В апреле 2014 года, в ходе встречи с председателем российского Императорского православного палестинского общества Сергеем Степашиным, Башар Асад попросил передать российскому президенту, что он намерен бороться до последнего. «Я не Янукович, я не убегу», якобы сказал тогда сирийский диктатор. Режим в то время действительно демонстрировал решимость в борьбе с восставшим народом. На следующий год Россия пришла ему на помощь. Тогда, ценой десятков тысяч жизней сирийцев, диктатор сохранил власть. Как оказалось, только для того, чтобы спустя десять лет повторить судьбу украинского партнера Кремля, если, конечно, верить сообщениям российских государственных СМИ.
Пока сирийцы, охваченные эйфорией, стреляют в воздух на площадях и разрушают статуи ненавистного отца сбежавшего президента, Хафеза Асада, трудно предсказать дальнейшее развитие событий. Главный вопрос, которым задаются сейчас наблюдатели — означает ли падение режима конец кровавой гражданской войны?
Победившая оппозиция представляет собой калейдоскоп очень разношерстных в политическом, конфессиональном и этническом смысле групп. Главный ударный кулак повстанцев Хаят Тахрир аш-Шам (ХТШ) многими государствами до сих пор считается террористической организацией, хотя сейчас звучат заявления о готовности пересмотреть этот статус в зависимости от дальнейшей политики победителей в Сирийской гражданской войне. Однако даже если абстрагироваться от бэкграунда группировки, которая когда-то была создана как филиал аль-Каиды, в недавнем прошлом ХТШ установила свою власть в западных районах провинции Идлиб довольно жесткими методами. Правозащитники сообщали, что в борьбе с конкурирующими группировками исламисты не брезговали убийствами, похищениями и пытками оппонентов.
Сумеют ли разрозненные группировки повстанцев удержаться от соблазна мести, исходя из привычной за годы гражданской войны логики коллективной ответственности и политической лояльности, основанной на групповой идентичности? Даже если ХТШ действительно отошла от радикально-джихадистской идеологии, как декларирует ее руководство, конфессиональный фактор крайне важен для населения многострадальной страны. Ненавистный режим ассоциировался с конкретной религиозной группой, алавитами, которые проживают в основном в прибрежной части страны, перешедшей под контроль повстанцев только в последние дни. С союзниками режима, Хезболлой и Ираном, были связаны шииты — еще одно меньшинство в стране с суннитским большинством. Эти группы могут стать естественной жертвой если не брутального насилия, то по крайней мере послереволюционного передела собственности и сфер влияния.
Правда, пока в своих заявлениях и интервью лидер ХТШ Ахмад аш-Шараа, известный под псевдонимом Абу Мухаммад аль-Джулани, но предпочитающий теперь выступать под своим настоящим именем, заявлял о терпимости, уважении к религиозному и национальному разнообразию сирийского народ. Он обещал, что мести и репрессий не будет.
Первые шаги по формированию архитектуры новой власти дают осторожные основания для оптимизма. Вчера вечером стало известно, что переходное правительство «национального спасения возглавил Мухаммед аль-Башир. С начала этого года он возглавлял гражданскую администрацию в контролировавшихся повстанцами районах провинции Идлиб, а за последнюю неделю успел приложить руку к налаживанию нормальной жизни в Алеппо. Он не слишком публичен и большинство комментаторов описывают его как технократа. Важным сигналом стало то, что взаимодействовать с унаследованными от павшего режима государственными структурами на первых порах ему будет помогать теперь уже бывший премьер-министра асадовского правительства Мухаммад Гази аль-Джалали.
