Уже стихли дискуссии о том, следует ли изымать произведения российских писателей из школьных учебников. Теперь учителя работают по обновленным программам. А что дальше? Я до сих пор в соцсетях часто сталкиваюсь с рассуждениями, что если вычеркнуть из школьных программ «великих и могучих», то нам останутся только обездоленные крепостные, селяне и вечные страдальцы — украинские писатели и писательницы». Как преподаватель и литературовед я нередко слышу об украинской литературе, что она скучная, а на вопрос, что вы читали, в ответ — «Кайдашів», «Енеїду» и какие-то еще два-три текста из школьной программы.
А если я скажу вам, что мы просто кое-чего о себе не знаем, даже больше — не просто не знаем, а нас заставили забыть, стереть, выдавить из себя нас самих же: интеллектуальных, глубоких, образованных, философских, оставив с шароварами Гоголя, с усами и кожухом Шевченко, с болезнью Леси Украинки и революцией Франко.
Мы не копаем глубже, поскольку в школе учились по советским подходам, где украинские писатели — какие-то нафталиновые и идеализированные, не имеющие ничего общего с нами, современными. А став взрослыми и вспоминая это, мы нечасто берем с книжной полки что-то украинское, потому что в нас сидит это мелкое, неполноценное, и нам кажется, что большое и глубокое — где-то там.
А нам есть чем гордиться. Украинские писатели занимают в мировой литературе не менее почетную ступеньку, чем российские. Вот несколько фактов. Надеюсь, они заинтересуют и подвигнут не только учителей, но и всех, кто хочет лучше знать свою культуру и историю.
Валерьян Пидмогильный писал экзистенциальные произведения задолго до Поля Сартра. «Місто», «Проблема хліба», «Невеличка драма», «Повість без назви», — все это образцы психологической традиции в европейской литературе.
Украинская Лолита была написана задолго до Набокова киевским интеллектуалом Виктором Домонтовичем, автором интеллектуальной украинской прозы, феноменальным писателем и очень загадочным человеком с грандиозной таинственной жизнью.
Лента «Тіні забутих предків» Параджанова, снятая по одноименной повести Коцюбинского, — обязательна к изучению магистрами киноведения Гарвардского университета. Кстати, это произведение часто сравнивают с трагедией Шекспира «Ромео и Джульетта». Только наш автор выходит в другую плоскость этой трагедии, выводя в фокус не тему невозможности любви, а психологическую боль потери родного человека. И происходит это не в далекой Вероне, а в наших с вами крутых Карпатах, среди гор с их мифичностью и магией. Коцюбинский вообще новатор импрессионизма, он обожествлял Италию, остров Капри, откуда привез огромное количество эмоций, проросших в его текстах. Мазки полотен Моне, смешанные с музыкой Сати или Дебюсси, — идеальное объединение с импрессионисткими новеллами писателя. Хотя импрессионизм в картинах можем искать не только у французов, но и у украинцев, например, в работах Александра Мурашко.
Леся Украинка — феноменальный драматург, в чьих произведениях переплетаются ницшеанские, христианские, античные мотивы. Не только «щоб не плакать, я сміялась» богато ее творчество, есть у нее и переводы древнеегипетской поэзии, переосмысленные Дон Жуан и Донна Анна в «Камінному господарі», а ее «Бояриня» вообще была запрещена.
Есть у нас и свой «Архипелаг ГУЛАГ», только намного ближе к украинской культуре, — «Сад Гетсиманський» Ивана Багряного, который в 1946 году пишет памфлет — гимн достоинства «Чому я не хочу вертатись до СРСР?», где резко критикует советскую власть и называет ее деятельность геноцидом украинского народа.
А еще у нас есть свой Раскольников. Да, это всеми нелюбимый в школе Чипка. Просто из него слепили недалекого селюка, боровшегося с панами, а на самом деле он — молодой паренек с незаурядным потенциалом, но под влиянием внешних обстоятельств утративший ценностный ориентир. Панас Мирный с братом Иваном Билыком попытались в ХІХ веке копнуть психологию человеческой природы, поднять вопросы силы воли, выбора и ответственности, проблемы личности и влияния социума на нее. Кстати, текст издавался в Женеве, потому что на территории Украины тогда действовал Эмский указ, запрещавший печатать украинские книги.
А как много мы не знаем о нашем Шевченко! Сейчас его слова для нас пророческие как никогда. Мы уже традиционно представляем его себе строгим человеком в мерлушковой шапке. Но, кроме литературного творчества, он был прекрасным художником, не чуравшимся рисовать обнаженные портреты, и был еще тем денди: надевал модные светлые костюмы и носил плащ-макинтош (эта обновка стоила дорого, и ее могли позволить себе только настоящие модники).
Не знаем мы, что у украинских авангардных писателей 20-х годов прошлого века была крутая европейская традиция собираться в заведениях и устраивать художественные вечеринки. У них было место, не хуже парижского Кафе де Флор, под названием ХЛАМ (аббревиатура: художники, литераторы, артисты, музыканты) в подвале отеля «Континенталь» на нынешней улице Городецкого, где создавалось модерное искусство.
Мало слышали мы о юмористическом журнале «Червоний перець» со 100-летней историей, который издавал Остап Вишня, а Довженко рисовал карикатуры; и как этот юмор помогал выживать во времена тоталитарной советской власти.
На самом деле мы ничего не знаем о номинированных на Нобеля украинских писателях. Например, что Франко был номинантом, а Мыкола Бажан тактично отказался от выдвижения его кандидатуры, поскольку знал о последствиях такой победы. В истории с номинацией Стуса вообще много тайн. Выдвигали и Уласа Самчука, и Олеся Гончара. Почему эту премию так никто и не получил? По разным причинам — то смерть, то советская система. Не слышали мы и о том, что исключительное право на перевод текстов Жюль Верна имела украинская писательница Марко Вовчок. Она перевела 15 текстов.
И сколько таких «не знаем», «не слышали», «забыли»…
Нам с вами проводить эти исследования о себе и отыскивать уникальные направления развития украинской литературы и искусства, без примитивизма и провинциальности, которые еще Мыкола Хвылевой оформил в памфлет философских поисков, спрашивая нас «Камо грядеши». Выбор направления как глубины погружения зависит от нашей интеллектуальной готовности и способности отыскать, вернуть, реинкарнировать и продуцировать украинскую культуру.
И это должны делать не только энтузиасты-исследователи, горящие делом специалисты, но и государство. Новая образовательная и культурная политика — это дело всего общества: от учителя до министра образования. Новые школьные программы и новые подходы в преподавании украинской классики, — давно пора отойти от советских лекал. Гуманитарные исследования, работа с архивами, программы возвращения наших писателей из забвения должны получать финансирование.