Оккупация российскими войсками села Ягодное на Черниговщине длилась почти месяц. Практически все его жители, 368 человек, провели это время в подвале школы. Российские войска превратили школу в свой штаб, а людей — в живой щит. Самому маленькому из 69 детей, насильно удерживаемых в подвале, было немногим больше месяца. Десять человек, преимущественно пожилого возраста, согнанных в этот подвал, так и не дождались освобождения и умерли там. Фотография людей в этом подвале попала на обложку TIME. Пострадавшие были включены в национальный приоритет восстановления. Более того, суд вынес приговор, которым осудил российских военных, причастных к созданию этого застенка. И, общаясь с выжившими жителями, понимаешь: все эти действия не дают им ни покоя, ни ощущения сатисфакции. Ведь причиненное им монструозное зло требует комплексного подхода и применения разных инструментов, способных обеспечить хотя бы частичное чувство восстановленной справедливости. Среди таких запросов — и требование, чтобы об этих преступлениях не забыли. Так начинает формироваться запрос на нашу современную политику памяти.
Десятки тысяч задокументированных преступлений. Непоправимый вред миллионам граждан. Полномасштабная война остро поставила перед нами вопрос справедливости — не отложенной на «после победы», а ощутимой и практической уже сейчас. Но что, если традиционного правосудия недостаточно, чтобы справиться с этой болью?
Общественный запрос на справедливость огромен. 75% украинцев считают, что суды над военными преступниками нужно начинать немедленно. Но в условиях, когда доступа к территориям и самим преступникам почти нет, система правосудия объективно ограничена в возможностях. Да и одних только судебных процессов мало.
И украинцы готовы к более широким решениям.
Согласно разным опросам, почти 90% граждан в вопросах преодоления последствий войны выступают за одновременное применение судебных процессов и таких инструментов, как комиссии по люстрации, установлению правды о событиях войны и компенсации ущерба пострадавшим.
Это четкий сигнал о том, что мы хотим комплексной политики, которая не просто накажет виновных, а запустит процессы заживления ран, построит систему защиты от повторения агрессии и гибридных атак на нашу демократию в будущем. Ключевую роль в этом может играть новая политика памяти.
Память — это не о прошлом. Это инструмент для настоящего
За 30 лет мы уже накопили собственный, хоть и фрагментированный, опыт: систему социальной поддержки внутренне перемещенных лиц, непростую историю работы с памятью, государственную инфраструктуру для реинтеграции (Минветеранов, ликвидированное ныне Минреинтеграции, Представительство президента Украины в АР Крым и т.п.). Наша задача сейчас — собрать этот пазл опытов и политик воедино и усилить его теми мировыми уроками, которые действительно отвечают нынешнему контексту. Время переосмысливать свой опыт и действовать.
Возможно, мы впервые за все время независимости Украины оказались в ситуации, когда память о прошлом получила шанс на взрослый разговор — вместо того, чтобы быть полем для внутренних политических и исторических споров. Сегодня проактивное запоминание, память через действие — это инструмент, закрывающий жизненно важные потребности общества, находящегося в состоянии войны. И правильная работа с этим должна предупредить повторение прошлых ошибок, таких как разделение и воплощение несостоятельности.
Политика памяти в условиях войны должна была бы выполнять четыре ключевые функции:
- Терапевтическую. Представляя свою историю, фиксируя имя и судьбу человека, мы проживаем боль и получаем подтверждение, что эта жертва не была напрасной. Это наш способ справиться с травмой. Чествование и коммеморация помогают проживать горе и справляться с травматическим опытом.
- Объединительную. Понимание, что «я не один такой», дает возможность сплачиваться, усиливать друг друга и вместе формировать общий рассказ о том, что с нами произошло и происходит, а следовательно, и может произойти. Общая память позволяет определить ценностные координаты «свой—чужой» и укреплять национальную стойкость.
- Установления справедливости. Когда частная история о преступлении становится публичной и задокументированной, она получает квалификацию уголовного преступления, которое будет рассматривать суд. Это уже невозможно стереть или отрицать. Это то самое право на правду. Фиксация событий и имен пострадавших и преступников дает возможность удовлетворить стремление к справедливости, даже когда судебное решение еще далеко.
- Безопасности и превенции. Собирая информацию о том, кто поддерживал, а кто предавал в условиях войны, мы получаем возможность не допустить отдельных людей к рычагам влияния на жизнь громад и страны в будущем. Это наш щит от повторения ошибок. Анализ опыта сопротивления и уязвимостей помогает защитить демократические институты и сделать невозможным дестабилизацию страны изнутри.
