Украина пытается наказать военных преступников, но не находит поддержки Интерпола. С 2022 года Нацбюро Интерпола Украины получило больше 70 запросов следователей на размещение уведомлений о международном розыске подозреваемых в военных преступлениях. Но ни один из них не был удовлетворен. Генеральный секретариат Интерпола отказывается даже рассматривать запросы, ссылаясь на запрет вмешиваться в дела военного характера. Почему так происходит?
С кем имеем дело
Сначала разберемся, что же такое Интерпол и какие у него функции. Интерпол — это международная организация, координирующая сотрудничество правоохранительных органов 196 стран-участниц. Несмотря на официальное название — Международная организация уголовной полиции, у Интерпола мало общего с полицией. У него нет полномочий самостоятельно арестовывать, расследовать и предъявлять обвинения. Как и заставить кого-то из государств-участников выдать подозреваемого.
Как свидетельствует практика, Интерпол прежде всего уделяет внимание преступлениям, которые опасны для людей в целом, независимо от государства пребывания: терроризму, торговле людьми, контрабанде наркотиков, экономическим преступлениям.
Вместе с тем в статье 3 Устава Интерпола указано, что организации строго запрещено осуществлять какое-либо вмешательство или вести деятельность политического, военного, религиозного или расового характера. И именно на политический характер и продолжающуюся войну чаще всего ссылаются в Интерполе, отказывая на наши запросы.
Кроме того, в свое время актуализировался вопрос по учету Интерполом международных преступлений. В 2010 году была принята резолюция Генеральной ассамблеи Интерпола (AG-2010-RES-10), дающая разъяснение по этому поводу. В ней речь идет об усилении поддержки расследования и судебного преследования геноцида, военных преступлений и преступлений против человечности через сотрудничество с Международным уголовным судом, Международным уголовным трибуналом по бывшей Югославии, Международным уголовным трибуналом по Руанде и Специальным судом по Сьерра-Леоне. Таким образом были объявлены в розыск Радован Караджич, Ратко Младич, Фелисьен Кабуга, которых в конце концов задержали. Вместе с тем важно понимать, что Интерпол не обязан учитывать все ордера указанных трибуналов на арест.
В целом речь идет о трех путях подачи запросов: 1) поданные международными трибуналами (поскольку спецтрибунал по ситуации в Украине еще не создан, в этом контексте можем рассматривать только вероятные запросы от Международного уголовного суда); 2) поданные организациями, созданными Советом безопасности ООН (этот вариант маловероятен из-за вето России в Совбезе); и, наконец, 3) поданные странами-членами, за исключением случаев, когда запрос касается граждан другой страны-члена, и эта другая страна-член, получив информацию от Генерального секретариата Интерпола, опротестовывает запрос в течение тридцати дней (что Россия, вероятно, и делает). Запросы, поданные в отношении международных преступлений по принципу универсальной юрисдикции, также могут быть отклонены.
Итак, чтобы полноценно использовать инструменты Интерпола, нам нужен авторитетный механизм правосудия по результатам войны. Ведь в других случаях Интерпол сотрудничал именно с трибуналами (судами, расследующими военные преступления, преступления против человечности и геноцид).
И хочу подчеркнуть, что Спецтрибунал по преступлению агрессии, анонсированный Core Group, который будет создан в 2025 году по соглашению между Украиной и Советом Европы, вряд ли станет именно тем трибуналом, который активно будет сотрудничать с Интерполом, ведь будет иметь юрисдикцию только по одному из четырех международных преступлений — преступлению агрессии.
Российское влияние
Ну и, конечно, нельзя не вспомнить о российском влиянии на организацию. Оно было особенно ощутимо до полномасштабного вторжения, когда еще не все признавали войну в Украине международным вооруженным конфликтом. Москва годами продвигала в Интерпол своих людей, чтобы блокировать нежелательные для нее решения.
