Последний месяц этого лета, и без того нетрадиционного из-за пандемии коронавируса, оказался неожиданно богат различными неоднозначными заявлениями и инициативами высших должностных лиц страны по «детским» темам.
Размещенное на официальных каналах в соцсетях скандальное видео президента, где Владимир Зеленский радостно забрасывает мячик в баскетбольное кольцо спортзала санаторной школы-интерната и заявляет, что такие замечательные учреждения обязательно нужно сохранять. И молчащий при этом Уполномоченный по правам ребенка Николай Кулеба, который в последнее время, кажется, решил ограничиться ролью своеобразного интернет-коуча, переведя свою страницу в режим информационного бюллетеня. Заявления группы депутатов и поручение премьер-министра исключить из Национальной стратегии реформирования интернатной системы на 2017–2026 годы и постановления Кабмина №586 специальные школы-интернаты и учебно-реабилитационные центры, где многие дети круглосуточно живут годами. Все это и многое другое говорит о серьезном откате уже несколько лет идущей реформы деинституализации.
На этом фоне в пяти областях (Днепропетровской, Волынской, Николаевской, Полтавской и Харьковской) уже месяц проходит мониторинг «Оцінка та реагування на виклики щодо захисту дітей під час пандемії COVID-19» — совместный проект Минсоцполитики, ЮНИСЕФ и ОО «Українська мережа за права дітей». Его первые результаты свидетельствуют: непоследовательная государственная политика в отношении детей и противоречивые посылы сверху, к сожалению, отнюдь не способствуют улучшению ситуации внизу.
Пять с половиной месяцев прошло с того момента, как интернатные учреждения Минобразования в начале карантина в одночасье отправили по домам 42 тысячи детей, без какой-либо проверки состоятельности их семей.
Для кого-то из детей это оказалось возвращением в ад. Но для многих все же — возможностью наладить связь с семьей. Уже совсем скоро — начало нового учебного года. И дети либо могут остаться дома и пойти в школу по месту жительства, либо должны будут вернуться в интернат и продолжить обучение там. (Если, конечно, интернат не находится на территории, попавшей в «красную зону» карантина. Хотя отдельного распоряжения об интернатных учреждениях на этот счет никто не видел, очевидно, что ограничения в «красной зоне» должны касаться всех учреждений, предоставляющих образовательные услуги. Поэтому интернаты спешат наполниться, опасаясь введения жесткого карантина во второй половине сентября. В этом случае детей из интерната уже никто не отпустит.)
Действительно ли все эти семьи не могут справляться с собственными детьми и воспитывать их; все ли из этих детей имеют инвалидность или какие-то сложные диагнозы; какие медицинские, социальные, образовательные услуги им необходимы, и какие из них в громаде не представлены — на эти вопросы мониторинг, проводимый в пяти областях, должен дать ответы уже к 15 сентября. В дальнейшем вся собранная информация будет проанализирована, и тогда станет понятно, насколько вообще реалистична реформа интернатных учреждений в нынешнем виде, какие шаги необходимо предпринять и какие услуги развивать. Тем не менее первые результаты уже есть.
«Анализируя их, вижу, что ситуация в областях разная. В том числе с точки зрения организации и кадрового обеспечения, — говорит глава правления «Української мережі за права дитини» (УМПД) Дарья Касьянова. — Во всех проектных областях специалисты отмечают ненадлежащее материальное обеспечение и безумные нагрузки в связи с необходимостью исполнения постановления Кабмина №586, предусматривающего создание единого входа для каждого ребенка, которого отправляют в интернат. Несмотря на это, где-то впечатления у координаторов проекта положительные — специалисты центров социальных служб и служб по делам детей делают все, чтобы вернуть ребенка из интернатного учреждения. Они серьезно настроены на работу с родителями и имеют наработки по семьям, которые хотят вернуть детей из интернатов. А где-то — впечатления негативные. Даже сотрудники инклюзивных ресурсных центров считают, что все дети — с недостатками, и в интернатах им лучше. Представители школы в возращении детей часто не заинтересованы. Для них это — тяжелый труд по переориентации работы. А соцслужбы, не общаясь с родителями и не объясняя им суть, автоматически фиксируют данные в форму».
