Герои книги Светланы Алексиевич "Время second-hand (конец красного человека)" показывают два измерения советского абсурда, существовавшего во времена функционирования системы и оставшегося после ее падения, еще больше подтверждающего бессмыслицу и жестокую сущность империи. Эта книга - последняя из пяти под общим названием "Красный человек. Голоса утопии". Она состоит их двух разделов: "Утешение апокалипсисом (1991-2001)" и "Соблазнительность пустоты (2002-2012)".
Ее "новый журнализм" - форма литературы нашего времени. Именно такая литература способна взрываться в человеке многими вопросами, промывает кровь и открывает глаза.
"Коммунизм располагал безумным планом, - пишет С.Алексиевич, - переделать "старого" человека, "ветхого Адама". За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма создали отдельный человеческий тип - "homo soveticus". Кто-то считает, что это трагический персонаж, а кто-то называет его "совком". Мне кажется, я знаю этого человека, он хорошо мне знаком, я с ним рядом, бок о бок, прожила много лет. Он - это я. Это мои знакомые, друзья, родители".
Российская неоимперия, появившись на обломках СССР, не спешила прощаться со своим прошлым, оказывавшим, кроме всего, дьявольское сопротивление новому времени. Из этого и возникла переходная эпоха, которую С.Алексиевич справедливо окрестила периодом second-hand.
Почему так получилось? Сработали "ностальгические инстинкты", или кто-то умышленно тормозил модернизационные процессы?
Трудно ответить однозначно. Российская идеология во все времена создавала вокруг себя мифы, становясь вместе с тем мифологической утопией. А утопия может завершиться катастрофой. Россия не то что не стремилась распрощаться с империей - наоборот, она всячески силилась порождать формы имперской редупликации, транслируя вирусы на уровне массового сознания.
С.Алексиевич убедительно показывает, что вся агрессия, продуцируемая постсоветской Россией (в Чечне, Грузии, Украине), аккумулировалась на протяжении многих десятилетий, если не веков. Россия и в современном времени предпочла бы жить по законам примитивного общества, в котором побеждает тот, в чьем естестве больше агрессии, ненависти к "другому".
Когда упал железный занавес, и имперская сущность СССР проявилась полностью, советский человек осознал, что единственное, чему он научен, - это страху. Homo soveticus может бояться и вместе с тем брать на испуг. "В детстве… как себя помню… я боялся потерять папу… Пап забирали ночью, и они исчезали в никуда. Так пропал мамин родной брат Феликс… Музыкант. Его взяли за глупость… за ерунду… В магазине он громко сказал жене: "Вот уже 20 лет советской власти, а приличных штанов в продаже нет". Сейчас пишут, что все были против… А я скажу, что народ поддерживал посадки. Взять нашу маму… У нее сидел брат, а она говорила: "С нашим Феликсом произошла ошибка. Должны разобраться. Но сажать надо, вон сколько безобразий творится вокруг...".
Советская идеология уничтожала людей, делала их бесправными. Каждый малейший "винтик" этой машинерии был инфицирован страхом. А потому, даже осознавая, что что-то делалось неправильно, зная, что идеологический монстр уничтожил миллионы людей, homo soveticus не был в состоянии дать отпор угнетателю. Его пожирает страх, идущий изнутри, из глубинной сущности собственного "Я".
Идентичность советского человека - специфический феномен. Такой человек не умеет отличить добро от зла. Он может мимикрировать, но никогда не будет чувствовать истинного значения таких слов, как "свобода" и "равенство"…
После советской эпохи новый государственный аппарат просто не мог функционировать иначе: все охватила тотальная коррупция. Удивительно, но навязываемая "правильность" советской идеологии породила узаконенный на государственном уровне криминалитет. Борьба с верой и религиями породила секты и, в конце концов, послужила причиной тотального слияния московского православия со службами государственной безопасности, так и оставшимися прикрытием для стукачей, моральных уродов и жестоких убийц. Как могло так произойти, что в мегагосударстве, где в культе были нравственность и воспитанность, где гордились полетом в космос Юрия Гагарина и непобедимостью на Олимпийских играх, все вдруг перевернулось с ног на голову, где к власти пришли преступники, а вчерашние коммунисты построились под условия дикого капитализма? "Горбачевские годы… Свобода и купоны. Талоны… купоны… На все: от хлеба до крупы и носков. Стояли в очереди по пять-шесть часов… Но стоишь с книгой, которую раньше ты не могла купить, и знаешь, что вечером покажут фильм, который раньше был запрещен, 10 лет пролежал на полке. Кайф!".
