Сегодня на фронте у Украины три беды: российские управляемые авиабомбы, дефицит вооружений с боеприпасами и нехватка бойцов.
Самая главная, конечно, — нехватка солдат. Об уменьшении численности украинской армии уже много написали иностранные СМИ, цитировали банальные фразы о том, что добровольцы 2022 года закончились, и т.п. Но мало кто из них обратил внимание на то, что в тылу несложно увидеть достаточное количество вполне пригодных к службе людей.
Я как военный, который по приказу командования ищет людей для комплектации подразделения, могу категорически подтвердить: люди, которые хотят и могут служить, у нас еще есть, и при этом в значительном количестве. Украинцы совсем не «заканчиваются».
Нам просто нужны реформы, которые методом кнута и, что важно, методом пряника привлекут в армию больше людей.
Фокус внимания сейчас сосредоточен на новых законах, которые расширяют базу для мобилизации и усиливают полномочия государства в этой сфере. Авторы этих инициатив считают, что если в дырявое ведро заливать больше воды, то ее там и станет больше. Но начинать нужно с заделывания дыр.
Итак, о кнуте. Основная причина оттока солдат из армии — в стране фактически отсутствует практика наказания за дезертирство и самовольное оставление части (СОЧ).
Так, за январь⸺март этого года зарегистрированы 12 776 криминальных производств по статьям Уголовного кодекса «Самовольное оставление воинской части или места службы» (статья 407) и «Дезертирство» (статья 408). При этом за тот же период сообщено о подозрении всего 125 лицам. То есть если предполагать, что в дальнейшем все так и будет идти, то вероятность быть привлеченным к ответственности за такие преступления составит не больше 1%.
Но на самом деле этот показатель еще меньше! Во-первых, сейчас правоохранители нередко безосновательно отказываются регистрировать уголовные производства по заявлениям командиров. Во-вторых, до суда доходит лишь часть дел с обвинительными актами.
Эти цифры — прямое приглашение к СОЧ, и, к сожалению, таким приглашением многие не пренебрегают. Поэтому более активный отлов уклонистов на улицах боеспособность моего подразделения (и всех прочих) не усилит, если нет ответственности тех, кто сбежал.
Как решить эту правовую проблему, тема отдельной аналитической справки. Главное, чтобы нашлись государственные деятели, которые способные такие справки осознать и воплотить. Можно только в общем сказать, что без коренной реформы военной юстиции, без создания дисциплинарных подразделений (например, для строительства инженерных сооружений) как метода наказания СОЧников дела не будет.
А теперь к прянику.
Я как представитель армии, заинтересованный в наборе людей в свое подразделение, чувствую упреки совести, когда мы прибегаем к драконовским мерам принуждения к службе, но при этом не сделали двух вещей.
Первая — не использовали эффективно человеческий ресурс, который уже есть в армии. Вторая — не создали надлежащих условий для добровольцев, то есть для тех, кто хочет и может служить и приносить пользу.
Использовать ресурс эффективно — значит распределить имеющихся бойцов по военным подразделениям так, чтобы они приносили максимальную пользу. Мы должны исходить из предположения, что командиры частей на местах лучше знают, кто им нужен, а кто нет.
Сейчас система другая. Сегодня все замкнуто на руководство, на начальников, они якобы лучше знают (на самом деле нет). В рамках военной части полномочия возложены исключительно на ее командира, например, в сухопутных войсках — на руководителя этих войск. А если надо перевести маленького солдата, например из Нацгвардии в ВСУ, то здесь без лично Главкома не обойдешься.
В результате среднее время перевода лица в пределах ВСУ составляет, по анекдотичным данным, около полугода.
О какой эффективности армии можно говорить, если скорость адаптации ее путем перераспределения кадров равна полугоду? Это заявка на проигрыш в войне.
Надо срочно упростить и ускорить процедуру перемещения по взаимному согласию командиров. Иначе в самой армии будем иметь еще одну армию — огромную армию немотивированных людей, которые находятся не на своих местах.
