После того, как стихла эйфория после восстановления независимости Украины в 1991 г., стало понятно: перед украинцами появилось много сложных проблем. Как и в других постколониальных государствах, здесь ощущался недостаток ответственной политической элиты, способной к решительным реформам, развитой политической культуры, готовности людей активно включаться в общественно-политическую жизнь. Проблемы восстановленного государства не ограничивались его прошлым колониальным статусом. Наследие тоталитарного режима являлось и до сих пор остается преградой при построении демократической страны.
Украина прошла исторический путь, подобный пути других посткоммунистических стран Центральной и Восточной Европы. С той разницей, что тоталитаризм пришел в Украину на несколько десятилетий раньше: не после Второй мировой войны, а более чем за 20 лет до этого. У коммунистов не просто было больше времени для реализации своей политики: именно эти первые десятилетия - время самых кровавых экспериментов большевистской власти, ценой которых стали жизни миллионов людей, время, когда коммунизм находился на самой агрессивной стадии. Украина была своеобразным экспериментальным полигоном, где коммунисты отрабатывали сценарии захвата власти и установления тоталитарного режима, применяя их позже, после 1939-го, на новых присоединенных территориях Западной Украины и Беларуси, в странах Балтии, а с 1945-го - в государствах Центральной и Восточной Европы.
В годы Второй мировой войны Украина стала ареной столкновения двух тоталитарных режимов - советского коммунистического и немецкого нацистского, центром того, что американский историк Тимоти Снайдер очертил как "Кровавые земли". Результат противостояния систем – огромные жертвы среди населения Украины, оцениваемые в 7–7,5 млн чел. Повторное установление советской власти после отступления немцев вылилось в масштабное подавление освободительного движения, активно развивавшегося на западных территориях. После смерти творца советского тоталитарного режима Иосифа Сталина масштаб репрессивной политики резко уменьшился, более того, с 1956-го началась частичная реабилитация осужденных в годы массового террора. К тому времени жертвами коммунистических репрессий стало не менее 10 млн украинцев. Но политические репрессии полностью не прекратились. Их объектом и дальше были борцы за демократизацию политической системы, защитники украинской национальной культуры или те, кто требовал реализации предусмотренного советской Конституцией права на национальное самоопределение. Мощные волны арестов диссидентов прокатились в 1966-м и 1972-м годах. Конечно, эти репрессии несоизмеримы с миллионами заключенных и депортированных в 1930–1950-х гг., но они имели исключительное значение для поддержания атмосферы страха в обществе. Во-первых, потому что память о сталинских репрессиях была весьма свежей; во-вторых, потому что среди арестованных было много известных личностей. Превентивные репрессии против несогласных продолжались и в последующие годы. Последние украинские политзаключенные вышли на свободу только в конце 1988 г.
Исследователи до сих пор спорят, следует ли считать тоталитарным весь период господства коммунистической власти в Украине на протяжении 70 лет или только 1930–1950-е гг., время, когда власть прибегала к масштабным политическим репрессиям. Но даже если принять аргументы, свидетельствующие о смягчении режима после Сталина, об обретении им скорее авторитарных черт, следует подчеркнуть: никакой политики, направленной на преодоление тоталитарного наследия руководство СССР не проводило. Наоборот, память о годах террора продолжала жить среди людей, и была удобным инструментом контроля над обществом. Для его "утихомиривания" уже не надо было масштабных репрессий, достаточно было лишь периодически напоминать об их возможности арестами наиболее активных диссидентов. Трудное тоталитарное наследие не исчезло, оно консервировалось, продолжало влиять на развитие общества на протяжении всего советского периода истории Украины и даже после возрождения ее независимости.
Кроме этнокультурных изменений, которые претерпела Украина за годы советской власти (русификация, изменение этнического состава), произошла общая деформация структуры социума: полностью исчез самодовлеющий средний класс, который должен был бы служить его основой; существенно ослабла прослойка национальной элиты, которая должна была бы ее возглавлять. Проявления такой деформации мы видим сегодня как на общественном уровне (в отношениях власть-гражданин), так и на персональном, когда сталкиваемся с нехваткой индивидуальной инициативы в преодолении проблем и завышенными ожиданиями относительно власти (патернализм). Объединение этих факторов выливается в ожидание "сильной руки", способной навести порядок, что, в конце концов, привело к росту авторитарных тенденций. Их усилению способствуют пережитки тоталитарного прошлого: доминирующие в обществе представления о местном самоуправлении как филиале центральной власти, о правоохранительных органах как карательных и не подконтрольных общине, непонимание места и роли общественных организаций.
