и открыть в тексте другой уровень, уровень символов.
- Собственно, научный мир, как и другие миры, весьма разнороден и противоречив. И среди ученых, о которых ты пишешь, попадается множество мудозвонов, слишком далеких от науки.
- С мудозвонами, простите, не знаком. Знаю хороших интеллигентных людей, с которыми имею счастье общаться. В Киеве есть несколько интеллектуальных клубов, в частности КДКД (Киевский дискуссионный клуб дилетантов), FFF (Foundation for Future). Существуют и другие клубы, в которых периодически происходят встречи интеллектуалов, ученых, философов и ведется обсуждение философских и научных вопросов. Возможно, не в последнюю очередь благодаря этим людям я и перестал делить мир на лучшие и худшие стороны. Поскольку это безнадежный путь. Это бессмысленно.
- Интересно, когда именно ты ощутил диалектическую необходимость воспринимать мир в его целостности и противоречивости?
- Это было связано с работой над романом "Голова Якова". Именно тогда и пришлось ступить за пределы добра и зла (смеется). Я понял, что существуют определенные вещи, выходящие за рамки двойственности. Например, обязанность. Или ответственность. Это понятия высшего уровня осознания. А "нравится - не нравится" - определяется исключительно нашим жизненным опытом. К сожалению (или к счастью), не все от полученного опыта зависит.
- Вот как? Что же, оглядываясь назад, уже с позиции сегодняшнего своего опыта, ты смог бы переписать, перекомпоновать, переакцентировать в своих первых текстах (в частности "Культе"), когда-то поразивших читателей откровенностью, мистичностью, жесткостью, пейоративной лексикой?..
- Я бы ничего не переписывал, хотел бы писать что-то новое и двигаться дальше.
- Повесть "Дивна історія Стефана Лянге", т.е. ее фрагмент, намекает на влияние Томаса Манна, эдакое заигрывание с интеллектуальной немецкой прозой. Это случайное впечатление?
- Каждый воспринимает все в меру своей испорченности. Испорченность Томасом Манном - не самая плохая в этой жизни (смеется). У меня же, скорее, было желание поиграть с галицким контекстом. Ведь действие происходит во Львове, в частности, довоенном (очевидно, поэтому вам и вспомнился Манн). Тема повести касается научных и философских кружков начала прошлого века, духа познания того времени. Сама же повесть выстроена вокруг стихотворения Богдана-Игоря Антонича "Народився Бог на санях". С этого стихотворения и рождаются образы и сам контекст повести.
- Ваш новый герой другой книги, которая тоже сейчас выходит в свет, романа "Остання любов Асури Махараджа", - словно демон с хвостом! А если демон, то это "падший ангел". Откуда упал ваш ангел? С какого неба?
- Этот роман пронизан эстетикой древнеиндийской литературы, увиденной сквозь призму болливудского кино. Махараджа означает "повелитель", Асура - "демон". Космология, описанная в тексте, взята из древнеиндийской литературы. В этой космологии представлены три мира - полубогов, людей и демонов. Мой главный герой родом из нижних миров, но он решает измениться. Его мотивация - познать, что означает быть человеком, в чем его сокровенное значение.
- Ты искренне увлекся древнеиндийской философией? Откуда такое влечение? Что стало стимулом?
- В определенный момент меня этим увлек товарищ. Наши дружеские отношения с ним описаны во второй повести книги "Миротворець", которая называется "Святий Христофоре, молися за нас". Вот у моего друга и возникла идея создать образовательный интернет-проект "Хронокосмос". Это открытый коллективный проект восстановления цепи психоистории человечества, опираясь на документы, доступные в Интернете. Друг - исключительный человек в моей жизни. Года на три младше меня. Мы жили с ним по соседству, когда я жил в Египте. И, собственно, тогда и начался этот проект погружения в наследие человеческого духа, в древнейшие тексты человечества. Мы начали этим жить. Это было нам интересно. Со временем я пришел к пониманию древнеиндийской цивилизации как одной из фундаментальных цивилизаций, на которых возник современный мир.
- А может, это просто ваш юношеский кураж? Определенная игра в контексты, в архетипы?
- Слово "кураж" мне очень нравится. И именно в отношении романа об Асуре Махарадже. Конечно, легкая доля иронии должна быть. Однако есть и определенная доля серьезности. Мне как литератору интересно узнать об истоках культуры человечества, об основах цивилизации. И именно отголоски древнеиндийской культуры я вижу и в китайской культуре, и в египетской, и в античной культуре Греции, даже в Библии.
- Без лишних комплиментов: твои первые тексты были успешными, для многих - интересными. Жило ощущение твоего присутствия в некой "молекуле реальности". Даже когда прибегал к мистике. А теперь что? Бегство от этой реальности? Тянет в глубину тысячелетий? Это сознательное движение "назад"?
