Человеческая память несовершенна. Не все я запомнил с тех времен, когда дружил с киевским журналистом и диссидентом Валерием Марченко. Продолжалось это два года - с мая 1981 по октябрь 1983-го. Период между его двумя «отсидками» весьма насыщенный - последние месяцы брежневского «одобрямса» и тяжелая поступь всевластия КГБ, которую олицетворял новый кремлевский лидер Андропов.
Познакомил нас писатель Павел Проценко, с которым мы дружили еще со времен моего шахматного детства. В начале 1980-х годов он был распорядителем фонда А.Солженицына в Киеве и помогал тем, кто вернулся из заключения, или тем, кто готовился туда попасть. В стране развитого социализма такой прогноз можно было сделать с большой точностью.
Мы с моим другом Николаем Косицким сразу почувствовали в Валерии духовно близкого человека. Он стал прихожанином Свято-Макариевской церкви на горе Юрковица (Татарка), которая ему очень нравилась. Особенно сильное впечатление произвел на Валерия тогдашний священник храма отец Георгий Едлинский, человек большой мудрости, а главное - безграничной доброты. Интересно, что среди городской интеллигенции, в большинстве своем нонконформистов, Свято-Макариевская церковь была самой популярной.
В памяти всплывают несколько разговоров (вернее, фрагментов разговоров) с Валерием, которые свидетельствуют о зрелости мировоззрения юноши. Когда я поведал ему, что коллега из «Спортивної газети» рассказал, как на заключительном банкете после киевской части московской Олимпиады-80 один гэбэшник, немного поддав, «по секрету» поделился с журналистами, что в Киеве готовился террористический акт, но его удалось обезвредить, - Валерий скептически улыбнулся и заметил: «Какой террористический акт? Да в Киеве трудно найти человека, который бы элементарно самиздат у себя перепрятал».
А еще помню, как Валерий среагировал на фразу лаврского экскурсовода, будто у монахов была весьма приятная и комфортная жизнь в пещерах (!). - Валерий тогда высказал резонное предположение, как бы повел себя этот сударь, если бы его самого заставили прожить в таких условиях «хотя бы один день». Вообще, чувство юмора, ирония были присущи этому юноше. А доброту, уважение к ближнему он просто излучал. Валерий бывал у меня в редакции «Спортивної газети» и всегда при этом успокаивал: «Не волнуйся. Я смотрел внимательно. «Хвоста» не привел».
Именно в это время Валерий Марченко переписывался со студенткой геологического отделения, итальянкой Сандрой Фаппьяно. На основе этой переписки издательство «Смолоскип» подготовило и издало книгу «Валерій і Сандра». По рекомендации международной правозащитной организации «Эмнести Интернешнл», многие юноши и девушки с Запада переписывались с узниками совести Советского Союза. Марченко получал немало писем из-за рубежа, но постоянной корреспонденткой стала именно эта итальянская девушка, которой исполнился 21 год.
Переписка, сначала простая и бесхитростная (о погоде, домашних животных...) началась с письма Сандры от 8 октября 1980 года, когда Валерий после пермской зоны №35 находился в ссылке в казахском поселке Сарлажин. Сандра надеялась на личное знакомство. «Чому Ти пишеш, що наше знайомство більш фантастичне, ніж реалістичне? Наші народи перебувають у прекрасних дипломатичних стосунках». Что мог ответить ей на это Валерий? Что она и понятия не имеет, насколько людоедское то государство, в котором он «имеет счастье» жить? Что самые большие враги этого государства - граждане, которые не хотят быть послушными и молчаливыми рабами. Что это государство никогда не выпустит его из своих рук. Хотя надежда не оставляла и Валерия. Невозможно без боли читать строки об их надежде получить разрешение для Марченко на выезд в Италию по приглашению Сандры. Пророческими оказались слова сотрудницы ОВИРа: «В тюрьму вас нужно посадить, а не на Запад выпускать!» В этих словах - ненависть к человеку, не сделавшему этому «винтику» Системы ничего плохого, и признание того факта, что выезд на Запад - настоящий царский подарок для советского гражданина.