Дальше, у нас в ВСУ беда с офицерскими званиями.
20 лет назад человек учился на инженера, была обязан пройти военную кафедру и получить первичное офицерское звание. Никогда после этого человек не думал о военной службе, давно забыл все, чему его учили, но теперь этого человека невозможно мобилизовать и назначить на не офицерскую должность.
Толку от такого офицера никакого, командовать он не может, военных знаний у него нет, направить на какую-то переподготовку нереально. При этом он мог бы быть замечательным сержантом по материальному обеспечению, техником роты и сапером, но из-за наличия офицерского звания, полученного 20 лет назад, назначить его на эти должности невозможно. Человек и рад отказаться от звания офицера, но не может.
И таких тысячи.
Я не вижу другого решения, кроме как ввести механизм добровольного отказа от офицерского звания. Потому что иначе желающим реально приносить пользу фронту приходится врать. Я знаю много случаев, когда скрывали наличие офицерского звания (по некоторым даже проводят уже служебные расследования).
Так что нужно не издеваться над людьми, а дать возможность добровольно отказаться от звания.
Дальше идем и думаем, как задействовать максимально полно ресурс добровольцев.
Вы думаете, у нас де-юре существует рекрутинг? На самом деле нет.
Нет в открытом доступе никакого нормативно-правового акта, который предусматривал бы порядок, когда человек по договоренности с командиром подразделения добровольно мобилизуется на определенную должность.
Такие нормы представлены лишь в виде поправок в один из законопроектов о мобилизации.
Сейчас можно идти на контракт (но и там не все идеально). Впрочем, на контракт почему-то многие идти не хотят. Смотрим социологию и видим, что немалая часть людей надеется на завершение войны в течение года, что значительно меньше минимального срока контракта. Так что нужно либо уменьшить эти сроки, либо решать с мобилизацией на конкретную должность.
У нас есть по состоянию на сегодняшний день проблемы, которые военные решают методами, скажем так, весьма неформальными. Если командир очень занят войной и не имеет возможности торговаться со штабами, то у него есть проблемы с комплектованием, несмотря на наличие добровольцев.
Еще один пример вопиющей несправедливости в законодательстве — невозможность добровольно мобилизовать лицо в возрасте свыше 60 лет.
Да, аргументируют очень правильно, что в этой возрастной категории пригодных по состоянию здоровья очень мало. Но, во-первых, законодательство позволяет служить, уже есть норма, которая и предусматривает службу в таком возрасте.
Если военнослужащему исполнилось 60 лет, но у него высокая профессиональная подготовка, есть опыт практической работы на занимаемой должности, военно-врачебная комиссия признала его по состоянию здоровья пригодным для прохождения военной службы, то по его просьбе он может быть оставлен на военной службе после предельного возраста.
Однако закон не предусматривает возможность брать физически здоровых мужчин в возрасте свыше 60 лет в армию, даже если у них боевой опыт или уникальные профессиональные навыки. Это не имеет никакого логичного объяснения.
Сколько мы теряем?
Пусть в категории 60–65 лет у нас 200 тысяч мужчин. Если один из ста хочет и может служить, то, значит, у нас уже есть две тысячи бойцов с большим жизненным опытом. Это половина полнокровной бригады. И они могут на небольшой процент заменить собой тех, кому сейчас 25–27 лет.
Я считаю, не стоит отказываться от такой возможности.
Впрочем, я также считаю, что нынешняя армия с ее старым уставом и практикой тоталитарных армий нежизнеспособна (тем более что воюют уже давно не по уставу). И наша, и российская армия в своих регламентах отстали от реалий постиндустриального, информационного общества, каковым мы являемся. Более того, от этих реалий, по утверждению американских экспертов, отстала и армия США с ее стандартами. Так что наша армия должна пройти трансформацию намного большего масштаба, и нам этого не избежать.