Война — это всегда трагедия, которая ломает судьбы и оставляет глубокие раны в душах людей. Но наиболее уязвимы и беззащитны перед ужасами войны ⸺ дети. Их психика, которая только формируется и развивается, получает сильнейший травматический опыт, последствия которого могут сказываться всю дальнейшую жизнь. И сейчас, когда в Украине уже больше двух лет идет полномасштабная война, тема военного детства становится особенно острой и актуальной. Ведь речь идет о поколении маленьких украинцев, чья жизнь разделилась на «до» и «после» 24 февраля 2022 года.
Представьте себе ребенка, который еще вчера беззаботно играл во дворе, ходил в школу, строил планы на будущее. И вдруг привычный мир рушится на его глазах. Вместо детских песен — вой сирен воздушной тревоги. Вместо уютного дома — холодные подвалы и бомбоубежища. Вместо любящих родителей, которые всегда рядом, — неизвестность, разлука, а иногда и непоправимая утрата. Это не просто стресс, это экзистенциальный ужас, который переворачивает все представления о мире, безопасности, добре и зле.
Вот история восьмилетнего Максима из Харькова. Во время обстрелов города он с мамой и младшей сестричкой прятался в метро. «Там было очень страшно и холодно, — рассказывает мальчик. — Я все время боялся, что бомба попадет просто в нашу станцию. А еще мне снились ужасы — будто огромные чудовища с ревом летают над городом и все разрушают».
Степень травмы, которую переживают дети во время войны, сложно переоценить. Это и постоянный страх за свою жизнь и жизнь близких, и потеря контроля над реальностью, и разрушение базового доверия к миру. Дети становятся свидетелями ужасных сцен насилия, разрушений, смертей. Их восприятие фиксирует эти образы с фотографической четкостью и со временем воссоздает снова и снова в ночных кошмарах и вспышках флешбэков.
Пятилетняя Оленка из Бучи видела, как российские солдаты расстреливали гражданских просто на улице. «Я думала, что они и нас с мамой убьют, — тихо говорит девочка. ⸺ Теперь я боюсь выходить из дома. И все время проверяю, закрыты ли двери, не зашли ли снова те дядьки с автоматами».
Но травма войны — это не только то, что ребенок видит своими глазами. Это еще и атмосфера постоянного напряжения, тревоги, непредсказуемости, в которой он вынужден жить. Даже если прямая угроза проходит, ощущение опасности никуда не исчезает. Каждый громкий звук, каждая сирена, каждое отключение света как будто возвращают ребенка в эпицентр военного ужаса, не дают расслабиться и чувствовать себя защищенным.
«Мой сын вздрагивает от каждого грохота, даже если это просто гром или машина, — рассказывает мама шестилетнего Андрейки из Николаева. ⸺ Он постоянно спрашивает, не начнется ли опять стрельба, не придется ли нам убегать. Эта неуверенность в завтрашнем дне сильно его истощает».
А еще это разлука с домом, привычным окружением, родными людьми. Многие украинские дети были вынуждены эвакуироваться, бежать от бомб и обстрелов в другие города или страны. Это болезненный опыт потери корней, связи с родной землей, со всем, что было знакомо и дорого. Даже если ребенок в безопасности, он все равно чувствует себя изгнанником, чужаком в новой среде.
«Я соскучилась по своим друзьям, по своей комнате, по бабушке, которая осталась в Украине, — признается десятилетняя Софийка, которая сейчас с мамой в Польше. — Здесь все добры к нам, но это все равно не дом. Я хочу вернуться домой, но мама говорит, что это опасно. И я понимаю, но от этого не легче».
Все эти травматические переживания не проходят бесследно. Они врезаются в детскую психику, формируют специфические реакции и модели поведения, которые могут сохраняться в течение всей жизни. Самые распространенные последствия военного детства — это повышенная тревожность, страхи, проблемы со сном и аппетитом, агрессивность или, наоборот, заторможенность и депрессивные состояния.
Переживший оккупацию Херсона 12-летний Денис очень замкнутый и почти ни с кем не общается. «Он стал каким-то чужим, будто в коконе, — плачется его бабушка. — Почти ничего не ест, плохо спит, иногда плачет ночью. А на все расспросы отвечает, что с ним все хорошо. Но я же вижу, что плохо».
Дети, которые пережили войну, часто страдают посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Это комплекс симптомов, включающий навязчивые воспоминания о травматических событиях, кошмарах, эмоциональное онемение, избегание всего, что напоминает о травме, приступы гнева или паники. ПТСР может проявляться как сразу после травматических событий, так и через несколько лет, словно из ничего.
