В последнее время мир напряженно наблюдает за развитием противостояния между США и Ираном. Из двустороннего формата оно перешло на глобальный уровень.
"Опасное поведение Иранского режима и Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), в частности, представляют самую большую угрозу интересам Соединенных Штатов и региональной стабильности". Этот тезис стратегии президента США Дональда Трампа, обнародованный 13 октября 2017 года, кажется, еще тогда более чем наглядно продемонстрировал один из главных приоритетов внешней политики республиканской администрации.
И хотя уже год назад стало понятно: "Иранское досье" президента Трампа будет пополняться достаточно быстро, мало кто мог предусмотреть, что новый его раздел в начале 2020 года откроется сообщением Пентагона о проведении успешной операции по ликвидации генерала Касема Сулеймани по прямому указанию президента США.
Со временем (и достаточно неожиданно для многих, уже предвещавших "третью мировую войну") министр обороны Марк Эспер заметил, что США хотят дипломатического решения конфликта с Ираном, но сначала Тегеран должен пойти на деэскалацию. А уже 8 января нынешнего года президент Трамп заявил, что Соединенные Штаты не хотят войны с Ираном и при определенных условиях даже готовы к диалогу с Тегераном.
Но при этом он более чем однозначно определил актуальные "красные линии" Белого дома: "Иран должен оставить свои ядерные амбиции и прекратить поддерживать терроризм". И не только определил, но и дал понять, что США имеют все необходимые возможности и решительно настроены использовать их ради сдерживания Тегерана.
Что же произошло?
Для придирчивого наблюдателя - ничего чрезвычайного. Ведь уже можно констатировать, что Дональд Трамп является представителем той части американского истеблишмента, которая уверена в нецелесообразности и нерентабельности войн в мусульманском мире.
В то же время (несмотря на последние внутриполитические скандалы) факт остается фактом: Трамп инициировал процессы, начавшие переосмысление многих принципов внешней политики США. Вместе с тем не секрет, что Соединенным Штатам пока не удалось реально остановить ракетно-ядерную программу Северной Кореи. Урегулирование палестинской проблемы тоже туманно (как и прежде). Россия продолжает осуществлять экспансию в Африке и Латинской Америке, где сейчас упрямо держится венесуэльский режим Мадуро. Перспективы аферы с "Талибаном" и вывод американских войск из Афганистана сейчас выглядят довольно неуверенно.
То есть для гарантированного переизбрания на должность президента Трампу в нынешнем году, кроме положительных трендов в экономике, нужно будет продемонстрировать и какой-то крупный успех во внешней политике.
Именно таким успехом может стать иранский вопрос (американцы склонны даже поддержать военную операцию против Ирана, чтобы не допустить овладение им ядерным оружием). Именно здесь он может продемонстрировать: обычным американцам - решительность в защите позиций США и жизней соотечественников во всем мире; истеблишменту - устойчивый курс на бескомпромиссное отстаивание национальных интересов; международному сообществу - наглядный пример внешней политики, где "слова не расходятся с делом" и основоположным элементом которой является известный тезис peace through strength - "мир, базирующися на силе".
На фоне такого потенциального успеха очевидно нелепыми будут казаться слушания об импичменте, которые должны вскоре начаться в Сенате, да и в целом вся кампания по дискредитации Трампа, развернутая его противниками в США.
Уже понятно, что к Тегерану теперь будет применяться политика сдерживания - deterrence, что будет означать дипломатическую изоляцию, экономическое давление и меры военного характера. Сегодняшний курс президента Трампа в отношении Ирана в целом поддерживается практически всеми республиканцами. В частности, 85% республиканских избирателей поддержали операцию по ликвидации Сулеймани. Впрочем, некоторые влиятельные республиканцы обеспокоены опасностью возможного втягивания Соединенных Штатов в еще одну большую войну на Ближнем Востоке.
Демократы более критично относятся к иранской политике действующего президента. По их мнению, она реализуется исключительно силовыми методами и может легко послужить причиной войны Америки с Ираном. И свою роль здесь играет значительная поляризация мнений в сегодняшней внутренней политике и обида на разрушение Трампом ядерного соглашения с Ираном, которое Обама считал своим большим дипломатическим достижением. Можно лишь догадываться, как непросто сейчас демократическому истеблишменту искать собственную позицию в отношении иранской проблематики, чтобы она не выглядела умиротворением Тегерана и в то же время содержала реальные альтернативы.
Что же касается обычных американцев - кроме упомянутого выше консенсуса по недопущению овладения Ираном ядерным оружием, более широкая общественная позиция относительно иранской проблематики еще не определилась. С одной стороны, это может быть отражением укоренившейся американской традиции отдавать в предвыборных дискуссиях приоритет именно вопросам внутренней политики. А с другой, - свидетельством того, что сама ситуация сейчас находится в активной фазе развития и проблема Ирана позже будет обсуждаться в более широком комплексе вопросов, связанных с национальной безопасностью США. А в том, что национальная безопасность станет одним из основных пунктов избирательных дебатов, уже сегодня почти никто не сомневается.
Впрочем, кажется, Иран пока не намерен играть по предложенным правилам. Ведь всем известно, что ядерная программа для Тегерана - вопрос национального престижа, а поддержку проиранских формирований - от Ливана до Йемена - здесь понимают как развитие условной оси глобального сопротивления Западу и Израилю. Как заметил известный дипломат и знаток региона Генри Киссинджер в книге "Мировой порядок": "В политической концепции аятолл конфликт с Западом не сводится к конкретным техническим уступкам или переговорным формулам, а является соревнованием за природу мирового порядка".
В то же время нынешняя администрация США сейчас явным образом не желает большой войны на Ближнем Востоке, ведь это крайне дорого и вряд ли понравится будущим избирателям (62 и 59% американцев критически оценивают войны в Ираке и Афганистане соответственно, с точки зрения соотношения затрат и результатов). Что, фактически, спасает Иран от унизительного морально-политического и военного поражения.
Конечно, Тегеран может попытаться развязать так называемую прокси-войну против американских интересов в странах региона или других государствах. Но это непременно приведет лишь к болезненным ударам Соединенных Штатов в ответ (сейчас 2020 год, а не 2014-й, некоей притворной гибридностью никого обмануть не удастся, тем более эту американскую администрацию) и к дальнейшей политической изоляции самого иранского режима со стороны международного сообщества.