Отечественные экономисты часто любят поговорить о недостаточных инвестициях и основном капитале. Мол, машин, зданий, инфраструктуры нам досталось много, а потому и жить мы должны были бы богато. Конечно, если бы не мешали (олигархи, либералы, Россия, Запад и т.д. - в зависимости от идеологических предпочтений). Но был ли капитал? И если да, то все ли богатство действительно украли, растранжирили, или мы просто оказались плохими наследниками и не сумели пустить его в дело? Уже лет пятнадцать этот вопрос, увы, с завидным постоянством поднимается снова и снова. Может быть, пришло время подвести черту?
Да, капитал был и во многом остался. Конечно, значительно устаревший морально и физически. Впрочем, меньшая производительность все же не означает «нулевая»: и на старом оборудовании можно выпускать вполне конкурентоспособную продукцию - пусть не самую современную, зато дешевую. Конечно, часть его была сугубо специфической, созданной под гонку вооружений. Вряд ли можно на ракетном заводе производить что-либо другое, а собственно баллистические ракеты в таком количестве никому уже не нужны. Но очень многое можно переоборудовать в мирных целях, тем более что на это даже давали немалые деньги. Почему же это наследство нас не осчастливило?
Любой ресурс ценен в комбинации. Машина не может работать без сырья и персонала, владеющего определенными знаниями - физический капитал мертв без труда и человеческого капитала. Это три фактора производства, которые обычно принимают в расчет. Однако полноценное предприятие требует еще одного фактора: предпринимательства. Ведь предприятие кто-то должен был предпринять, вдохнуть в него «душу» в виде специфической корпоративной культуры. И рискнуть своими деньгами, и предложить бизнес-идею, от качества которой, в конечном счете, и зависит успех либо неудача дела. Каждый, кто придумал хотя бы удачно поставить киоск, делает крошечную инновацию, которая немножко улучшает жизнь нескольким сотням или тысячам людей ежедневно, а ему приносит прибыль. И из таких вот мелочей складывается удобство жизни, которого так недоставало в том же СССР.
Эту роль предпринимателя как инноватора и объединителя ресурсов первым ярко описал австрийский экономист Йожеф Шумпетер (кстати, долгое время преподававший в Черновцах). Без предпринимательского таланта все остальные ресурсы и таланты не будут эффективно работать на благо людей, поэтому его нужно рассматривать как такой же ресурс нации, как здоровье или образование, только ограниченный. Ибо талант - личное качество человека: далеко не всем дано быть настоящими предпринимателями.
К сожалению, большинство экономических теорий оставляют этот ресурс за скобками, поскольку в развитой рыночной экономике само собой разумеется, что капитал неотделим от его собственника. Более того, так же, как более сложная машина требует более квалифицированного обслуживания, более талантливый предприниматель способен привлечь, накопить и приумножить больше капитала. Как показал в свое время нобелевский лауреат Роберт Лукас, лучше всего, когда размер фирмы строго соответствует таланту владельца. Или (что то же самое) назначенного им менеджера - ведь, чтобы выбрать хорошего управляющего, тоже нужен талант!
Конечно, никакая комиссия не может оптимально распределить капитал в зависимости от предпринимательских способностей хотя бы потому, что их нельзя измерить. Зато это успешно делают рыночные механизмы конкурентного отбора (особенно если они усилены рынком капиталов). А вот при плановой экономике все обстояло наоборот. Основной капитал часто возмещал недостаток способностей руководителя: плохой директор обосновывал свою неспособность выполнить план недостатком инвестиций - и часто их таки получал. В результате некоторые данные указывают, что вплоть до 2000 года в промышленности Украины была обратная зависимость: чем хуже менеджмент, тем большим объемом основных фондов он управлял. Иначе трудно объяснить, как могла стать отрицательной статистическая связь между капиталоемкостью и производительностью труда. Между тем именно такой парадоксальный результат мы с коллегами получили по данным 1998 года (см. этот и многие другие интересные результаты в статье «Инвестиции в Украине: ресурс для роста или жертвоприношение старым идолам?», «ЗН» №4 от 2 февраля 2002года).