С похожими проблемами столкнулись и в других посткоммунистических странах после восстановления независимости в конце 1980-х - начале 1990-х. Но там глубина проблем оказалась меньшей благодаря менее короткому периоду тоталитаризма. Эти "возрастные" различия сыграли большую роль в возрождении конца 1980-х. К тому времени в Украине осталось крайне мало людей, родившихся в докоммунистические времена, таковых практически не было в активной политике. Зато в странах Центральной и Восточной Европы их было значительно больше, некоторые из них возглавили политическую оппозицию режиму, стали даже лидерами государств. Вскоре после падения коммунизма Восточная Европа начала системную политику преодоления тоталитарного прошлого, используя, в частности, эффективный пример послевоенной "денацификации" Германии.
Одним из ключевых элементов такой политики было открытие архивов тайной полиции, содержавших информацию о функционировании режима, осуществлении контроля над обществом, устранении инакомыслящих. В рекомендациях Совета Европы 2000 г. отмечалось, что открытие этих архивов является "необходимым условием предотвращения возврата к идеологиям, которые привели к массовым нарушениям прав человека в ХХ в.".
Для этого приняты специальные законы об использовании ранее секретных документов. В некоторых странах произошла "люстрация" - очищение государственного аппарата от людей, сотрудничавших с органами безопасности. Кроме случаев индивидуальных санкций относительно активистов бывшей власти, парламенты стран Центральной и Восточной Европы приняли специальные законы, которыми на юридическом уровне осуждены тоталитарные режимы. Такие политические решения четко отмежевали вновь возникшие государства от их недемократических предшественников.
Большое внимание обращалось на образовательные программы о преступлениях тоталитарных режимов: проводили выставки, создавали музеи, издавали учебные пособия. В большинстве стран региона для реализации такой политики были созданы специально уполномоченные органы власти (специальные комиссии или институты национальной памяти). Активная работа на протяжении 20 лет обеспечила не только научную обработку сложного прошлого, но и формирование общественного иммунитета. В результате широкой информационной работы абсолютное большинство граждан этих стран не восприняло бы сегодня попыток реабилитировать режимы, не говоря уже о попытках использовать присущие им практики.
Впрочем, такие тенденции характерны не для всех посткоммунистических держав. Во многих из них процессы преодоления тоталитарного прошлого остались незавершенными. А то и вообще не начинались. При этом наблюдается закономерность: чем активнее были революционные события 1989–1991 гг., сопровождавшие падение коммунизма и восстановление суверенитета, тем дальше страна продвинулась в преодолении последствий коммунистического режима.
Сегодня самыми большими успехами в отходе от тоталитарных практик могут похвалиться страны так называемых бархатных революций 1989–1990-х (Польша, Венгрия, Чехия, Германия). Немного отстают от них государства Прибалтики, где в конце 1980-х также возникло активное национально-демократическое движение, развивавшееся, однако, медленнее, чем у западных соседей. Еще дальше в цепочке стоит Украина, в которой, несмотря на наличие национально-демократического движения и провозглашение независимости в 1991 г., демократическая революция не завершилась. Замыкают этот ряд постсоветские республики, где не было революций, а произошла лишь косметическая смена правительств, до сих пор остающихся советскими.
К середине 1991 г., когда в большинстве стран Восточной Европы коммунисты уже были отстранены от власти, ситуация в Украине оставалась неопределенной. Большинство в правительстве и на местах (кроме Западной Украины) удерживали коммунисты. Крах их монополии на власть был обусловлен не только и не столько процессами в нашем государстве, сколько событиями в Москве. После неудачного переворота в августе 1991-го местные коммунисты под страхом ответственности за участие в антиконституционных действиях и под давлением представителей национально-демократического лагеря проголосовали за независимость Украины. Хотя независимость стала закономерным результатом развития украинского национального движения на протяжении всего ХХ в., непосредственно ее провозглашение 24 августа 1991 г. не было результатом революционных действий. Большая часть номенклатуры советского периода стала властью восстановленного независимого государства.