Например, в 2016 году российский генерал-майор полиции Александр Прокопчук был избран на должность вице-президента Интерпола. А позже он претендовал и на должность президента этой организации. Более того, Россия активно использовала инструменты Интерпола в своих целях. Чего только стоят объявления в международный розыск украинских военных и общественных деятелей, начиная с 2014 года. Например, в 2014-м Интерпол объявлял в международный розыск лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша, ставшего символической фигурой для российских пропагандистов. В 2016 году его международный розыск прекратили. Но, как видим, для этого понадобилось немало времени.
Хочу вспомнить еще одну историю, которая является свидетельством того, что проблема возникла не сегодня. Еще до 2022-го одной из причин отказов было то, что дела, отправленные Украиной, расценивались как политические. Так, тогда мы в прокуратуре АР Крым осуществляли процессуальное руководство в деле Армена Мартояна, больше известного как «Самвел», — командира четвертой роты «крымской самообороны». Он был причастен к избиению Алексея Гончаренко, похищениям Османа Пашаева и Геннадия Балашова, Андрея Щекуна и Анатолия Ковальского, а позже участвовал в боевых действиях на Донбассе. Соответственно, его разыскивали, в частности по статье 438 Уголовного кодекса Украины за вероятное совершение военных преступлений. Сначала его внесли в базу Интерпола, но вскоре удалили, заявив, что преследование носит политический характер. В целом с 2014 года, то есть с начала российской агрессии, мы неоднократно пытались наладить сотрудничество с Интерполом и направляли запросы, но получали отказы или дальнейшие обжалования.
Да и в целом, говоря об Интерполе в контексте вероятного удовлетворения украинских запросов, нужно понимать, что вместе с тем там могут принимать и российские. Можно представить, к чему бы это привело…
Что нужно делать Украине уже сейчас?
Дело не только в Интерполе. Даже если запрос на международный розыск удовлетворяют, есть еще экстрадиция. И здесь опять проблемы. Еще с 2014 года украинские запросы регулярно игнорируют или отклоняют. На этот счет есть два свежих примера. Первый — с Яном Петровским, которого Финляндия не выдала Украине, но судит по подозрению в совершении военных преступлений. Второй — совсем недавний. Дания отказалась выдать Киеву двух подозреваемых (по статьям о тяжелых телесных повреждениях, разбойном нападении и пр.) — Игоря Калласте и Алексея Данилова. Суд в Копенгагене решил, что гарантии Украины о соблюдении прав человека недостаточны.
Почему же к Украине такое недоверие? Война — это фактор, действительно усложняющий ситуацию, ведь международное сообщество опасается, что правосудие в таких условиях может быть пристрастным. Но корни проблемы намного глубже. Если мы хотим, чтобы страны мира признавали наши решения и экстрадировали подозреваемых, мы должны доказать, что наша система способна осуществлять беспристрастное правосудие в целом. То есть построить систему, к которой будет доверие как внутри страны, так и в мире.
Что касается международных преступлений, то уже сейчас мы должны ответственно относиться к теме построения будущего механизма правосудия, который охватывал бы не только преступления агрессии. По моему мнению, таким должен быть гибридный механизм правосудия, который будет включать как украинский, так и международный элементы. Например, как было в Сьерра-Леоне, Боснии и Герцеговине.
И еще одна преграда — наша пенитенциарная система. Условия содержания в украинских тюрьмах не отвечают международным стандартам, и это давно стало проблемой в экстрадиционных делах. Европейский суд по правам человека неоднократно признавал системные нарушения, в частности ненадлежащие условия содержания.
Следовательно, вряд ли Интерпол в ближайшее время изменит свою позицию. Поэтому нам нужно сосредоточиться на развитии архитектуры правосудия, которая будет вызывать доверие, и создании гибридного механизма правосудия. Ну и, конечно, продолжать сотрудничество с другими государствами, где могут находиться подозреваемые, как мы это делали и раньше. Только так сможем обеспечить неотвратимость наказания.