После выступления главы МИД РФ Лаврова на научно-экспертном форуме "Примаковские чтения" 30 июня 2017 года риторика Кремля в отношении Украины, доселе сводившаяся в русской тантре к незамысловатой мантре "ихтамнет", дополнилась сложным научно-экспертным "мынезряввязалисьвконфликтвдонбассе".
"Если бы мы этого не сделали, - объясняет "печальная лошадь" мотивы интервенции, - мы бы предали свою цивилизацию". Откуда отнюдь не следует, что всего лишь "ввязавшись", русские не предали свой мир. Гибридная война - совсем не то, на что надеялись истово орущие "Путин, введи войска!" И чем дольше и уверенней мы сдерживаем гибридную агрессию, тем выразительней и очевидней становиться путинское предательство. "Зайку бросила хозяйка; лоханулся, в общем, зайка". Отсюда и тема предательства в лавровском откровении. Не перед Западом, а перед "кинутым" русским миром исповедуется и оправдывается кремлевский насельник.
Трансцендентные цивилизационные мотивы не впервые определяют украинскую политику Москвы. Если верить Николаю Ульянову ("Происхождение украинского сепаратизма"), "только глубокая религиозность царя Алексея Михайловича, приходившего в ужас при мысли об отдаче православного народа католикам или магометанам", заставляла Московию ввязываться в конфликт в Украине. Козацкий народ, отчаянно сражавшийся за свои права и свою независимость, нуждался не в "цивилизационной" защите, а в ратных людях, коих, в отличии от "милостивых похвалений", царь не посылал. "И он, гетман, - свидетельствует греческий инок Павел в 1651 году, - в разговоре говорил про Москву и клялся, смотря на образ Спасов: будет на Москву не пойду и не разорю пуще Литвы; я де посылаю ото всего сердца своего, а они лицу моему насмехаютца!"
Молодые республики Новороссии - надежда одряхлевшей, свихнувшейся России и светоч суверенной демократии, авангард борьбы с кровавой западной хунтой - желают слиться с матушкой в скрепном экстазе, а та, словно насмешкой в лицо, видит ЛДНР только в составе Украины. "Россия нас предала!" - слышен стон на просторах новороссийских.
* * *
Сложный узел, сплетенный из теорий "революционного права" и "права на самоопределение", завязался 13 мая 1862 года в Америке, когда северо-западные графства мятежного штата Вирджиния заявили о выходе из "старого доминиона" и провозгласили образование нового штата "Западная Вирджиния", верного Союзу и конституции.
Решительные действия тамошних республиканских радикалов озадачили всех. Прежде всего, Ричмонд - столицу Вирджинии, а теперь еще и Конфедерации. За что сецессионисты боролись, на то они и напоролись. Теперь тыкать Линкольна носом в его младореволюционные заблуждения (о революционном праве на самоопределение) уже не получалось: ведь если оправдывать ими сецессию южных штатов, то равным образом оправдывается и выход Западной Вирджинии.
Озадачен был и сам президент. Как можно принимать в Союз новый штат, если конституция определяет, "что никакой новый штат не может быть образован в пределах юрисдикции какого-либо другого штата; новый штат не может быть образован на границах двух или более штатов без согласия их легислатур и Конгресса"?
Просто было лишь на краях политического спектра. Лидер республиканских радикалов Тадеуш Стивенс заявил в Палате представителей, что он не собирается искать какие-либо конституционные оправдания принятию Западной Вирджинии в состав Союза, ибо на его стороне абсолютная власть, "которую дают нам законы войны". Демократы, в свою очередь, требовали неукоснительно следовать программе восстановления Союза и точного соблюдать конституцию, чтобы все было "по-прежнему", как до сецессии Юга (и рабство не трогать). Линкольн де призывал к восстановлению Союза, а теперь выступает за его антиконституционную трансформацию. Если бы правящая партия, писал в статье "Конгресс-предатель и предатель Президент" представитель "медянок" (подробнее см. "Миролюбивые гады", ZN.UA. - № 1 - 13.01.2017 г.), сразу обнародовала свои планы, то "они никогда бы не получили солдат для такой негодной цели".
Билль Конгресса "Закон о принятии Западной Вирджинии в состав Союза" лег на стол президента. И вся ответственность легла на его плечи. В данном случае метафора математически точна. 23 декабря 1862 г. Линкольн обратился за советом к членам своего кабинета, спрашивая у них: "1. Является ли данный Закон конституционным? 2. Является ли данный Закон целесообразным?" Трое ответили положительно по обоим пунктам; трое дали по обоим пунктам отрицательный ответ.
Тем временем Пьерпонт (губернатор самопровозглашенного штата) телеграфировал Линкольну 18-го числа, что президентское вето "будет смертью для нашего дела"; еще через два дня он телеграфировал, что "чувствуется неладное в отношении вашей задержки в подписании законопроекта о новом штате". "Честный Эйб" размышлял еще десять дней. Наконец, 31 декабря 1862 г. он представил Конгрессу и народу свое "Мнение о принятии Западной Вирджинии в состав Союза" и подписал Закон.
"Храбрые и добрые люди Западной Вирджинии, - писал Авраам Линкольн, - рассматривают ее прием в Союз как вопрос жизни и смерти. Они были верны Союзу в суровых испытаниях. Мы действовали, чтобы оправдать их надежды. И мы не сможем сохранить людей, если предадим их веру".