Когда большевики пришли к власти, то им нужно было подрихтовать свой понятийный аппарат таким образом, чтобы, во-первых, оторвать его от буржуазной науки, во вторых - приспособить к существующей реальности, которой они сами и являлись. Под "нацией" стали понимать немножко "этнос", частично - "народ"; под "народом" - подобие "гражданского общества". Кроме того, были введены дополнительные термины - "народность" и "национальность". "Народность" означала маленький этнос, сохранивший пережитки традиционного общества, а также мироощущение, в основе которого - эти самые пережитки. А "национальность" - принадлежность к этносу, у которого есть признаки современной социальной самоорганизации.
Эти категории, не имеющие никаких соответствий в европейских языках и науках (la nationalite или the nationality - это просто гражданство), еще и описывались с помощью многочисленных словесных ужимок и вывертов, что делало и делает их совершенно бесполезными и бессмысленными. Но они никуда не делись из нашего обихода. Более того, с их помощью пытаются сшить какого-то идеологического Франкенштейна общей национальной идеи. Потому что украинцам куда более свойственна локальная идентичность, чем общегосударственная, сиречь национальная.
В России с локальной идентичностью все просто. Едешь себе по необъятной Московии, не успел опомниться, глядь - а гаишники уже сплошь брюнеты, лицом пошире и глазами поуже, и придорожные харчевни получше. Значит, чуваши или вообще башкиры. Хотя по карте все та же эРэФия. С самоопределением им вообще не надо заморачиваться и что-то еще дополнительно демонстрировать, потому что оные представители субэтносов еще рта не успевают открыть, а ты уже понимаешь, что тарифы взяток здесь на порядок меньше. Исконно белый человек из центра - он сильно жадный, однако. А не сильно белый с периферии - тот добрее.
В Украине с этим - все не в пример сложнее. Хорошо, конечно, если человек на дороге среди ночи тебя останавливает сразу в вышиванке и со "шмайcером". Или, скажем, в шахтерской каске и с отбойным молотком. На худой во всех смыслах слова конец - с лукошком радиоактивных грибов, светящихся, как палочка гаишника. Тут и к гадалке не ходи: сразу понятно, где находишься, как обращаться и сколько заносить. Потому что наша локальная идентичность - вещь такая деликатная, что фактически европейская.
Как-то я пытал одного интеллигентного немца на предмет его национального самосознания. Немец до последнего отбивался от признания своей немецкости с упорством фон Паулюса, категорически настаивая на том, что он - не немец, а прежде всего берлинец. Правда, родословную свою знал на 200 лет назад. Или возьмем, к примеру, англичан. Только крайне неполиткорректные меньшинства размахивают своим белым флагом с красным крестом, говоря о своей исторически выстраданной в крестовых походах национальности, обижая тем самым мусульманское большинство.
Поэтому нам довольно легко будет идти в Европу. Она уже преодолела высоты величия национального духа, да так, что некоторые оттуда сверзились, больно ударившись. А мы еще и до предгорий не добрели. Так, на горизонте вечно некие грандиозные контуры, как на коробке папирос "Казбек".
Тем не менее политики, во всяком случае, публично, продолжают искать национальную идею, представляя ее неким духовным сокровищем, астральным золотом Полуботка, мольфарским Граалем или копанкой короля Артура. Просто было, когда мы были под москалями. Идентичность всегда легче определять по наличию общего угнетателя. Наша идентичность была антисоветской, и эта новая историческая общность объединяла множество людей самого разного происхождения и веры. Потом часть из них, кто пошустрее, уехали на неплохие заработки к угнетателям - хоть вахтовым методом, хоть на постоянку. Другая часть, еще более дальновидная, уехала сразу к будущим угнетателям, на загнивающий Запад. Так, например, было с индусами. Они прогнали угнетателей, отпраздновали, а потом заскучали и поехали к ним на острова, в доминион - учиться и работать.
Наша локальная идентичность - это наши секретные национальные идеи. Украина, как подводная лодка, разделена на герметичные духовные отсеки городов, городков и сел. Просто она еще и в степях стоит, и поэтому дважды неуязвима. Если приходится отражать любую внешнюю агрессию, даже намек не нее - моментально включаются фейки о региональной самобытности и превосходстве над другими.