Поэтому в Украине на государственном уровне продолжительное время не было никаких инициатив по разработке исторической политики, направленной на преодоление тоталитарного прошлого. Желание по-новому посмотреть на украинскую историю, открыть ее неизвестные и искаженные страницы осталось у немногих людей. Прежде всего, у тех, кто пострадал от советской власти, кто из-за личных переживаний не мог принять советскую модель исторической памяти и, получив возможность говорить вслух о своем опыте, бросился выполнять просветительскую миссию. Очевидно, что их усилий было недостаточно.
На государственном же уровне в независимой Украине доминировала своеобразная эклектичная модель украинского прошлого, объединявшая элементы старой советской конструкции (центральным концептом которой была Великая Отечественная война) с новыми национальными историческими веяниями (такими как украинская государственность 1917–1921 гг.). Такая модель вполне отвечала запросам тогдашней политической элиты, которая, хотя и представляла независимое государство, ментально оставалась "воспитанницей" советской эпохи. Воплощение концепции на практике тоже вылилось в половинчатые шаги: в сентябре 1991-го принято решение о передаче документов КГБ в государственные архивы, но она проведена лишь частично. Важнейшие документы карательно-репрессивной системы остались в ведении современных силовых структур - Службы безопасности и Министерства внутренних дел. Тема люстрации в Украине была актуальной на политическом уровне в течение нескольких месяцев - между августом и декабрем 1991 г. После поражения национал-демократов на президентских выборах о ней уже практически не вспоминали. Также на протяжении 1991–2005 гг. не было никаких попыток институализировать преодоление коммунистического прошлого, тогда как в Восточной Европе это было сделано.
Взгляды на украинское прошлое несколько эволюционировали благодаря важным политическим изменениям после 2004-го. К власти пришли люди другого поколения, менее привязанные к прошлому, способные более объективно его оценить. И самое главное - власть изменилась в результате протестов против правления Леонида Кучмы, не скрывавшего своего восхищения советским прошлым.
В 2006 г. создан Украинский институт национальной памяти как правительственный орган. Поставленные перед ним задачи были подобны деятельности аналогичных структур в Восточной Европе, правовой статус как специального органа государственной власти тоже примерно отвечал европейским образцам. Самым весомым шагом института стало увековечение памяти жертв Голодомора - создана многотомная Национальная книга памяти со списками погибших в 1932–1933 гг., в центре Киева сооружен мемориал. За несколько лет деятельности институт лишь только начал работу по очистке украинских городов от топонимики тоталитарного режима: в 2007–2009-х был демонтирован 481 памятник и переименованы 2754 названия. Впрочем, процесс так и остался незавершенным.
Не хватило также и времени для решения судьбы архивов КГБ. С января 2009 г., согласно указу президента Украины, началось системное рассекречивание. Впервые за много лет для исследователей стали доступными документы, проливавшие свет на функционирование тоталитарного режима, открыта информация о масштабах репрессивной политики. Доступ к ранее закрытым архивам существенно оживил исследования, спровоцировал общественные дискуссии. Но решающего шага, а именно передачи архивов бывших спецслужб в запроектированный архив национальной памяти не состоялась, самого архива так и не создали. Вновь этому помешали политические причины - неспособность украинского парламента принять закон и регламентировать работу с такими документами.
Переосмысление тоталитарного прошлого в Украине в 2005–2010 гг. совпало с диаметрально противоположными шагами России. Там закрывали архивы, политики выступали с заявлениями о реабилитации советского прошлого, в учебниках истории Сталина начали представлять в качестве эффективного государственного менеджера. История стала ареной противостояния между обоими государствами - не менее острого, чем энергетические конфликты. При этом российское руководство пыталось навязать Украине собственные оценки ее прошлого. Кремль опирался на поддержку пророссийской оппозиции в Украине, представленной Партией регионов, поэтому смена власти после президентских выборов 2010 г., приход на пост президента руководителя этой политической силы Виктора Януковича привели к радикальному изменению гуманитарной политики и остановку процессов преодоления тоталитарного наследия.
Чтобы не допустить осуждения советского прошлого, в Украине вслед за Россией начали ограничивать доступ к архивам советских спецслужб. Более того - пытались запугать исследователей: в сентябре 2010 г. был задержан директор музея "Тюрьма на Лонцкого" Руслан Забилый, которого обвинили в попытке разглашения государственной тайны и конфисковали у него копии документов из архивов КГБ. Ставленник Коммунистической партии Ольга Гинзбург возглавила ведомство, уполномоченное руководить украинскими архивами. Она неоднократно публично заявляла: архивы не должны быть полностью открытыми, а историкам советовала меньше обращать внимания на исследование репрессий, а больше сосредотачиваться на советских достижениях. В 2010 г. указом нового президента фактически ликвидирован Украинский институт национальной памяти, который свели до уровня научного учреждения при правительстве. Символично, что новым руководителем института тоже стал член Коммунистической партии - Валерий Солдатенко.
