Большевистский переворот, который состоялся 100 лет назад, остается одним из крупнейших экспериментов в экономической и политической истории. Кровавая война, отмена частной собственности, создание командной экономики с почти тотальной государственной собственностью, регулированием цен и уничтожением рынков.
Через сто лет после переворота из большого советского эксперимента следует три главных урока. В них нет ничего чрезвычайно нового, но все же стоит их повторить.
Об этом на страницах Financial Times пишет экономист ЕБРР Сергей Гуриев.
Во-первых, индустриализация через террор неэффективна. Во-вторых, без террора командная экономика в конце концов провисает и банкротится. А в-третьих - отсутствие политической конкуренции создает жесткую систему управления, неспособную проводить необходимые реформы.
Гуриев отмечает, что первое кажется наименее очевидным. Казалось би, Сталин завершил индустриализацию и привел СССР к победе во Второй мировой войне. Его методы, как отметили писатели Дарон Акемоглу и Джеймс Робинсон, были "жестокими, но эффективными". Преимущество централизованного контроля над экономикой в том, что можно за 10 лет перевести 25-30% трудоспособного населения с ферм на заводы.
"Но последнее исследование, соавтором которого я был, выявило, что это не сработало так, как планировалось. От перенаправления ресурсов не удалось получить выгоду, поскольку это уничтожило производительность как в аграрной сфере, так и в промышленности. Террор жесток и эффективно перемещает ресурсы, но не продуктивный в эффективном их использовании", - замечает экономист.
Чистая польза от политики Иосифа Сталина была тривиальной, и это только если не вспоминать о миллионах тех, кто погиб от репрессий и голода. Также СССР не мог одержать победу в войне самостоятельно. Ресурсы и оборудование от США были жизненно важными для того, чтобы одолеть режим Адольфа Гитлера.
После войны экономика СССР восстановилась. Был запущен спутник в космос, а также достигнут ядерный паритет с США. Но советская империя не смогла добиться стабильного экономического роста и появления инноваций. Это доказывает, что конкурентные рынки необходимы для эффективных инициатив. Также, как отметил экономист Янош Корнай, колективизированная система по своей сути очень уязвима перед "мягкими бюджетными ограничениями". В социалистической экономике все неэффективные предприятия дотируются государством. Поэтому руководителям не нужно что-то делать для избежания банкротства.
Мягкие бюджетные ограничения, характерные для рыночных экономик, на что указывают массовые реструктуризации долгов после финансовых кризисов. Но есть важное отличие. Если капиталистическая фирма банкротится, частные акционеры теряют свой капитал. Но если банкротится социалистическое предприятие, его долги берет на себя государство. И тогда целая страна банкротится. Когда Корнай писал об этом в 1970-х годах, никто даже не допускал, что такая супердержава как СССР может обанкротиться. На самом же деле его банкротство было не просто возможным, а неизбежным.
После конца сталинского террора правительство не могло дальше откладывать повышение стандартов жизни. Чтобы профинансировать это, Москва тратила нефтяные доллары, а потом долги. В конце 1980-х советский бюджетный дефицит начал измеряться двузначными числами от ВВП. В последний год существования Советского Союза его долг составлял 30% от ВВП. Кредиторы прекратили выдавать новые займы, и СССР распался.
Почему же советские лидеры не обратили вовремя внимание на проблему и не запустили радикальные реформы, если приближения банкротства было очевидным? Ответ кроется в третьем и наиболее болезненном уроке. Отсутствие политической конкуренции и свободных дебатов оставил СССР с некомпетентными лидерами, которые не могли ничего решить. И это было не случайно. Этому способствовало то, как система выбирала своих лидеров.
Ранее обозреватель Radio Free Europe Radio Liberty Брайан Уитмор писал, что президент России Владимир Путин боится Ленина из-за большевистского переворот. Кремль парадоксально любит СССР и одновременно ненавидит переворот, который его создал, поскольку боится революций и смены власти.
Напомним, что Владимир Путин неоднократно заявлял, что считает распад Советского Союза величайшей геополитической трагедией ХХ века и драмой для всех россиян.