Во время войны украинцы стали чаще вступать в брак. Так, за первые полгода 2022-го, по данным Министерства юстиции, свои отношения узаконили 103 903 украинские пары. В прошлом году за такой же период — намного меньше, 85 960 пар. Но планы по рождению детей большинство пар по понятным причинам все же откладывают до лучших времен.
Так, по данным в Электронной системе здравоохранения, предоставленным НСЗУ по запросу ZN.UA, с 24 февраля по 6 октября 2022 года забеременело всего 68 277 женщин, в то время как за аналогичный период 2021-го — 146 675. «Стоит иметь в виду, что данные расчетные, — отмечают в НСЗУ. — Что касается 2022 года, то количество будет больше, поскольку еще не у всех беременность могла быть выявлена или медзаписи об этом не внесены».
Спад рождаемости в Украине очевиден. Но, хотя мы и не достигаем показателя 2,1 ребенка на женщину, необходимого для простого воспроизведения нации, украинцев рождается больше, чем гибнет. Какие бы цифры потерь ни назывались, жизнь пробивается сквозь смерть...
Беременность во время войны — действительно настоящее испытание. Но тех, кто на это решается, много. И даже с применением репродуктивных технологий. Военные оставляют свою сперму на случай, если погибнут. Чтобы оставить что-то после себя. И это, очевидно, согласовано с любимыми.
О том, как изменились запросы, о перспективах рождаемости в Украине ZN.UA общалось с директором по науке и развитию репродуктивной клиники «Надежда», профессором кафедры акушерства, гинекологии и репродуктологии Национального университета здравоохранения имени П. Шупика Ириной Судомой.
— Ирина Александровна, сейчас у нас «заканчиваются», так сказать, довоенные дети, то есть зачатые до 24 февраля. В конце ноября исполнится девять месяцев с начала полномасштабной войны. Кажется, что беременных на улицах стало значительно меньше. По вашим ощущениям, что ждет Украину с рождаемостью?
— В Украине дела с рождаемостью давно не очень хорошие. Индекс фертильности (количество рождений детей на одну женщину) уже в 2020 году составлял у нас 1,05. Для воспроизведения популяции должно быть больше двух. То есть продолжается еще довоенная тенденция — стремительное уменьшение количества населения. В 2020 году исследователи из Вашингтонского университета прогнозировали уменьшение количества населения в Украине с 44,6 миллиона до 17,6 миллиона в 2100-м.
Понятно, что теперь еще и война внесла свои коррективы. Многие люди выехали. Особенно беременные и женщины детородного возраста с детьми. Они боятся возвращаться. И неизвестно, сколько их вернется, если их дети за границей пойдут в школы, и школьникам там будет хорошо. Поэтому ситуация не очень оптимистичная.
Я работаю в клинике, которая занимается репродукцией. Мы лечим бесплодие, работаем с такими высокотехнологическими методами лечения, как искусственное оплодотворение и связанными с этим генетическими методиками. В доковидное время в клинике в год осуществлялось около 1500 переносов эмбрионов (лечебных циклов, когда получен зародыш и перенесен женщине). Приблизительно половина переносов заканчивается беременностью. Какая-то часть может утратиться, пока вынашивается. То есть рождений — около 40%.
Ковид внес свои коррективы. За прошлый год у нас было уже 700 циклов, то есть вдвое меньше. С 24 февраля мы не работали и открылись только 15 мая. Но есть и положительные «знаки».
Через две недели после переноса эмбриона в полость матки мы делаем анализ — наступила ли беременность. Так вот, в первые три дня все тесты у нас были положительные. То есть какой-то такой знак Вселенной, что все будет хорошо.
Сейчас рано об этом говорить, сначала нужно победить. Но после войны понадобятся программы, поддерживающие материнство и такие лечебные методики. Конечно, искусственное оплодотворение не решит демографическую проблему. Пополнение населения происходит за счет тех, кто может родить без медицинского вмешательства. Но помощь семьям с рождением обязательно должна быть в приоритетах, если мы хотим выжить как страна.
Украина фактически не финансирует таких лечебных методик, как вспомогательные репродуктивные технологии. Есть страны, где они полностью покрываются за счет бюджета. Например, в Израиле все программы искусственного оплодотворения (до четырех детей) финансирует государство. У нас есть государственное финансирование, есть две государственные клиники, имеющие государственные программы. Но этого очень мало. До 2014 года еще действовала государственная больница в Донецке, которая тоже проводила программы искусственного оплодотворения за государственные средства. Теперь, разумеется, она не функционирует.
