Вдовы, сироты, калеки, а тем более семьи, в которых мужчина погиб, защищая страну, всегда были в Украине под защитой. Потому что и Украина всегда была крепостью, стоявшей на переднем крае защиты от захватнических войн. Заступиться за осиротевшую мать защитника, позаботиться о сиротах, помочь вдове — это аксиома для нашей страны. К сожалению, не всей.
В 2018 году соцсеть устроила травлю матери погибшего на фронте воина. Мать посмела всего-навсего высказать свои политические предпочтения, и определенная политическая секта набросилась на нее, буквально раздирая на куски и без того разбитое сердце.
«Таня, щось ти паскудно виглядаєш (куча смеющихся смайликов), — написал военный Александр Гром, имея в виду аватарку матери, на которой — фото сына. — Фото загиблого ставити собі на аватарку — це вже ппц... Якщо хоче щось коментувати, хай не спекулює на пам’яті сина. Він би це не схвалив».
Ирина Курбатова: «В неї там повний алтарь. Людині потрібна допомога фахівців-психіатрів».
Marat Ravi: «Думаю что эта таня тролль поганый, бо все шаблоны перечислила по порядку, не один не упустило».
Инна Грищенко: «З матір’ю все ясно. Там в голові горе і гімно змішалося».
Полтавская волонтерка Виктория Мирошниченко даже размышлять не стала — просто взорвалась матом в адрес осиротевшей матери.
Сразу после того, как я об этом написала, мой телефон перешел в «горячий» режим. Мне звонили фронтовики, желавшие встать на защиту мамы погибшего побратима. Мы законопослушно отговаривали ребят от самосуда, понимая, что главными виновниками наш «реформированный» суд может сделать именно защитников матери. Но иначе заступиться за нее было невозможно. Правовые инструменты вроде бы были и есть, но они не работают.
Так что же такое самосуд в Украине? Когда он включается и как долго его ждать? И как наказывается?..
...В Украине существовал и существует ряд сел со странным названием — Лишняя, Лишнее. Есть легенда, что в этих селах раньше селились изгнанники из громад.
Не уважал отца и мать, не ходил в церковь, воровал у односельчан, сильно сквернословил — тогда к тебе во двор приходили представители громады села, ставили в известность, что село утвердило решение об изгнании, и устанавливали срок твоего выезда. Иногда он был совсем коротким, потому что представители громады появлялись уже с факелами. Чаще все же давали время на сборы и продажу дома, или даже предлагали подводу, чтобы перевезти пожитки и семью.
Возможно, это только легенда, и название Лишнее спровоцировано совершенно другой причиной. Но я родом из села, как и большинство украинцев. И я видела такие выселения. Как это ни удивительно, их практиковали даже в 70-х годах прошлого века. Эти изгнанники обычно селились вместе, рядом с такими же.
Я шла по селу, которое не называлось Лишним, но по сути было таковым.
— Здесь живет бухгалтер, присвоившая большую сумму денег из совхозной зарплаты. Уголовное дело замяли, потому что деньги она сразу вернула, но село не захотело жить рядом с воровкой, и она переехала к нам, — рассказывал мне гид.
— Здесь — семья главного агронома, изнасиловавшего в своем селе несовершеннолетнюю девушку. С семьей несовершеннолетней договорились, дали значительную сумму денег, дело закрыли, но село решило, что жить рядом с насильником не желает. На выселение дали две недели.
— А здесь — семья мужчин-ведьмаков. Дед, отец и сын. Они перешли грань дозволенного, село их выселило. Время на выселение — два часа. Люди стояли уже с факелами.
— Как это — перешли грань?
— А изводили людей со света, разбивали семьи, травили коров. Такое не прощают.
— А если бы они не выехали? — интересовалась я, тогда еще очень юная женщина.
— Сожгли бы дом. И поджигателей никто никогда не выдал бы. Потому что село, доведенное до предела возмущения, — страшная сила.
Да, это явление — самосуд в его самом бурном проявлении. Но, прошу внимания, такой самосуд начинает действовать только там, где институты власти и правопорядка действовать отказываются. Тогда народ берется наводить порядок в доме своими силами. А народ Украины, страны двух Майданов и постоянных вече, знает толк в наведении порядка собственноручно.
Тараса Чорновила, политолога, бывшего руководителя избирательного штаба Виктора Януковича и члена Партии регионов, бросили в мусорный бак. Кто совершил этот самосуд, кто посмел?
Фронт. Тот самый фронт, о котором обыватель кричал все годы войны: «Ребята придут, порядок наведут!». Тот самый фронт, о котором обыватель все годы войны так же кричал: «Мы вас туда не посылали!».
Почему фронт это сделал? Потому что Тарас Чорновил, тыловик и предатель дела своего отца, назвал Алину Михайлову шмарой? Алину Михайлову, которая пришла на фронт в самом начале войны, еще совсем ребенком, прошла этот фронт и до сих пор там находится, прикрывая своим телом, своим горем того же Тараса в частности. Алина Михайлова потеряла на войне возлюбленного. Именно поэтому фронт отомстил за женщину, которую он, фронт, так глубоко уважает? И это — не больше чем бытовой конфликт? Или же, берем шире, — конфликт двух партийных сил, очень выразительно намекающий, что предвыборная кампания началась (продолжается)?
