ZN.UA продолжает знакомить своих читателей с современными молодыми украинскими поэтами. Однажды уже приходилось говорить, что нынешнее время жестокой "прозы" должно проявлять и ростки оригинальной поэзии. Итак, знакомьтесь: молодой поэт, драматург, прозаик, эссеист Мирослав ЛАЮК. Родился он в Прикарпатье. Сегодня - студент магистратуры Киево-Могилянской академии. Автор поэтической книги "Осоте!", а также лауреат многих литературных премий (как украинских, так и российских). Уже совсем скоро будет возможность послушать произведения Мирослава (и увидеть его самого): на 27 февраля запланирован проект "Молода поезія, Молодий театр" (к 200-летию со дня рождения Тараса Шевченко), в котором молодые украинские авторы выйдут на театральную сцену со своими текстами.
- Мирослав, сегодня в Украине действительно эпоха "прозы": гражданское противостояние, увлечение политикой и политиканством. Как в такое время пробиться к людям молодому поэту? Есть ли особые "стратегии", благодаря которым твои тексты найдут и прочитают украинцы? Помогают ли в этом сегодня многочисленные литературные премии?
- Ни поэзии, ни прозы, ни вообще какой-либо литературы, ни даже кино, - сегодня в Украине эпоха бескультурья. Этому есть простое объяснение, и оно состоит из четырех букв - СССР. Нынешние события по всей Украине позволяют говорить о возможных изменениях: кровь трудно смывается, как бы пафосно это ни звучало. Мне эта ситуация мыслится также, как и большой культурный проект, поскольку культура начинается с уважения к себе, культура начинается там, где заканчивается рабство.
Однако ни на что не следует надеяться в ситуации, когда государству и бизнесу человек интересен лишь как объект, над которым можно осуществлять власть, кому можно формировать желания.
Стратегии для завоевания читателя могут быть разными: например, выигрывать кучу премий, которые в действительности не имеют ни огласки, ни солидной материальной подоплеки; можно стараться упрощать для читателя свое писание, но он все равно "не поймет", можно хоть красной тряпкой размахивать.
Для себя знаю одно: чтобы уберечься от неврозов, депрессий, чрезмерного алкоголизма и влечения к самоубийству, украинский поэт (независимо от того, молодой или нет) должен писать стихи. Хорошие стихи. Но не ожидать от этого прибыли, не ожидать любви масс. Ибо ныне - не те времена, когда поэт имел влияние на народ.
Однако в последнее время наши люди своим стремлением к защите собственного достоинства позволили мне осознать, насколько сильно я люблю Украину.
- В одном из интервью ты говорил, что пишешь роман, который, возможно, никогда не будет напечатан. Собственно, какова тема этого романа?
- Это я сказал для того, чтобы использовать СМИ для самостимуляции. То есть - коль ты уже заявил, то, будь добр, выполни. На рождественских праздниках я мало колядовал, отмежевался на несколько дней от событий в стране, поэтому успел закончить первый вариант романа. Возможно, через неделю я его перечитаю и пойму, что это - шлаки, и тогда вы его не увидите, я себе доверяю.
Для меня это был сложный опыт - это будто постоянно переносишь какие-то тяжелые шкафы, холодильники: нужно держать в голове беспрерывно все 200 страниц текста, если выпускаешь - что-то ломается, с земли трудно поднимать, можно и мышцы растянуть. Пока что рабочее название романа - "Олень на дні басейну", текст о человеке, обычном и необыкновенном - эгоистичном, наивном, уже разочарованном, но еще не потерянном. У него есть идеалы, связанные с давним прошлым: друзья, с которыми он долго не общался, школьная любовь, дряхлый скульптор-дед, работающий для церквей. Перед героем стоят задачи: пройти испытание своей личной историей, такой, которая у каждого из нас разная, проверить, не фальшива ли она, важная ли, настоящая или нет, понять, сколько лжи он может принять. Меня беспокоит проблема пересмотра ценностей, пересмотра констант, возможность выхода анархическим путем, путем пофигизма, возможность какого-либо выхода.
- Может ли какое-то конкретное реальное событие вызвать в тебе поэтический азарт? Или, возможно, поэзия для тебя - это не факты и события, а озарение - как для Артюра Рембо?
- Я пишу разные стихи: одни - от впечатлений, и рождаются они здесь и сейчас, другие - долго обдумываю и сто раз редактирую, одни - касаются события и человека, другие - я и сам до конца не способен осмыслить. Но я ценю этот момент толчка, порыва; он крайне важен в поэзии - этот сбой системы; наилучшая поэзия - родившаяся на этих сбоях, поскольку на разломах, разрывах обычно выступает чернядь, кровь.
У Рембо были "Гласные", где он сопоставлял звуки с цветами. Я же написал сонет "Металівки", где человеческие эмоции ставил рядом с металлами (бронзовое горе, свинец удивления, серебро отвращения и т.д.): и кто тут Рембо - озарение или факт? Знаю, что этот "поэтический Моцарт" в 20 лет перестал писать и поехал в Африку искать золото - грубое, жестокое, политизированное и роковое. Я заканчиваю свой сонет словами об этом золоте Артюра, "которое не выдерживаю больше в горсти (как чашу грааля и собственную историю". Рембо говорил: "Я - это другой". Поэт - это что-то другое. И поэзия.