Пока, правда, непонятно, насколько новое правительство в Дамаске намерено учитывать интересы других оппозиционных групп. Представители Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил Сирии, в основном оказавшиеся в эмиграции и ранее принимавшие участие в переговорном процессе по урегулированию конфликта, выступают со своими проектами демократического транзита, включающими конституционную реформу и выборы. У Сирийской национальной армии (СНА) уже давно сформировано свое Временное правительство Сирии, ранее контролировавшее небольшие территории на севере страны возле турецкой границы. СНА с некоторым основанием претендует на наследие Сирийской свободной армии, основной силы повстанцев на начальном этапе гражданской войны. Что наиболее существенно в текущей ситуации, в последние годы СНА находится под значительным влиянием (или, скорее, контролем) Турции, и продолжает действовать в соответствии с планами Анкары. Интерес Реджепа Эрдогана заключается в том, чтобы отодвинуть курдские Отряды народной самообороны подальше от турецкой границы.
В настоящее время на севере страны продолжаются интенсивные бои между протурецкими формированиями и курдами. Последние вынуждены отступать, и, по всей видимости, будут оттеснены на левый, восточный берег Ефрата.
Между тем, новой власти в Дамаске критически важно найти взаимопонимание с руководством неформальной курдской автономии северо-восточных регионов Сирии, которая контролирует почти четверть территории страны. Без инклюзивного подхода, учитывающего интересы курдов, восстановить территориальную целостность распавшейся за годы гражданской войны Сирии будет невозможно. Курды, когда-то сыгравшие критическую роль в разгроме Исламского Государства, не только представляют собой значительную военную и политическую силу, но и полагаются на поддержку американцев. Именно на территории автономии расположены американские военные базы. В последние дни американская авиация наносила массированные удары, как утверждалось, по объектам в Сирийской пустыне, связанным с остатками Исламского Государства. Однако похоже, что таким образом Вашингтон дал понять новой власти, разномастным исламистам, и, возможно, Турции, что США продолжают оставаться активным игроком, интересы которого должны учитываться. Таким образом, дальнейшая судьба Сирии зависит не только от баланса между различными группировками внутри страны, но и от тяжеловесов международной политики.
Гул от падения статуй Хафеза Асада громким эхом отозвался в Тегеране, Москве и Вашингтоне. Какие изменения для геополитической ситуации вызовет стремительное развитие событий в Сирии?
Очевидно, что в результате победы сирийских повстанцев значительно усилились позиции Турции. Пока непонятно, насколько новая власть в Дамаске будет готова прислушиваться к пожеланиям Анкары, особенно если это будет означать конфронтацию с курдами. Однако Турция уже значительно расширила зону своего влияния в Сирии, и, похоже, пока не собирается останавливаться.
Бенефициаром смены власти в Дамаске выглядит и Израиль. Премьер-министр еврейского государства Биньямин Нетаньяху даже не постеснялся, по сути, приписать себе заслугу в победе повстанцев. В ходе визита на Голанские высоты на границе с Сирией, он заявил, что падение режима Асада — «это прямой результат ударов, которые мы нанесли по Ирану и Хезболле». Тем не менее Тель-Авив обеспокоен: режим Асада не был дружественным, но был предсказуемым. Какую позицию займет новая власть? Ее радикально-исламистское происхождение не дает особых оснований ожидать благожелательного отношения к «сионистам». Отец лидера ХТШ происходит из оккупированной Израилем части Голанских высот, отсюда псевдоним, который выбрал себе лидер исламистов — «голанский», «родом с Голан». Опасения связаны и с многочисленными радикальными группировками, которые после падения режима могут завладеть значительными военными ресурсами, в том числе современным вооружением. Стремясь обезопасить границы, Израиль еще дальше выдвинул войска, создав буферную зону, заняв при этом доминирующую в районе границы высоту — сирийскую часть горы Хермон. Израильская авиация без устали утюжит Сирию, уничтожая склады вооружения, включая химическое, технологические центры, военную технику и даже корабли. Только за 9 декабря израильтянами было нанесено с воздуха более ста пятидесяти ударов.