«Эта история тянется у нас много лет и о ней все знают, — рассказывает координатор проекта в Харьковской области Виктория Тищенко. — Четверо детей — в интернате. Многодетная неблагополучная семья вновь оказалась в поле нашего зрения в связи с мониторингом. Когда мы приехали к ним во второй раз, дома никого не оказалось. Соответственно составить документы для интерната мы не смогли. Дети совершенно здоровые и весьма толковые. Но сейчас получается, что 1 сентября они не смогут приступить к обучению ни в интернате, ни в обычной школе.
Семье приостановлены все выплаты. Лишать родительских прав здесь нужно однозначно. Но служба по делам детей брать на себя ответственность не желает. А орган опеки и попечительства в лице главы сельрады делать это отказывается. Подписывает решение для галочки в нашем присутствии, потом все отменяет. Все, мол, пьют. Это — норма.
Мама на вопрос «Зачем ты рожаешь детей, если не хочешь ими заниматься?» отвечает: «А это у меня — как фантики на память. От разных мужиков»…
Кого тут ругать? На сегодня ответа и решения данной истории нет».
«Лично я столкнулась с отношением специалистов, которое меня поразило, — говорит координатор проекта в Днепровской области Оксана Верешко. — Сотрудница центра социальных служб с многолетним опытом была свято уверена, что в интернатах ничего плохого нет, и даже искренне сожалела о том, что в свое время не отдала туда собственных детей: «Хоть под присмотром были бы, пока я работала». Сотрудница службы по делам детей при этом позволяла себе, мягко говоря, некорректное отношение к семье, в которую мы пришли с визитом. Вряд ли уничижительно-контролирующее поведение специалиста может помочь установлению контакта с семьей и последующей работе с ней».
«Истории детей и их семей при этом очень похожи, — отмечает Дарья Касьянова. — Как и причины попадания детей в интернаты: бедность, многодетность, малообразованность родителей, «так удобно родителям» на фоне отсутствия необходимых услуг в громаде.
Одинаковы в каждой области и методы работы интернатов, обрабатывающих даже родителей, изъявивших желание не возвращать детей в интернаты. В ход идут все средства: от уговоров (у нас хорошие условия, полное обеспечение, вам будет легче) до шантажа и манипуляций типа «вы нас подводите, мы утвердили бюджеты на следующий год, если детей будет мало — педагоги останутся без работы».
«Центр социальных служб отработал с многодетной семьей, и она собиралась забрать своих пятерых детей из учреждения, — делится координатор проекта в Полтавской области Ирина Буренко. — Семья малообеспеченная, у родителей постоянной работы нет. Им была обещана материальная поддержка и сопровождение. Но когда сотрудники центра приехали снова, чтобы согласовать потребности семьи, родители оставлять детей категорически отказались — с ними провел работу интернат. Это не единственная подобная история. Что интересно, сотрудники интернатов не просто обзванивают, а объезжают семьи и лично общаются. Действуют очень активно. Непонятно при этом, откуда только ресурсы берут — и человеческие, и финансовые».
«Есть ситуации, когда и родители, и дети хотят быть вместе и не расставаться, но, имея плохой опыт обучения в местных школах, где дети были изгоями, не верят, что ситуация поменяется, — продолжает глава правления УМПД. — Мониторинг также часто выявляет некачественную работу социальных педагогов в интернатах: много адресов, указанных как место проживания детей, а также телефоны родителей, переданных областными департаментами образования, не верны. Где дети — неизвестно. Соответственно защитить их и помочь в случае необходимости, невозможно.
Несмотря на все это, в большинстве случаев специалисты вовлечены в работу, планируют работу с семьями, стараясь помочь сохранить ребенка семье.
Есть случаи, когда родители открыто говорят: «Мне так невыгодно».
Качественную инклюзию на местах организовать не могут или не хотят».