- Как по мне, новые книги значительно более экстравертны, чем первые. А также значительно ближе к обычным человеческим переживаниям. Существуют универсальные темы, на которые откликается каждый. Именно такие темы я затрагиваю в новых книгах. Сам контекст произведений был мне довольно вкусен, интересен. Например, в романе "Миротворець" речь идет об Америке 40-х, о создателе атомной бомбы Роберте Оппенгеймере. В романе об Асуре Махарадже много сказано о современном глобализированном мире, об антиглобализме и социальном манипулировании, о глубинных импульсах человеческой природы. Это темы, которые меня интригуют, и я ищу собеседников, которым они тоже были бы интересны.
- Когда-то в одном из интервью ты сказал, что веришь в любовь, а не в страх. Жизненный опыт в Египте или в Индии не повлиял на эту формулу?
- Я верю в общую основу для всех вещей. Есть определенные переживания, которые считаю базовыми, которые являются сутью человеческой природы. Для меня такое базовое мироощущение - любовь. А вот страх отсылает к материалистическому представлению о мире - о том, что мы являемся умными животными, конкурирующими между собой. Возможно, моя позиция не всегда кажется рациональной, но она позволяет приобщиться к обществу, в котором находятся Христос, Магомет, Будда, где находятся лучшие представители человечества. Такая позиция позволяет поддерживать те ценности, которые они несут.
- Еще одна твоя сентенция из прошлого. Дескать, тебя беспокоят виртуализация, общественный аутизм, а также деградация ценностей и мотиваций. По очереди. Почему виртуализация?
- Это углубление в мнимую или имитированную реальность.
- А Махараджа, древнеиндийские мотивы - это разве не параллельная реальность?
- Есть разница между детективом и притчей. Детектив создает мыльный пузырь. Сначала он красивый, а под конец лопается - и от него ничего не остается. А вот после притчи остается определенный вкус к жизни. Притча - это мудрость. Детектив - просто схема, комбинация. Так вот виртуализация - это погружение в схемы, которые никуда не ведут. В мире, как мне кажется, не хватает мудрости, и было бы хорошо, если бы ее можно было как-то приумножить или, по крайней мере, сохранить. Лучшие побуждения человека исходят из мудрости. Мудрость - это способность жертвовать, уступать. Служить, а не ставить кого-то в подчиненное положение. Схемы же - это только расчет, за ними может стоять любая мотивация.
- Зная о твоей жажде к путешествиям в последнее время, нельзя не спросить: какие страны навеяли тебе именно такую мудрость? Египет? Индия?
- Сначала я побывал на севере Индии в городе Манали, в городке Дхарамсала, где находится резиденция Далай-Ламы. Два года назад проехал через Аллахабад, Варанаси, Пури. То, что мы в Украине называем нищетой, - очень часто роскошь, а иногда и недосягаемый уровень жизни для индуса. В Дели человек считается богатым уже тогда, когда у него есть собственные башмаки.
Конечно, все меняется. Когда началась вестернизация Индии, старые добрые патриархальные ценности стали понемногу отступать. В больших городах менталитет такой же, как в Америке, как в Европе. Т.е. исчезает традиционная одежда, этикет, исчезает размеренность жизни...
- Кстати, ты читал чрезвычайно популярную ныне книгу "Шантарам" Робертса? Там тоже похожие индийские мотивы.
- Нет, до этой книги еще не добрался.
- В конце концов, так увлекшись Индией, ты смог бы там жить?
- Смог бы. Там условия для жизни лучше, чем в Украине. Многие счастливы даже без ботинок (смеется). В Индии еще нет такой сильной привязанности к материальным, внешним вещам. Их понимание счастья больше связано с общением, с человеческими взаимоотношениями. С ощущением того, что ты принадлежишь к обществу, что у тебя есть Бог, который тебя защищает - и от ненастья, и от безденежья. И это ощущение позволяет дарить счастье другим. Это счастье намного глубже, чем
счастье от владения чем-то.
- И вот когда ты возвращаешься из индийской сказки в украинские реалии, то, очевидно, возникает скука, уныние, депрессия, попытка снова убежать куда глаза глядят?
- Я не склонен очаровываться. Когда есть любимое дело, оно приносит тебе наслаждение и счастье, и этого достаточно.
- Как писатель, как литературный диагност, какой символический диагноз ты бы поставил сегодня нашему обществу, нашим социальным биоритмам? Что бы это было - апатия, уныние, очередной этап дикого накопления капитала?