Важной составляющей памяти является наполнение учебников или съемки фильмов. Вместе с тем задача политики памяти сегодня должна получить более широкий инструментарий. Это важно, потому что память остается внешним полем боя.
В основе переосмысления политики памяти должен также лежать принцип, где справедливость шагает бок о бок с ответственностью. Эта ответственность имеет два измерения:
Позитивная — это не только общее уважение героям, но и институциализация успешных практик выживания, сопротивления и запоминания. Это ответственность государства сохранить и масштабировать этот опыт. Здесь, например, и люстрация возникает не как наказание, а как превентивная мера, делающая невозможным повторение прошлых ошибок.
Негативная — это неотвратимость привлечения к ответственности за отрицание или искажение пережитых преступлений, правды о войне и ее последствиях.
Новая институция для новых задач
Для реализации такого подхода Украине нужна сильная, независимая и авторитетная институция, которая могла бы стать центром координации и разработки решений, имеющих доверие в обществе. Конечно, полное согласие украинского общества в вопросах памяти — это задача со звездочкой, если не сказать — невозможная. Но мы должны стремиться, чтобы принятые в процессе реализации политики памяти решения не имели этических оговорок и не создавали основ для дискредитации. Может ли стать основой для такой платформы Украинский институт национальной памяти? Этот вопрос следует обсудить. Очевидно только то, что сейчас он создан и работает для решения задач прошлого, а должен был бы стать вместе с тем и документатором, архивариусом, политическим лоббистом и модератором общественного диалога в условиях продолжительной войны. Нам нужен такой центр координации и диалога.
Для эффективной работы будущей институции критически важен процесс ее создания и функционирования, к которому должно быть приковано общественное внимание. Эта институция должна иметь реальную независимость и влияние, включающее доступ к руководству государства; общественное доверие, базирующееся на широком межсекторальном сотрудничестве представителей власти, общественности, пострадавших и экспертов; стабильное финансирование, а также реальную эффективную координацию с ключевыми государственными органами.
Основными задачами такой институции должны были бы стать:
- Создание публичной платформы для диалога. Авторитетный коллегиальный орган из представителей государства, гражданского общества и экспертов сможет вырабатывать взвешенные позиции по чувствительным вопросам, предотвращая радикализацию, и отвечать на запрос общества в контексте памяти и справедливости.
- Формирование базиса для механизмов люстрации. Институция может стать центром сбора, верификации информации о сотрудничестве наших граждан с РФ, обсуждения и определения границ компрометирующего сотрудничества и содействия прозрачным и надлежащим процедурам послевоенной люстрации ради защиты демократических институций от негативных влияний РФ.
- Поддержка инициатив по мемориализации. Государство должно финансово поддерживать и масштабировать успешные проекты в сфере искусства, образования и коммеморации. Способствовать сохранению памяти о трагических событиях, в оказании почестей героям и формированию национальной идентичности.
- Координация работы национального архива (а при потребности — его создания). Это не только даст возможность собирать свидетельства преступлений, разных событий жизни в оккупации и других последствий войны, но и обеспечит обществу доступ к верифицированной информации, а главное — будет сохранять и предоставлять доступ к такой информации следующим поколениям.
Для реализации последнего пункта, очевидно, должна быть обеспечена эффективная работа единого национального архива данных о российской агрессии. Несмотря на разговоры о «самой задокументированной войне», ее материалы за больше чем 10 лет до сих пор распорошены. До полномасштабного вторжения в синергии государства и неправительственных организаций были также попытки построить единое пространство в формате Виртуального музея российской агрессии. Разговоры о такой потребности ведутся давно и профессионально. Государству наконец следует определиться и поддержать его создание или возложить эти задачи на существующую институцию, а именно на Укргосархив и т.п.
Более того, такая работа — прямой вклад в нашу европейскую интеграцию. Украина уже делает важные шаги, чтобы наши исторические документы стали доступны на Архивном портале Европы, и цифровизирует дипломатическое наследие. Создание же всеобъемлющего архива современной войны станет мощным инструментом нашей публичной дипломатии. Это будет не просто хранилище, а постоянное напоминание Европе о цене свободы и реальности российской агрессии, что должно сделать невозможными попытки исказить или забыть нашу правду.
Поэтому создание состоятельной институции, которая объединит усилия в сфере обеспечения права на правду и чествования памяти жертв, — насущная потребность. Учитывая общественный запрос на справедливость, такой шаг станет одним из важных элементов национальной стойкости в условиях преодоления последствий российской агрессии.