Президент Янукович в одном из первых выступлений на международном уровне в Парламентской ассамблее Совета Европы отказался от определения Голодомора как геноцида, назвав его "общей трагедией всех народов Советского Союза". За что заслужил одобрительные аплодисменты российской делегации. Министр образования Дмитрий Табачник без каких-либо обсуждений с учеными и педагогами изъял из учебников истории события и имена личностей, связанных с украинским национальным движением в ХХ в., и вместо этого вернул советский пропагандистский термин "Великая Отечественная война" для определения Второй мировой. На наивысшем государственном уровне вполне в советском стиле проходили празднования победы в "Великой Отечественной войне".
Политические события времен правления Януковича продемонстрировали: реабилитация советской истории означает не только изменение оценки прошлого, но и предопределяет попытки использовать его практики сегодня. Возврат к методам не осужденного на юридическом и политическом уровнях преступного режима подавался обществу как оправданный и необходимый, особенно в сложный период кризиса. Память о последствиях, к которым это может привести, постепенно исчезает вместе с уходом поколения, пережившего сталинизм. А без целенаправленной государственной политики эта память не аккумулируется в общественный опыт.
Президент Янукович существенно увеличил свои полномочия, неоднократно нарушив Конституцию Украины. Он полностью захватил контроль над судебной ветвью власти, политически мотивированные суды стали инструментом расправы с оппозицией. За решеткой как политические узники оказались не только высокопоставленные чиновники предыдущей "оранжевой власти", но и общественные активисты. Янукович уменьшил влияние парламента через лишение в судебном порядке депутатских мандатов представителей оппозиции, блокировал выборы мэра и городского совета в столице страны Киеве. Украинские журналисты вновь заговорили о цензуре (показательно, что ее первым проявлением после прихода команды Януковича было снятие с эфира одного из национальных каналов репортажа о Голодоморе). Власть запрещала мирные собрания, а милиция их разгоняла, Служба безопасности Украины, повторяя позорную практику КГБ, преследовала журналистов, студентов, общественных активистов.
Правление Януковича подтвердило: новые демократические институции и традиции в Украине оказались крайне неустойчивыми, зачастую они выступали лишь как прикрытие для укоренившихся практик тоталитарного и авторитарного прошлого. Особенно ярко это стало заметно во время революционных событий конца 2013-го - начала 2014-го. Суды, которые дерзко и демонстративно пренебрегали основами правосудия, действуя как пресловутые "тройки"; правоохранители и силы безопасности, которые, сотрудничая с криминалитетом, стали таким же инструментом подавления народа, какими в свое время были ОГПУ-НКВД-КГБ; похищения, избиения, убийства в типично чекистском стиле - все это было страшным отголоском непреодоленного тоталитарного прошлого.
Сегодня, после падения режима Януковича, кажется, что мы победили это прошлое, кажется, что навсегда. Так же казалось и в 1991-м, и в 2005-м, но оно вернулось. История - жестокая учительница, напоминающая о неусвоенных уроках. Суть украинского урока в том, что тоталитаризм не исчезает бесследно, он может поднять голову и взять реванш. Тем более, что у него есть возможность опереться на поддержку агрессивного соседа, где он уже как никогда близок к своему триумфу. 23 года независимости продемонстрировали - непреодоленное тоталитарное прошлое деформирует настоящее, приближая его к своим искаженным стандартам.
Последние месяцы в Украине, когда на улицах городов от рук представителей собственной власти или организованных ею бандитов погибло более сотни и травмированы тысячи людей, показали страшную цену возврата истории назад. Поэтому о прошлом должны помнить не только историки, но и политики, желающие действительно реформировать страну, приблизить ее к европейским демократическим стандартам. В их программах наряду с первостепенными вопросами экономики, государственного устройства, социальной политики, важное место должна занять целенаправленная политика преодоления последствий тоталитаризма. Ее реализация должна начаться немедленно. Отговорки вроде "Сейчас, на пороге войны с северным соседом, этот вопрос не актуален" - совершенно неуместны. Ибо речь идет о вопросе национальной безопасности страны.