Полная свобода действий в небе над Сирией — еще один результат бегства российского контингента. Стоит напомнить, что ранее наиболее серьезным аргументом правительства Израиля против оказания какой бы то ни было помощи Украине или присоединения к антироссийским санкциям была необходимость считаться с негативной реакцией Москвы, которая могла осложнить противодействие террористам у северных границ. Тель-Авив утверждал, что соображения национальной безопасности обязывают сохранять если не благожелательное, то по крайней мере конструктивное взаимодействие с Москвой. Теперь эта отговорка утратила свою актуальность. Вряд ли действующее правительство пересмотрит в ближайшем будущем линию своего поведения на украинском треке — разве что на этом будет настаивать избранный президент США Дональд Трамп, да и в этом случае Биньямин Нетаньяху постарается выторговать побольше. Однако нужно осознавать, что одной (и наиболее существенной) рациональной причиной продолжать аморальную внешнеполитическую линию у Тель-Авива стало меньше.
Очевидно проигравшим выглядит Иран. С потерей дружественного режима в Дамаске Тегеран утратил сухопутный коридор до Ливана и вместе с ним возможность поддерживать и восстанавливать разгромленную в результате войны с Израилем Хезболлу. По сути, единой «Оси сопротивления», угрожавшей Израилю и американским интересам в регионе, больше не существует. Вместе с ее разрушением пришел конец масштабной стратегии, разработанной когда-то еще Кассемом Сулеймани. Режиму аятолл еще предстоит приспособиться к новой, крайне неблагоприятной для него конфигурации сил в регионе.
Нас, разумеется, интересует, насколько значительный ущерб нанесен международным позициям России. Сложно сказать, насколько ослабленным в военном плане Кремль вышел из сирийской гражданской войны. Перспектива утраты единственной базы в Средиземном море, конечно, малоприятна, но вряд ли будет критичной. В условиях закрытых Турцией проливов, которые ведут в Черное море, Тартус играл роль перевалочной базы для российской логистики в Африке. Можно представить, с каким чувством наблюдали крах режима Асада элиты Центрально-Африканской Республики или Мали. Думается, что больше их волновала не утрата Россией удобного логистического центра, а сам факт неготовности или неспособности ослабленного полномасштабной войной с Украиной Кремля оказать какую бы то ни было помощь дружественным режимам.
Еще более важным может быть изменение восприятия России на Западе. Весьма показательными были новые нотки, появившиеся буквально в последние дни в риторике Дональда Трампа. Если раньше он описывал Владимира Путина как заслуживающего уважения разумного и сильного лидера, то теперь он утверждает, что Россия проиграла, причем не только в Сирии, но и в Украине.
Сложно сказать, действительно ли именно падение Кабула в 2021 году окончательно убедило Владимира Путина в неспособности администрации Джо Байдена к активным действиям на внешнеполитической арене и подтолкнуло к полномасштабной агрессии против Украины. Однако важно, что Дональд Трамп, похоже, верит, что дело было именно так, и это отражает его способ восприятия международной политики. Тем важнее теперь ему было увидеть хаотичное и беспомощное бегство россиян из Сирии.
Не только Дональду Трампу — всем на Западе, кто ранее просто не мог представить себе возможность поражения России, последние события в Сирии наглядно продемонстрировали — это возможно. Хочется надеяться, что это приведет к изменению рамок восприятия российско-украинской войны в западных столицах. Если это действительно произойдет, именно с этим будут связаны наиболее масштабные последствия падения режима сирийского диктатора.
Однако пока весьма вероятно, что Владимир Путин постарается восстановить подмоченную сирийским провалом репутацию за счет демонстрации силы на украинском фронте. Кремль не может позволить себе больше разбрасываться ресурсами, но еще способен на концентрацию усилий на единственном действительно значимом для него направлении. Кремлевский диктатор чувствует, что время поджимает, и в краткосрочной перспективе не стоит ожидать ослабления его решимости переломить ситуацию на украинском фронте в свою пользу.