— Ваша клиника специализируется на репродуктивных технологиях. То есть вы работаете со случаями, когда наступление беременности — это результат не просто взвешенного и запланированного решения, а еще и немалых усилий. Понятно, что во время войны на такие шаги у людей меньше ресурса. Изменилась ли мотивация запросов? Почему люди сейчас все же идут на это?
— Да, многие люди выехали. У нас есть пациенты, начавшие программы до войны, но теперь они находятся не здесь. Мы сохраняем их эмбрионы. Кто-то мог не дойти до этого этапа и прервал процедуру. Конечно, у многих сейчас финансовые проблемы, которых раньше не было.
Кто-то откладывает, потому что считает такой шаг сегодня опасным. Это действительно так. Но у тех, кто решается, мотивация такая же, как и до войны, — люди хотят детей, хотят сейчас, пока имеют возможность, пока молодые и у них есть силы воспитывать детей.
Обращаются военнослужащие. Есть несколько клиник в Украине, бесплатно начавших прием спермы у военнослужащих на хранение. Перед тем как идти на фронт они могут сдать семя. Возможно, и не понадобится, это не обязательно пары с бесплодием. Но люди сдают на всякий случай.
— Есть запрос на такую услугу?
— Да, мы храним уже около 200 образцов. В мае мы открылись, пока люди узнали, что есть такая услуга... За последний месяц запросов добавилось.
— Среди военных много женщин. Они к вам обращаются?
— Обращаются. Сейчас у нас на разных этапах проходят программу пять пар военнослужащих. Среди них есть женщины-военные.
Что касается сохранения яйцеклетки — нет. Это более сложная процедура. Яйцеклетки не так легко достать, как мужские половые клетки. Надо стимулировать яичники. Это забирает 10–12 дней. Потом делать пункцию под наркозом. Потом они еще один менструальный цикл приходят в норму. Женщина не сразу сможет начать физические нагрузки. И это не всегда возможно, если она уже служит.
Поэтому таких программ у нас сейчас нет, поскольку не было запроса. Но мы готовы это обдумать.
Обычно на программу приходят пары, в которых служат или муж, или жена. У меня есть пациенты, в семье которых все военнослужащие — и отец, и мама, и жена, и муж. Кто-то сейчас на передовой, кто-то — здесь. Для военнослужащих у нас серьезные скидки.
— Сколько с мая в клинике было удачных процедур, когда женщина забеременела?
— За время с 15 мая у нас забеременело 84 женщины.
— Считается, что репродуктивные технологии — одно из направлений, довольно развитых в Украине. В вашу клинику приезжали иностранцы, чтобы воспользоваться услугами?
— Да, действительно репродуктивные технологии у нас на самом высоком уровне. Это обусловлено многими факторами, в том числе и неплохим законодательством. В том плане, что нет ненужных запретов. Есть у нас и такие технологии, которые в некоторых странах использовать нельзя. Ну и показатели у нас очень хорошие — одни из самых высоких в мире. Все клиники, входящие в Ассоциацию репродуктивной медицины, подают свои данные в Европейскую ассоциацию репродукции и эмбриологии человека. Поэтому все это можно посмотреть...
Сейчас иностранцев практически нет. Преимущественно они приезжают в Украину ради вещей, которые невозможно или сложно сделать в их странах. Например, донация яйцеклеток, эмбрионов, вспомогательное или суррогатное материнство.
В нашу клинику приезжают и для генетических исследований. У нас развитая генетическая лаборатория. Наша клиника разработала методику репродуктивных ядерных переносов, дающую надежду родить генетически родного ребенка парам, которым раньше репродуктивная медицина могла предложить только донорские яйцеклетки.
Рожденных таких образом детей журналисты назвали трехродительскими, то есть детьми от трех родителей. Но это не совсем соответствует сути. Если очень коротко, то ядро яйцеклетки женщины переносится в цитоплазму яйцеклетки донора. Ребенок рождается генетически родным. Методика применяется при определенных мутациях генов, когда плохо развивается яйцеклетка и возникает бесплодие.
За этими технологиями к нам также приезжали иностранцы. Из десяти первых детей, зачатых вследствие применения технологии ядерных переносов, один — «авторства» врача из США, а девять — наши, «Надіївські». Сейчас в мире задокументировано рождение около 20 таких детей. Среди них наших — 12.
— По поводу суррогатного материнства обращаются?
— Сейчас — нет.
— Есть какие-то истории, которые вам запомнились?