«К сожалению, во многих случаях дети с инвалидностью, пребывавшие в учреждениях до карантина, туда и вернутся, — говорит Ирина Буренко. — Потому что рядом нет таких услуг, которые родители ребенка могли бы получить вне учреждения. Причем в некоторых случаях родители ребенка сами работают в соцзащите».
Есть истории, когда предотвратить возвращение детей в интернат невозможно. Они ждут этого сами.
«Мама пятерых детей злоупотребляет алкоголем, одиночка, — рассказывает координатор проекта в Волынской области Виктория Скрынникова. — Лишена родительских прав в отношении старшей 17-летней дочери, которая живет с бабушкой отдельно. Ее отец недавно вернулся из тюрьмы, но с ребенком контакт не поддерживает.
Еще четверо сыновей — от 10 до 13 лет — проживают с мамой в квартире-малосемейке. Газ отключен, краны не работают, в раковинах стоит вода, холодильник пуст. Детей подкармливают соседи. Когда мальчишки вернулись на карантин домой, в квартире был сожитель мамы. Вскоре между ним и старшим сыном случился конфликт, результатом которого стал перелом ноги у ребенка. На операцию собирали деньги и сотрудники соцслужб, и соседи. Спустя какое-то время мама сожителя выгнала, на него заведено уголовное дело.
Служба по делам детей уже дважды пыталась лишить маму родительских прав. Та начинала плакать, просила дать ей шанс исправиться. Но вскоре снова начинала пить. Все время карантина — дети без надлежащего ухода и родительской опеки. Недавно ехавшего на велосипеде старшего мальчика сбил автомобиль. К счастью, обошлось без серьезных травм. Тем временем мама — снова в запое, и даже не может прийти в службу по делам детей, чтобы написать заявление о размещении детей в интернат на полный пансион. В данном случае оставлять детей в семье нельзя, ситуация угрожающая».
«У меня — совсем другая история, — отмечает Оксана Верешко. — В семье двое детей. У одного из них — отставание в развитии. После травмы опорно-двигательного аппарата он проходит множество реабилитаций. Папа работает. Мама — с ребенком, ежедневно возит его в учебно-реабилитационный центр. Живут очень бедно. Нет даже шкафов. Вместо них — самодельные стеллажи. При этом в доме все очень чисто, аккуратно. Нет денег на реабилитационные приспособления для ребенка. Мама делает их своими руками — из абрикосовых косточек, бутылочных крышечек и других подручных материалов. Находит способы поддерживать, реабилитировать, быть с ребенком, чтобы он не оказался в учреждении. Но стоит это семье колоссальных усилий, времени, финансов.
Семьи делятся на разные группы. Где-то — мама-одиночка. Не доедает, не досыпает, работает ночами, бедность страшная. Но как может старается тянуть. Благодаря тому что ребенок на пятидневке, у мамы есть возможность где-то подработать. В таких ситуациях нужно больше общаться, выяснять детали, смотреть, можно ли как-то повлиять, чтобы ситуация изменилась.
Часто главной проблемой оказывается довоз. Иногда даже в городе час-полтора на дорогу в одну сторону — это сложно. Забрать при этом ребенка в 17:00 под роспись для многих родителей, работающих до шести-семи вечера, тоже оказывается невозможным. Организация подвоза могла бы решить проблему для многих семей. Скольких детей будет заинтересован подвозить учебно-реабилитационный центр и сможет ли город это организовать?»
К сожалению, родители и сотрудники активно бросились на защиту интернатов. Вместо того чтобы требовать довоз, питание, продленку, помощь логопеда или реабилитолога (это и есть услуги, которые должны развиваться в громадах в рамках государственной стратегии), родители доказывают, что забирать детей на весенние каникулы трудно. Пусть приезжают только на летние. И тогда закрадывается сомнение: а, может, и нет смысла «спасать» существующие семьи и детей, которые не нужны их родителям?..
Но работа продолжается. Ответы ищутся. После окончания визитов мониторинга в семьи, начнется анализ их результатов, который, надеемся, наконец позволит правильно расставить запятые в словах, вынесенных в заголовок. Главное, чтобы государственную детскую политику в очередной раз не развернуло шальным ветром в неизвестном направлении...