Впрочем, какая корпоративная культура могла быть заложена в промышленность, выросшую на преступлениях сталинской индустриализации? Заводы были построены руками зэков-рабов, оборудование куплено на деньги, вырученные от продажи отобранного у голодающих крестьян зерна, а директорами поставлены необразованные, зато идейные комиссары, командовавшие техспецами под постоянной угрозой НКВД. С затратами не считались и, более того, гордились тем, что при социализме можно делать экономически бессмысленные вещи. Ни о какой самостоятельности не могло быть и речи, она жестоко каралась. Поэтому неудивительно, что отдача от инвестиций падала все время и стала нулевой в 80-е годы, а эти предприятия (именно предприятия как представители определенной корпоративной культуры, а не их физический и человеческий капитал!) оказались вовсе не у дел после краха СССР.
Ситуацию могли бы изменить предприниматели, отечественные или зарубежные, если бы они имели возможность приобрести эти заводы и вдохнуть в них жизнь. Так случилось в странах Центральной и Восточной Европы, Балтии и даже, отчасти, в России. Именно поэтому, например, по нашим дорогам ездят «Шкоды», а также сделанные в Венгрии и Словакии машины других марок; на полках магазинов полно польских и прибалтийских товаров, а люди в этих странах живут в несколько раз лучше - хотя начинали практически из одного невеселого места.
Увы, в Украине вся государственная политика первых лет независимости была направлена на сохранение в неприкосновенности директоров и физического капитала. Людоедская корпоративная культура нашей промышленности, построенной на костях, не желала сдаваться - мертворожденный зубами держал живого. В результате, если верить государственной статистике, в 1992-1993 годах, когда гиперинфляция съела все сбережения и доходы и большая часть народа в прямом смысле слова голодала, промышленность делала инвестиции такими же темпами, как и в советское время, только теперь уже с безусловно отрицательной отдачей. Именно огромные кредиты «из воздуха», выданные предприятиям, которые никто не предпринимал, сорвали в штопор гиперинфляции финансовую систему. Немногочисленные исключения, которым повезло, - директор оказался предпринимателем! - погоды, увы, не делали.
Ситуация начала выправляться только с проведением массовой приватизации, которая у нас опоздала минимум года на три (см. рис.). Уже в упомянутом выше 1998-м приватизированные предприятия существенно отличались от государственных в лучшую сторону («Без приватизации было бы еще хуже...», «ЗН» №7 от 19 февраля 2000 года). Но и тогда абсолютное большинство руководителей оставались неизменными с советских времен. И неудивительно, ведь государство позволяло предприятиям работать по бартеру, не платя ни налогов, ни счетов за энергию и газ, а часто и зарплат, лишь бы избежать «дезинвестирования», а на самом деле вытеснения «красных директоров», столь милых сердцу тогдашнего президента, настоящими предпринимателями. Промышленность, рожденная во грехе, по-прежнему не могла существовать иначе, как высасывая кровь из народа, теперь уже через бартер и взаимозачеты. Но этой политике положил конец кризис. После ликвидации бартера и взаимозачетов «красные директора» наконец-то сдали позиции, и дела пошли в гору. В частности, появилась-таки хоть и слабая, но позитивная связь между физическим капиталом и производительностью, то есть большая часть его нашла-таки хозяев, хотя, возможно, и не самых лучших. По данным McKinsey&Company, производительность труда в нашей экономике с 1998-го по 2007-й выросла примерно на 80%. Значительно увеличились и инвестиции, теперь уже, будем надеяться, вложенные с умом и талантом. Однако наверстывать потерянное придется еще долго.
Таким образом, СССР оказался похож на чересчур амбициозного авторитарного и прижимистого отца, который, держа своих детей в черном теле, за счет этого смог построить огромный, но несуразный дом. И когда его не стало, дети получили немалое наследство, но воспользоваться им толком не удалось. Дом обветшал, часть его рухнула, и только в некоторых комнатах удалось наладить нормальную жизнь. Ведь он, хоть и большой и даже капитальный, но несовременный, неуютный, и приспособить его под что-то путное нелегко – нужны талант и предпринимательская жилка. А дети в результате авторитарного воспитания отягощены многочисленными комплексами и предрассудками, несамостоятельны - привыкли к патернализму! - и невежественны в основополагающих жизненных вопросах, оказались малоспособными хозяевами. Хотя они и получили местами неплохое образование, но об этом в следующий раз.