Каждый галичанин, едва научившись говорить, скажет вам, что он живет в заповеднике национальной идеи, населенном ее истыми хранителями. Но житель Львова/Тернополя/Станислава точно знает, что именно его город произвел на свет больше всего национальных героев, внес вклад в мировую культуру (польскую, еврейскую, австрийскую), а два других сателлита тоже неплохи, но, в общем-то, слегка не дотягивают. Житель Луцка высокомерно промолчит, зная, что УПА появилась на Волыни, а галичане-узурпаторы ее с боями прихватизировали.
Ужгородский украинец расскажет вам о национальной идее таким изысканным русинским наречием, из которого вы поймете только интонацию, и ту неправильно. Но трагическая попытка создания Карпатской Украины и однодневная война с венграми 18 марта 1939 г. не мешает нынче подавляющему большинству из них иметь второе венгерское гражданство и "жить с границы". Подоляне, которых галичане считают уже сильно замоскаленными, сами к соседям относятся снисходительно, как к хорошим, в общем-то, неоправданно спесивым полонофилам. Хасиды, беспредельничающие в Умани на Рош-га-Шана, вроде как стимулируют бытовой антисемитизм черкащан, но те чувствуют себя как крымчане, не в сезон костящие туристов на чем свет стоит, но стоит появиться первым деньгам, как весь пафос самоидентификации куда-то девается.
Донбасский менталитет - не киевский прикол, а вполне себе явление. Пьющие и вкалывающие фаталисты, бывшие "красные", зарабатывающие, но не умеющие распоряжаться заработанным, бизнес-элита, которую они в шутку (или нет?) называют "татарским игом". Отсюда меньше всего гастарбайтеров и больше беспредельщиков, думающих, что язык, на котором они говорят, - русский. Уже в каких-то 250 км - Днепропетровск, с мощной украинофильской прослойкой, гордящийся втихую одновременно советской партноменклатурой, а также Пашей и Юлей.
Харьковчан единит нелюбовь к Гепе и Допе, легендарная Сумская (которая улица, а не актриса), вьетнамская диаспора, негры на Барабашовке, продающие "хломастеры", изобилие молодежи, технократический либерализм, скепсис первой столицы Украины по отношению ко второй. За своеобразие одесского мироощущения и говорить как-то неудобно, потому что весь этот знаменитый причерноморский цимес давно переехал если не на землю обетованную, то в Брайтон. А новый стиль только создается, хотя бы тем же кинофестивалем - не чета киевской киноубогости. Простите, города и веси, коих не назвал, ибо несть вам числа. О Киеве же, как о духовной столице, вообще нужно, как о покойнике - либо хорошо, либо никак.
Говорить о некоем сквозном объединяющем факторе на данном этапе развития страны не приходится. Тщедушные попытки объединения против очередного действующего президента - все из той же исторической ностальгии по внешнему врагу.
"Когда я был ребенком и увлекался Майн Ридом, одна весьма культурная дама сказала мне: "Негры - такие же мужики, как наши, только черные". Ей не могло прийти в голову, что меланезийская колдунья с берегов Малаиты могла бы сказать с тем же основанием: "Англичане - такие же охотники за головами, как мы, только белого цвета". Обывательские суждения иногда кажутся внутренне логичными, хотя и основываются на игнорировании действительности. Но они немедленно разбиваются в куски при соприкосновении с оной", - говорил Лев Гумилев, с которым я познакомился в конце 80-х. Он оказался соседом по лестничной клетке редактора журнала, в котором я, молодой студент Литинститута, тогда печатался. И Лев Николаевич, старомодно вежливейший, "ходивший по истории, как по собственной кухне", по выражению академика Бромлея, говорил о том, что несхожесть является основой развития, а если какие-то черты поведения сохраняются надолго, передаваясь из поколения в поколение, то это - этносы "персистентные", пережившие себя.
Сила локального поведенческого стереотипа огромна. Все остальные, его не придерживающиеся, - дикари по умолчанию. Разумеется, с точки зрения обладателей этого стереотипа. Отражением этого является наш повсеместный провинциализм с непременным колонизаторским желанием: принести дикарям-соседям свет собственной истины. Поэтому киевские охотники за головами никогда не смогут понять черных от угольной пыли донецких мужиков до тех пор, пока сами не сменят род занятий и способ добывания пищи. А там, глядишь, и остальным надоест.