- Мне кажется, продолжается неумолимое разочарование в материальной жизни - в возможности реализоваться в плане карьеры, в семейных отношениях, разочарование в культуре и обществе. Я полный пессимист относительно материальной жизни - она будет становиться из года в год все хуже. Но я неисправимый оптимист во всем, что касается внутренней жизни человека. Как по мне, условия в Украине наилучшим образом побуждают заниматься самоосознанием - для того, чтобы наконец прекратить свои мучения, разобраться, почему же в этой жизни приходится терпеть столько страданий. Одна часть общества уже бесповоротно расписалась в том, что будет деградировать. Зато другая - пойдет путем нарастающего самосознания.
- В предыдущих произведениях, как и в новых текстах, все же есть элементы автобиографичности?
- Не писать о себе практически невозможно. Вопрос только в том, насколько удается абстрагироваться от полученного опыта. Писатель не может воспринять другого человека, не пропустив его сквозь себя, сквозь свой внутренний мир. Одной из таких автобиографических книг стала "Голова Якова". В ней описан процесс внутреннего кризиса, когда ты сталкиваешься с исчерпанностью всех обычных способов взаимодействия с миром. Дальше - только шаг в неизвестное. И там или пропасть, или найти себя снова. Такие трансформации бывали со мной незадолго до поездки в Египет (где я прожил почти год). Было ощущение необходимости внутренних изменений. Оно и подтолкнуло к тому, чтобы изменить картинку вокруг себя.
- Сегодня внешний мир почему-то снова говорит о третьей мировой войне. Сирия и т.п. Ты как литератор считываешь в этом сугубо политтехнологические мотивы, например, глобальные стратегии тайных элит, или, возможно, это какие-то закономерные эволюционные моменты?
- Если "мировое правительство" существует на самом деле, то оно руководствуется сладострастием, завистью, жадностью, гневом, азартом. Вот это, как мне кажется, настоящие враги, толкающие людей к тому, чтобы грызться за этот мир. Думаю, пока нас интересуют только базовые животные инстинкты, нам никогда не найти желаемого мира.
- Знаем, что у тебя был определенный опыт общения с конкретными политтехнологами. Что тебе дал этот опыт?
- Мне показалось, что политтехнологами становятся совершенно разочарованные люди.
- Возможно, откровенно циничные люди?
- Циничные люди - как раз и есть те, которые разочаровались во всем. В их профессиональной деятельности я вижу попытку встать над ситуацией, быть кукловодом, а не марионеткой. Все они очень умные, с серьезной культурной платформой, но чувствуют себя преданными в своих лучших чувствах. Они никогда не решатся поверить в то, что все-таки есть более совершенное восприятие этого мира, которое не приносит горечи разочарования.
- Первые твои тексты были украшены пейоративной лексикой, хотя их читали и дети. И говорят, это их не испортило, ведь телевидение не переплюнешь.
- В книгах, вышедших сейчас, нет ненормативной лексики. Я понял, что это дешево, что это приемы ниже пояса. Тогда мне хотелось определенной документальности, реалистичности. Сделать снимок людей и социума, который вижу.
- Что же теперь определяет твое состояние? Твое мироощущение?
- Для меня теперь важное значение имеет работа с культурой. Культура - это опора, позволяющая нам прийти к реальности как таковой. Она помогает внутренне подняться над животным состоянием, вложить в голову мысли, чтобы научиться ими оперировать и пробудить в себе интеллект. Когда человек начинает понимать, что такое жизнь, что такое сам человек, когда ему становится понятно, что в жизни есть место для страдания и место для освобождения от страдания, когда человек перепробует все и разочаруется во всем, - тогда он поймет, что истина одна. Культура - это лестница, ведущая туда.
Когда мы смотрим на картины Микеланджело, Ван Гога, можем увидеть всю толщу сознания, сквозь которое проходит человек, поднимаясь от животного состояния к высшей реальности. Созерцая вневременные шедевры искусства, мы понимаем, что за всеми видимыми творениями есть определенный свет, свет, придающий нашей жизни нарастающий смысл. Направленность в сторону нарастающей осмысленности нашего бытия - по моему мнению, единственное направление движения, куда следует вкладывать свои силы.
- Древняя Индия, сложные проблемы современности... А может, кто-то или что-то подтолкнет написать показательно и условно "простую" историю. Например, о любви. Такую, как когда-то Эрик Сигал.
- Сложное - это хорошо объясненное простое. Надеюсь, что смогу написать такую историю. Но простое - это не примитивное. Когда-то побывал в музее стекла в Венеции. Там были и разные сецессионные канделябры, и изысканные сервизы арт-деко, и т.п. Все это "смущалось" перед простыми бутылочками, найденными на раскопках Римской империи. Это была совершенная простота. Надо немало съесть всего и встретиться с разными сложными людьми, чтобы прийти к "простоте".