Да, отчасти.
Но ко всему это была просто последняя капля возмущения. Ведь на самом деле у людей неплохая память. И они хорошо знают, что работая на Партию регионов и так активно предлагая Украине президентом Януковича, Тарас Чорновил сделал все, чтобы приблизить войну, которую мы сейчас пытаемся вытеснить из своей страны. Украинцы хорошо понимают, кем был для страны Вячеслав Чорновил — и каким предателем его идей стал сын Тарас.
Почему же народ Украины не сделал этого раньше? Почему бы не засунуть Тараса головой в мусорный бак еще в 2004 году?
Потому что, несмотря на умение наводить порядок самостоятельно, украинский народ довольно законопослушен. Такой парадокс. Говорят, что мы долго запрягаем, но когда уже погоним коней, то их не остановить. Потому что всегда есть последняя капля, упавшая на спину вола возмущения украинского народа или даже людей отдельно взятого села. А известно, что вся Украина — большое село. Во Львове чихнешь — в Харькове скажут, что умер от гриппа. На Троещине перднешь — на Борщаговке скажут, что усрался. На Лимане заработает артиллерия — через несколько часов в Угледаре будут уверять, что мы освободили Лисичанск. Последнее написано для тех, кто знаком с картой фронта. К сожалению, ориентируются не все.
Но именно потому, что мы являемся большим законопослушным селом, наша страна ждала и ждет святое слово. Люстрация.
Люстрацию предателей интересов народа мы ждали в 2004–2005 годах. Не случилось. Ждали после Майдана в 2014-м. Но люстрацию нам заменили акварельной картинкой якобы реформированной полиции и такой же призрачной якобы реформой суда. Выпускали тихонько убийц Майдана, поднимали осмелевшие головы инициаторы дружбы с Россией. Переобувались в полете депутаты и политологи, становясь аж такими патриотами Украины.
Но снова и снова кричали вслед фронтовикам те же обыватели: «Мы вас туда не посылали!». И снова и снова топтался обыватель по горю овдовевших жен, осиротевших матерей, а у нас нет и не было инструментов, чтобы защитить их честь...
Когда хейтили Екатерину Гандзюк уже после ее страшной смерти — и делали это, в частности волонтеры, мы законопослушно отговаривали тех, кто хотел навести порядок и поставить на места хейтеров своими силами.
Когда Фейсбук начал организованно травить Маси Найема, издеваясь над его ранением, законопослушные украинцы не могли выступить на суде в защиту чести и достоинства раненого.
Когда социальная сеть ботов и полуботов организовала травлю Екатерины Полищук («Пташки») и Юлии Паевской («Тайры») — женщин, вырванных страной из плена, у нас не было инструментов, чтобы привлечь к ответственности подонков.
Когда Олег Симороз, потерявший ноги на войне, выступил в защиту чести военной, сетевая секта хейтеров захлебнулась хохотом, высмеивая его безногость, буквально лупя по культям ампутированных ног.
Нет у страны инструментов для защиты чести и достоинства фронтовика! Да и любого другого гражданина. А если эти инструменты есть на бумаге — можете быть уверены, в жизни они работают слишком слабо.
Так что же делать Украине, которую традиционно раздирает борьба за гетманат, и эта борьба колесами давит даже тех, кто первым встал на защиту украинцев? Кто получил свои моря боли и горя, положив их на алтарь освобождения страны от врага. Ведь мы видим, что для людей — или нелюдей, — вставших на тропу политической борьбы, ничего святого уже нет. Ни горя матери, ни слез вдовы, ни ребенка. Ведь мы видим, что тот, кто в свое время все сделал для развязывания агрессии России против Украины, а сейчас легко и просто называет шмарой девушку-фронтовичку, не получит законного требования ответить за свои слова.
Совершенно ничего. Потому что Украина — непростая страна, и у нее есть свои традиции. Когда закон молчит, на сцену рано или поздно обязательно выйдет умение украинцев наводить порядок в своей стране, своем обществе. И хейтер фронтовички и вдовы летит в мусорный бак. Не только потому, что обидел Алину Михайлову. О, нет! Просто терпение у людей закончилось. А они помнят все.
Самосуд? О, да.
Плохо ли это — решать вопрос самосудом? Конечно, нехорошо. Но я знаю абсолютно точно: если бы военный Александр Гром и волонтер Виктория Мирошниченко, которые и начали ряд чисто политической травли, в свое время оказались в мусорнике, то сейчас, пять лет спустя, люди, может быть, задумались, стоит ли хейтить фронт и осиротевшие семьи фронтовиков. Стоит ли травить безногих и безруких, потерявших зрение и искалеченных людей, защитивших их своими телами.
Сама я законопослушна аж до тошноты и самосуд не приветствую. Почему же тогда я аплодирую, глядя как Тарас Чорновил получил свой позор за все, что сделал по жизни?
Да, наверное, потому что я — украинка. И знаю легенду о селах Лишних, мудрость нашей страны. А еще потому, что я дважды стояла на Майданах и хорошо знаю, как умеет наводить порядок в своей стране украинский народ. В то время, когда правовые институции не работают.