- Известный французский писатель Жапризо как-то заметил, что лишь ирония способна лишить нас разочарований в жизни. Были ли в твоей жизни разочарования? Часто ли прячешься за маской иронии, если того требуют определенные обстоятельства?
- Ирония - не самый плохой способ самообмана. Но из-за постоянного ее использования человек теряет чувственность ко всему вокруг, а потому может пропустить весьма много важного. Ирония уберегает нас от однозначности, но, как и наркотик, дурманит, привлекает возможностью быть ненаказанным и якобы неправильно истолкованным, - это межевая позиция, когда выбор четко не озвучивается. Это такая эпоха (вероятно, были и до нее похожие времена), когда глупо говорить прямо, когда нужно прятаться, изображать толерантность и т.п., а не быть такими на самом деле. В последнее время, когда меня все просто перестает поражать, я думаю о том, что, может, лучше позволить трагедии снова переживаться как трагедии, я хочу радоваться, когда радостно.
Мне кажется, что настало время отходить от механизмов преодоления - их слишком много, об этом нам говорят психологи и советчики, реклама и специальная литература, мы преодолеваем страх с помощью лекарств, гипноза, привычек, полученных во время тренингов, но перестаем ощущать первоначальное состояние. Потребность в разрушении - это не такая уж однозначная вещь. Слишком быстро мы считаем себя всемогущими, способными все контролировать. Герой для меня - это не герой, это человек со многими недостатками: не тот, что хочет преодолеть жизнь, а тот, что проходит каждый ее метр, принимает каждый ее вызов, признает свои недостатки и идет дальше. Человек, который идет, а не человек, который доходит.
- Кто из украинских поэтов для тебя является "каноническим"? То есть таким, чьи тексты спасают среди жизненных неурядиц? Ну и, конечно, речь идет о безупречной форме.
- Как раз для меня лучше бы речь шла только о безупречной форме, где я бы назвал троих: Шевченко, Тычину, Герасимюка, которые меня точно не лечат и не успокаивают, но которых я считаю самыми мощными.
Меня поэзия не спасает. Я бы сказал, наоборот, - портит мне зрение и отдаляет от блаженного покоя.
О Василии Герасимюке: мы с одним моим другом поэтом, когда встречаемся и долго беседуем, обязательно в третьем часу ночи сходимся на мнении, что Герасимюк - наш самый лучший поэт, а, может, и лучший в мире поэт из ныне живущих. Вообще-то, не чтение приносит счастье, но оно обращает человека к нему самому, - на этом уровне можно увидеть себя со стороны и иметь возможность делать более широкие выводы.
- Нынешние события в Украине должны были бы побуждать поэтов к гражданской лирике. Находишь ли ты такую лирику среди текстов коллег или тяготеешь к ней сам?
- Распространенной гражданской лирикой в наше время будет "коктейль Молотова". Но я не пишу таких стихов. Да, гражданское стихотворение похоже на взрывчатку, но, как и бомба, оно длится мгновение. Я видел, как на Грушевского подносили чай, бутерброды и ящики с "коктейлями Молотова". Гражданская лирика, вместе с пафосной речью, - в этом ряду четвертые, их постоянно надо подносить повстанцам. В такое время мне трудно что-то писать, да и вообще что-то делать, я слишком переживаю внешним, чтобы слушать внутренний голос. Гражданские тексты предназначены для широкого круга людей, поэтому они не нуждаются в особом внутреннем содержании и эмоциях - только в формальной ловкости; а хорошо рифмовать и подбирать красивые слова - в наше время не такая уж и редкая способность.
- Один из твоих любимых мировых авторов - Федерико Гарсиа Лорка... Чья фигура объединяет трагизм личной судьбы и поэтический гений. Обязательно ли, на твой взгляд, истинный великий поэт должен быть жертвой жизненных обстоятельств (как Лорка), чтобы его голос услышали сквозь толщу времен грядущие поколения?
- Хочется сказать, что необязательно, но как-то мы с одним человеком об этом говорили, он попросил назвать мне какого-нибудь "счастливого" поэта, - и мне было трудно это сделать, более того - поэтом часто заканчивается великий род.
Но сегодня поэты изменились, у современных поэтов значительно меньше иллюзий относительно собственной всемнужности, они стали прагматичнее и более толстокожими.
Но есть и другая проблема: поэты-интеллектуалы - это первая мишень тоталитарной власти. Мы с друзьями (кстати, поэтами), когда строили баррикады в декабре, воспринимали все это как карнавал. Когда мы делали это ночью после первых убийств, ощущение было намного тревожнее. Лорка, Мельничук, Целан, Мандельштам - это заложники тоталитарных систем. Поэт не может развиваться в неволе, в неволе увял Тычина. Есть и другие тюрьмы - нудная работа, брак, например. Просто поэты часто незащищены перед вызовами жизни, поскольку никогда не воспринимают ее холодно и цинично. Лорка видел, как бьют цыган, и говорил: бейте меня, я тоже готов стать цыганом. Или Сосюра, который писал, обращаясь к красному комиссару: "Я украинец, стреляй!". Почему так? Потому что поэт не может быть "вне", поэт всегда - центр.