В советской империи царила идеология, а человек был объектом манипуляций. Так и родился симулякровый образ мегагосударства. Партия стала сборищем преступников, хотя, безусловно, были и исключения. Партия стремилась к тотальному контролю над людьми, а потому после смерти империи злой человек оказался в ситуации искривленных этических координат. "Хорошо было мечтать о мире, который мы не знали. Мечтали… А жили советской жизнью, в которой существовали единые правила игры, и все по ним играли. Вот кто-то стоит на трибуне. Он врет, все хлопают, но все знают, что он врет, и он знает, что они знают, что он врет... А мы кричали: "Спасите наши души! Мы бредим от удушья...".
После распада СССР наступает эпоха великой постсоветской депрессии, которая со временем нивелируется при поддержке пропагандистских медиа.
С.Алексиевич показывает, что постсоветский человек не способен воспринимать "иного". Все формы отличия воспринимались как потенциально угрожающие. Москва становится центром новой империи, которая активизирует военные действия на Кавказе и полнится беженцами, которые никогда не станут своими. "Москва! Москва... Две недели я жила на вокзале. Таких, як я... нас - тысячи... На всех московских вокзалах - на Белорусском, Савеловском, Киевском... С семьями, с детьми и стариками. Из Армении, Таджикистана... Баку... Живут на лавочках, на полу, еду там же варят …>. Вся Москва сегодня - вокзал, один большой вокзал. Караван-сарай".
Мужчины и женщины постсоветской эры - души без тел или тела без душ. Тяжело человеку, который вчера был слеп, быстро адаптироваться к новой жизни. Но советский человек не прозрел. Новая идеология подменила несколько понятий, приведя к более страшным последствиям. "Ненавижу Ельцина! Мы ему верили, а он повел нас совсем в неизвестном направлении. Ни в какой демократический рай мы не попали. А попали туда, где еще страшнее, чем было.
- Дело не в Ельцине и не в Путине, а в том, что мы - рабы. Рабская душонка! Рабская кровь! Посмотришь на "нового русского"… Он из "бентли" вылезает, у него деньги из карманов сыплются, а он раб. Наверху сидит пахан: "Пошли все в стойло!". И все пойдут".
С.Алексиевич вместе со своими интервьюерами показывает, что период ельцинской демократии был ширмой, что глубокие социальные преобразования не произошли. Советская система возжелала продолжения в другом монстре. И Путин дал выход духам, дремавшим глубоко в недрах Кремля.
Путин не выгонял демонов, а вызвал их. "За эти 20 лет мы много чего о себе узнали. Открыли. Узнали о том, что Сталин - наш тайный герой. Вышли десятки книг и фильмов о Сталине. Люди читают, смотрят. Спорят. Полстраны мечтает о Сталине… Если полстраны мечтает о Сталине, то он обязательно появится, можете не сомневаться...".
Те, кому выпало жить в советской и постсоветской эпохе, нуждаются в ежедневных инъекциях, которые вымывали бы вирусы идеологии. Если этого не делать, человек теряет ощущение реальности и дезориентируется, легко поддается на провокации и пропагандистские манипуляции. Он поверит, что рядом бегают "бандеровцы"-убийцы, что политика России относительно всех соседей - это политика дружбы (даже через принуждение), что руководство государства делает все для того, чтобы человеку было хорошо… Советская идеология атрофировала процессы мышления, способность к критическому суждению. С.Алексиевич старается вернуть эту потребность человеку - потребность видеть, анализировать и строить заключения.
В "литературе", которую предлагает С.Алексиевич, нет метафор. Там боль и абсурд, отчаяние и страх, слабость и агрессия, шизофрения и психопатия. Ведь любая попытка метафоризации или символизации увиденного и услышанного опасна в постсоветском пространстве. Монстра нужно четко представлять, чтобы в конце концов победить. Или жить с ним дальше. Однако "другие" тогда должны хорошо понимать, кто рядом с ними, кто он, их ближайший сосед...
В человеке чаще всего есть удивительный ресурс, чтобы подняться. В этом убеждает С.Алексиевич. Однако подняться можно лишь тогда, если уничтоженного и морально деформированного человека каждый день не убеждают в том, что он живет в лучшем из миров.
Появление этой книги в украинском переводе более чем своевременно. Подписав Соглашение об ассоциации с ЕС, Украина стала на путь огромной работы по реинтеграции в Европу. Но невозможно достичь цели, если внутри живет инстинктивное желание жить в пещере рядом с демонами…
Алексієвич С. Час second-hand (кінець червоної людини). Пер. з рос. Л.Лисенко. - К.: Дух і Літера, 2014. - 456 с.