Валерий был не из тех, кто жаловался. Это я могу засвидетельствовать лично. Но, читая, как он болел, представляешь весь ужас его положения. «Жінка-лікар боялася дати мені лікарняний. Вона не знала, як поводитися зі мною. І навіть маючи тиск 230/170, мені довелося доводити їй, що в такому стані я не можу працювати. Врешті-решт вона погодилася. Я зовсім розхворівся від цього всього. Але все ж, перш ніж злягти, мені треба було принести до хати воду і вугілля, піти по хліб, розпалити піч (це триває три години) і зварити щось». Из писем мы также узнаем о работе Марченко в ссылке: «Зими тут - це 30–40 градусів (за Цельсієм) морозу з пронизливими вітрами. Увесь час я працював просто неба, ремонтуючи двигуни».
После ссылки Валерий приехал в Киев. «За час моєї відсутності тут усе змінилося: люди, місто... Мої давні знайомі, яких я пам’ятав як іронічних хлопців, що з повагою ставилися до теорії чистого мистецтва, перетворилися на цинічних кар’єристів. Дівчата, які вабили красою і наївним нерозумінням життєвих проблем, стали сварливими жінками, чиє прагнення до добробуту та сімейного достатку може викликати лише меланхолію. Дехто побачив, що я цього не схвалюю, і вони запитали мене, як же я пропоную їм жити. Я обережно радив їм не прагнути багатства, не робити ідолів з рідкісних меблів, імпортного одягу, інших складників беззмістовного престижу, обмежувати себе. Як бачиш, я проповідував звичайну християнську мораль».
Собственно, заочное общение Валерия и Сандры базировалось на почве христианской веры. Она была католичкой, он - православным, и у них было больше общего, чем разъединяющего. Последние письма уже были общением «на глубине».
Сам Валерий справедливо заметил: «Ти, мабуть, і не помітила, як виросла з часу нашого знайомства. Перші листи писала недосвідчена школярка, а тепер я читаю думки мудрої жінки». В действительности же, первые корреспонденции итальянки были в большинстве своем бытового характера, но со временем в них находим больше размышлений и обобщений. Вот, например, такой отрывок из письма Сандры: «Мене глибоко вразили твори Джакомо Леопарді, що відображали неспокійну душу, яка розривається між невтішними висновками розуму й романтичним страхом безкінечного, абсолютного і вічного».
…Эта история закончилась трагически. Последнее письмо Сандра отправила 10 октября 1983 года, а 21-го - Валерия арестовали. Когда она позвонила по телефону его матери, Нине Михайловне, услышала в трубке слово «Арест!» - и горько заплакала... Были еще попытки нанять адвокатов, письма с просьбой освободить Валерия. Но все зря - Система никогда не прощала тех, кто не сдавался.
А Валерию Марченко оставалось жить меньше года. Его, тяжело больного человека они все же замучили. Перевозили с этапа на этап, а когда отправили наконец лечиться в Ленинград, было уже слишком поздно. Валерий умер в больнице 8 октября 1984 года.
Прошли годы, и в 2002 году Сандра Фаппьяно согласилась опубликовать письма. Потом друзья и правозащитники (среди них прежде всего Евгений Захаров) какое-то время пытались найти итальянку, с которой прервалась связь... В конце концов эта небольшая книжечка увидела свет. Сандра писала «о богатстве его души»... Валерий так никогда и не увидел очаровательную итальянку, но в ее сердце остался навсегда: «Я дякую Богові, що двадцять років тому Він поєднав мене з ним».
Валерій і Сандра. Листування Валерія Марченка із Сандрою Фапп’яно. Передмова М.Мариновича. - К, 2010.