Информация об изнасилованиях, которые произошли во время войны в Украине, распространяемая в интернете, не всегда достоверна, но реагирование на нее отвлекает внимание от реальных кейсов. Об этом редактору отдела социум ZN.UA Алле Котляр рассказала психолог, координатор работы с детьми и подростками Института психологии здоровья Наталия Пашко.
По ее словам, важно понимать, что информацию следует перепроверять. Важно также то, кто о ней сообщает. Даже с позиции организации предоставления помощи, освещение информации о таких случаях, об их количестве и тех, кто это может делать.
Психология военных имеет свою специфику. Когда начинается война, они должны быть максимально мобилизованными, направленными на действие и реактивность. После месяца войны психика более или менее адаптируется. Но напряжение, связанное с такой активацией и постоянным контактом со смертью требует разрядки. К этому добавляется отсутствие сексуальных отношений длительное время. Поэтому военные могут совершать такую категорию преступлений с целью получения больше власти, контроля, надругательства над тем, кто слабее. Тут очень многое зависит от уровня развития лица, умения контролировать свои реакции, от подготовки военного. Неподготовленность к военной деятельности, низкий уровень интеллектуального развития, употребление алкоголя часто являются причиной чрезмерного проявления жестокости, когда военные врываются в дома и насилуют всех подряд — взрослых, маленьких, старых людей, могут насиловать родителей на глазах у детей. Травмируя, убивая, зверски относясь к другим. Именно это мы видим в действиях оккупантов. Повышенный уровень жестокости и массовых характер таких действий по отношению к определенному народу с целью получения преимущества, власти и контроля. Потому что сексуальное насилие – это нарушение телесных, психологических границ, усиленное ощущение беспомощности, надругательство над другим, объективизация. Это является проявлением геноцида украинского народа.
Важно понимать, что специфика совершения насилия в военное время — это очень часто реактивность, с повреждениями, с очень высоким уровнем жестокости. Поэтому любые действия в отношении пострадавшего человека, который такому насилию подвергся, должны быть согласованными, направленными на его возвращение, на понимание того, что будет происходить. Очень важно не навязывать помощь, а сделать максимум ради того, чтобы человек сам за ней обратился. Предоставить ему информацию и возможность включиться в работу, а не просто «нанести добро». Это возвращение человеку власти и контроля, которые травматический опыт мог у него забрать.
Психолог должен перепроверять информация о запросе и согласии на работу, согласовывать свои действия с другими работниками, которые могут предоставлять помощь пострадавшему лицу (врачи или следователи, которые могут осуществлять процесс расследования и фиксации свидетельств).
Важным аспектом является свидетельство о преступлении и проинформированность пострадавшего человека о том, куда он может обратиться и сообщить об изнасиловании. Свидетельство лица об изнасиловании военными также является очень важным аспектом в процессе восстановления. Оно снимает гриф вины, позволяет идентифицировать то, что случилось, как преступление: не я виновата в том, что вышла на улицу, не закрыла дверь, не убереглась...
Терапия возможна только в стабильных условиях, когда человек находится в безопасности. Например, его вывезли куда-то за рубеж и известно, что он будет находиться там хотя бы три месяца, не меняя местожительства.
В отношении детей последовательность та же. Фокус — на взаимодействие с родителями и самим ребенком. И в мирные времена ребенка ранит не столько сам опыт, сколько реакция на событие или его отсутствие. Опять же, свидетельство ребенка об этой категории преступления — это восстановление его понимания: в том, что с ним произошло, он не виноват, это относится к нарушению, и на это есть реакция. Возможно, преступник не будет наказан. Но важно, когда на это есть реакция.
Если к кому-то из психологов поступила информация о военном преступлении, важно понимать, что она не должна оставаться на уровне маленького частного сообщества. Есть определенный порядок и алгоритм реагирования на это.
Ну и еще раз: важно перепроверять информацию. То, что распространяется в соцсетях, нужно ставить под сомнение. Информация о конкретных случаях не должна там появляться. Реагирование должно быть очень структурированным, перепроверенным. Если это информация о детях, то необходимо сообщать службе по делам детей, чтобы подключались другие субъекты реагирования. Если речь о взрослых, это может быть статистика от субъектов реагирования, полиции, тех, кто этим занимается».
Детальнее о том, как правильно предоставить помощь пострадавшим от насилия, читайте в статье Аллы Котляр «Изнасилованные россиянами. Как помогать, а не «нанести добро»?»