«Мне сейчас 15, но война до сих пор приходит ко мне во снах, — рассказывает Марина, которая в 13 лет вместе с родителями вынуждена была эвакуироваться из Бахмута в Ивано-Франковск. ⸺ Я могу проснуться среди ночи от своего крика, потому что только что снова видела, как горит наш дом. Это ощущение беспомощности и ужаса никуда не делось, хотя прошло уже несколько лет».
Но даже если у ребенка нет явных признаков ПТСР, это не означает, что он не пострадал. Травма войны может проявляться в более тонких, более завуалированных формах. Например, в общем недоверии к миру и людям, в ожидании подвоха и угрозы отовсюду. Или в неосознанном стремлении все контролировать, в попытках все предусмотреть и подготовиться к самому худшему. Или в так называемой выученной беспомощности — чувстве, что от тебя ничего не зависит, что ты лишь пассивная жертва обстоятельств.
14-летний Саша, который с семьей выехал из оккупированного Изюма, теперь слишком беспокоится из-за мелочей. «Он по несколько раз в день переспрашивает, закрыты ли двери, есть ли у нас еда, не начнется ли обстрел, — рассказывает его отец. ⸺ Любая неожиданность или изменение планов выбивает его из колеи. Это как попытка все контролировать, потому что война отобрала у него ощущение безопасности и предсказуемости жизни».
Все эти психологические особенности могут серьезно влиять на дальнейшую жизнь ребенка — на его отношения, учебу, работу, создание своей семьи. Ведь модели, усвоенные в детстве, имеют тенденцию повторяться снова и снова, часто на подсознательном уровне. И если эти модели сформированы травмой и страхом, они могут серьезно ограничивать и искажать взрослую жизнь человека.
Но можно ли как-то предотвратить драматические последствия? Можно ли помочь ребенку, который переживает войну, минимизировать ее разрушительное влияние на психику? Да, и делать это надо в первую очередь силами ближайшего окружения ребенка — родителей, родственников, учителей.
Первое и самое главное — это обеспечить ребенку чувство безопасности и защищенности, насколько это возможно в условиях войны. Конечно, гарантировать полную физическую безопасность сейчас никто не может. Но так называемая психологическая безопасность — чувство, что тебя любят, что о тебе заботятся, что ты не одинок перед лицом опасности, — это то, на что взрослые способны. Объятия, успокаивающие слова, совместные ритуалы (например, чтение сказки перед сном даже в бомбоубежище) — все это будто создает защитный кокон вокруг детской души, дает ей ресурс противостоять хаосу и страху.
Шестилетний Максимка живет с бабушкой и дедушкой, потому что его мама — военный медик. «Каждый вечер мы вместе молимся за маму, чтобы ангелы ее берегли, — рассказывает бабушка. — А потом обнимаем Максимку и уверяем, что очень его любим и всегда будем рядом. Это наш маленький ритуал безопасности и любви перед сном».
Важно также дать ребенку возможность выражать свои чувства — все, даже самые тяжелые и нехорошие. Страх, злость, печаль, растерянность — это нормальные реакции на ненормальные обстоятельства. Ребенок имеет право их чувствовать и проявлять — через слова, через рисунки, через игру. Задача взрослого — принять эти чувства, не отрицать их, но и не подпитывать своими страхами. Вместо этого важно транслировать веру в то, что все будет хорошо, что мы вместе преодолеем этот сложный период.
«Когда начались обстрелы, моя четырехлетняя дочь все время рисовала взрывы и разрушенные дома, — вспоминает мама Ганнуси. ⸺ Сначала меня это очень пугало, я старалась отвлечь ее. Но потом поняла, что это ее способ выразить свой страх. И мы стали вместе рисовать — я рисовала что-то светлое, а она свое. А потом мы обсуждали эти рисунки, и я ласково уверяла, что буду защищать ее».
Очень важно также поддерживать привычный для ребенка ритм и распорядок дня, насколько это возможно. Да, во время воздушных тревог придется прятаться в укрытии. Но в промежутках нужно находить время для игр, учебы, общения с друзьями, пусть и онлайн. Такая хотя бы частичная «нормальность» помогает психике удержаться, не погрузиться с головой в травматичные переживания.
«Мы с мужем сразу решили, что должны сохранить для наших детей хотя бы островки привычной жизни, — говорит Светлана, мама двух школьников. ⸺ Поэтому, несмотря на тревоги и сирены, мы продолжаем придерживаться режима дня, делать уроки, читать книжки на ночь. Дети говорят, что это их успокаивает, дает ощущение, что мир не совсем перевернулся».