— Было несколько украинских историй, когда применялось вспомогательное суррогатное материнство. Или из-за отсутствия матки, или из-за других проблем. Генетические родители остались на оккупированных территориях и не могут оттуда выехать. Дети ждут их здесь, у нас в клинике.
— Часто вы видите детей, родившихся по вашим технологиям?
— Да, часто. Сообщают о рождении и присылают фото практически все. Часто приходят потом с детьми, поддерживают связь.
— Сколько вы уже в профессии?
— Около 30 лет.
— Помните свои ощущения, когда увидели первого ребенка, появившегося на свет благодаря вам?
— Да. До репродуктологии я работала акушером-гинекологом. Первые ощущения были ошеломляющими. Я помню первые роды и первого ребенка. Это был мальчик. Мне казалось невероятным, как это все происходит.
— Теперь уже привыкли?
— Да, но приятно, когда дети рождаются и когда родители не забывают. Пациенты очень признательны. Есть дети, чьи родители лечились в другой клинике. До «Надії» я работала в «Исиде». И бывает так, что приходит мама, а потом уже и ее дети, когда-то у нас родившиеся. Это приятно.
— В Программе медицинских гарантий появился неонатальний скрининг. Насколько это нужно?
— В целом, скрининги помогают выявить группы риска. В акушерстве и неонатологии они есть на разных этапах. Может быть скрининг уже беременных. Мы проводим определенные исследования, чтобы обнаружить плоды с какими-то аномалиями, болезнями. Тех, кто попал в группы риска, обследуем дополнительно.
И есть такое, как доимплантационная генетическая диагностика. То есть можно посмотреть хромосомный набор эмбриона или проверить его на определенную болезнь, если есть вероятность ее передачи от родителей, чтобы потом перенести здоровый эмбрион. Это такое отсеивание на доимплантационном этапе.
Ну и, возможно, вы видели, как собирают деньги на лечение детей, у которых спинально-мышечная атрофия. Это очень крупные суммы.
Носителями мутированных генов часто бывают здоровые люди. Болезнь у ребенка появляется, когда встречаются два носителя мутированного гена. Родители не болеют, потому что у них на парной хромосоме есть здоровый ген, а ребенку могут выпасть обе хромосомы с дефектным геном. Есть возможность это обнаружить. У нас есть пакет «ответственное отцовство». Будущих родителей обследуют, чтобы выявить, не являются ли они носителями врожденных генетических заболеваний. Если у них есть одинаковые мутации, то при искусственном оплодотворении можно обнаружить эмбрионы, которые не стоит переносить, и выбрать те, которые не несут болезни. Или, если наступает самостоятельная беременность, исследовать, нет ли у ребенка болезни.
Ну и есть неонатальный скрининг — собственно, то, о чем вы спросили. Например, врожденный гипотиреоз — это когда щитовидная железа не выделяет нужные гормоны. Если у новорожденного ребенка это обнаружено, ему снаружи даются эти гормоны, и ребенок растет здоровым.
Если это пропустить, будет проблема с развитием, умственная отсталость, другие симптомы. Таких болезней несколько. Поэтому есть какие-то вещи, которые надо выявлять на этапе рождения. Это и есть неонатальный скрининг.
В принципе, в Украине он проводится. Сейчас точно есть проблемы с доставкой — реактивов, оборудования, то есть всего, что нужно, что не производится у нас, а покупается за границей. Конечно, этой теме необходимо уделять внимание, чтобы потом не тратить колоссальные средства на лечение. И главное — что на поздних этапах оно уже неэффективно.
Но мы не занимаемся неонатальным скринингом, в нашей клинике нет неонатологии.
— У вас хранятся клетки. И генетический материал, и уже оплодотворенные яйцеклетки. Но сейчас по всей стране в любую минуту может исчезнуть электричество. Есть ли опасность, что все сохраненное на будущее может просто погибнуть, если будет нарушена холодовая цепочка? Как вы от этого защищаетесь?
— Материалы хранятся в жидком азоте в защищенном хранилище в подвале. Даже если тока не будет, у нас есть несколько мощных генераторов. Риски — если прилет будет прямо туда (этого не хотелось бы) или не удастся вовремя залить жидкий азот. Но запасы есть. После 24 февраля, когда была очень активная фаза, некоторые сложности с азотом были. Но мы со всем этим справились. Жидкий азот, генераторы, бесперебойники у нас есть. Поэтому в случае отключения электроснабжения никакой катастрофы не случится.
Больше статей Аллы Котляр читайте по ссылке.