Творческий вечер "Молода поезія, Молодий театр" (27 февраля, большая сцена Киевского академического Молодого театра) предполагает главную цель - представить созвездие молодой украинской поэзии. Проект посвящен 200-летию со дня рождения Тараса Шевченко. И сама структура вечера - это перекличка времен: голоса наших молодых авторов и отголосок великих строк Кобзаря (стихи Шевченко будут читать актеры театра). Среди молодых украинских поэтов, которые выйдут со своими произведениями на сцену к слушателю-зрителю, - Мирослав ЛАЮК, Елена ГЕРАСИМЮК, Александра ШЕВЧЕНКО, Юлия НЕСТЕРОВА, Василий КАРПЮК. Знакомство с каждым из них на страницах ZN.UA - в ближайшее время. А Молодой театр и Национальный музей имени Тараса Шевченко (инициаторы проекта) планируют не останавливаться, организовав поэтические вечера на театральной сцене в виде цикла с приглашением новых поэтов.
Вірші Мирослава ЛАЮКА
шифер
слався о шифере вишитий градом
трісклий порослий старими мохами
завтра тебе поскладають під садом
довше не будеш над нами дахами
завтра ми шкоду на купу зберемо
трухлі дошки старий одяг і меблі
гілля що з деревом стало окремо
завтра на ватрі ми будемо теплі
"тільки щоб шифер в вогонь не кидали!"
тріснуть жуки що спеклися до краю
блиснуть там-сям кольорові метали
діти з-під саду крадуться з шматками
в шифері душі дахів вибухають
завтра не буде нікого над нами
артеміда
над цими шляхами прирубані зверху тополі
пшениця не родить падуть пташенята в пшеницю
над цими асфальтами джміль опадає поволі
як лист як листок як відро що зайшло у криницю
ця спека спаде ці розмітки минуть за дощами
цей знак де стрибає в червонім трикутнику олень
означить косулю що ходить своїми путями
крізь поле й асфальт повз прирубані зверху тополі
промчиться авто роздавивши джмеля і півспеки
промчить як стріла і в землі розірветься коріння
й пташата кричать мов "таласса" кричать давні греки
цей день не мине від початку до спокою літа
тополі лежать на асфальті відмічені тінню
і лань розляглась на асфальті немов артеміда
металівки
цікавість і радість - залізного кольору
як бронзове горе і гнів який бронзовий
і срібло відрази від надлишку гонору
і цинк що огида і сором що олово
свинець здивування що часом - оскома
цей страх ця вина наче кобальт і нікель
звучать у землі в крокуванні людському
в сонеті артюра що вийшов нізвідки
артюре скажи щось - артюра розколото
на звук і на фарбу на ноги й легені
артюра наразі приваблює золото
що небом тече - і тонкі траєкторії
котре не витримую більше у жмені
як келих грааля і власну історію
море море скажи про тіла що у формах нових постають в умі перечисли усі кораблі іліади і слово таласса - де вени утворюють кут по-нашому море. по-моєму море не зрадить які ж ви старі. вас занадто любили боги: давали вам рух - ви ж знаходили море як спокій клянуся: тут більше не буде моєї ноги цей кальцій нестерпний цей йод за пісками широкий і череп коня прибиває копитами хвиль і люди розгублені коней солоних не спинять щоб їхати швидко щоб страх винаймати як стиль вбивай їх старих хай їх грає інакший бубніст їх стерпність нестерпна їх треба поїти насильно водою морською котра нас усіх оповість
синій і фіолетовий сині списи тополь фіолетовий череп люцерни він один закотився в цей дикий голодний овес там за третім горбом сплять собори фризерні й таверни там за другим горбом вийшов місяць холодний як пес тхір траву пригинає у гніздах вишукує яйця кріт вишукує корені гнізда трясуться з низів я у полі стою де ніколи ніщо не стається і змія як по гілці повзе по холодній нозі там за першим горбом ненастанно збирається військо я не знаю той поспіх тополі рядами й горби знову курс єрихон - я не чую густої труби зміни спрагу несуть зміни змінюють барвно і різко ніч стоїть як верблюд наче сніг на долоні моїй я не чую цей холод - не вмію боятися змій
взивання
іва і ольха ольха і іва
кожен злукавить хто вчує лукавість
хай перепише рука моя ліва
там де здригнеться рука моя права
що там слова коли вільхи вже стайні
верби - кіфари - щоб тьма в ролі шкіри
роги дописую там де вже тьмяні
в перших печерах зображення звіра
смерть це те що я зву смертю
сонет це те що я зву сонетом
мова це те що я звав замість бога
оленя в тьмі визивав замість - оленя
будьмо уважні: мова розмовлена
ольха і іва іва і ольха