Не менее важна и забота взрослых о своем психическом здоровье. Дети очень тонко чувствуют эмоциональное состояние родителей или учителей и часто заражаются им. Поэтому нужно не стыдиться обращаться за психологической помощью, позволять себе грустить, плакать, но и находить ресурс и вдохновение. Ведь самый лучший способ помочь ребенку — это быть для него примером стойкости, жизнелюбия, веры в свои силы.
«Я поняла, что не могу позволить себе расклеиться, потому что от меня зависят мои дети, — делится опытом Оксана, мама двух сыновей-подростков. — Поэтому я начала ходить на терапию, изучать техники самоуспокоения. А еще я позволяю себе плакать и грустить, когда дети не видят. Но при них стараюсь быть спокойной и позитивной, чтобы дать им чувство опоры».
Конечно, все это не панацея и не гарантия того, что детская психика совсем не пострадает от войны. Травма такого масштаба не может пройти бесследно. Многим детям понадобится профессиональная психотерапевтическая помощь — может быть, не сразу, а со временем, когда острая фаза стресса минует. И это тоже важно обеспечить, создав систему психологической реабилитации для детей, переживших войну.
Но самое главное, что мы можем сделать для этих детей сейчас, — это любить их и быть рядом. Обнимать их, когда они плачут. Слушать их, когда они хотят говорить, или просто молчать рядом. Создавать для них маленькие островки безопасности и радости посреди военного хаоса. И верить вслух и изо всех сил, что впереди у них еще вся жизнь, полная света и добра.
«Моя дочь часто спрашивает, почему россияне нас не любят, почему хотят нас убить, — вздыхает Ирина, переселенка из Херсонщины. — И я не знаю, что ответить. Но я всегда говорю ей: мы любим тебя, мы защищаем тебя. И многие люди в мире тоже любят нас и помогают нам. Зло сильное, но любовь еще сильнее. И однажды любовь обязательно победит».
Конечно, война — это страшная травма для детской души. Но вместе с тем это и удивительная возможность почувствовать силу человеческого духа, увидеть лучшие примеры сочувствия, взаимопомощи, самопожертвования. И эти светлые впечатления прорастают в детском сознании как зерна будущей мудрости и устойчивости.
Девятилетний Денис из Чернигова, который пережил оккупацию и эвакуацию, говорит: «Я видел, как наши воины обороняют нас, как волонтеры кормят бабушек, как люди делятся последним. Я понял, что украинцы очень добрые и сильные. И я тоже хочу быть таким, когда вырасту».
Может быть, дети, пережившие эту войну, вырастут не только травмированными, но и невероятно сильными и чуткими. Способными сопереживать чужому горю, ценить мир и человечность, исцелять раны — свои и других. Способными создавать добро не вопреки, а благодаря своему непростому опыту.
«Моя шестилетняя племянница, которая была с нами в оккупированном Херсоне, теперь мечтает стать врачом, — улыбается Марина. — Говорит: я хочу лечить не только тело, но и душу. Чтобы все были здоровы и счастливы и больше никогда не было войны. И я верю: ее поколение сделает наш мир лучше».
Ведь недаром говорят, что самая крепкая сталь закаляется в самом горячем огне. И, может быть, именно из этих детей, закаленных в пламени войны, вырастет новое поколение украинцев — непобедимых, несгибаемых и вместе с тем преисполненных любви и сочувствия.
Наша с вами миссия сейчас — помочь им пройти сквозь это пламя. Обжечься, но не сгореть. Ощутить боль, но не зачерстветь душой. Посмотреть в лицо страху и увидеть за ним надежду.
«Я не знаю, как объяснить своей пятилетней дочери, почему это все произошло, — признается Андрей, отец из Ирпеня. ⸺ Но я точно знаю, что должен быть рядом, обнимать ее, выслушивать, играть с ней. Любить ее просто так — не за оценки, не за послушание, а за то, что она — это она. Маленькое чудо, которое мы должны беречь».
И если мы сможем в этом помочь, то, возможно, именно из этого военного поколения начнется возрождение Украины. Не только физическое, но и духовное. Возрождение нации, которая познала цену миру и научилась ценить его превыше всего.
Так что будем держать этих детей в своих сердцах. Дарить им нашу любовь и поддержку — сейчас и во все грядущие дни. И верить, что их души, хотя и истерзанные войной, станут когда-нибудь самой плодородной почвой для зерен добра и человечности.