В Главном военном клиническом госпитале в Киеве многолюдно. Ходят сюда-туда ребята в широких синих штанах, пробегают врачи. Кто-то провозит раненых на колясках. Проходя под арочным сводом, замечаю год основания медучреждения - 1755. Сажусь на неудобную старую лавочку напротив импровизированной сцены в беседке. Оказывается, в 16:30 - концерт народных артистов, чьи фамилии мне ничего не говорят. В прошлый раз здесь пели украинские народные песни и играла на скрипке девушка. Бойцы вокруг, помню, улыбались. Но одному на коляске, видно, стало плохо, и он попросил друга отвезти его назад в палату. Я догнал их, чтобы поговорить, но парень отрицательно покачал головой. Друг раненого извинился - дескать, здесь все неразговорчивые, потому что почти все - из зоны АТО.
Вспомнил, как однажды примостился на лавочке подальше от беседки, а рядом села женщина. Она долго сидела молча, а потом вынула надоедливый мобильный телефон: "Если ему так будет лучше, то пусть отключают! Пусть отключают, если он не будет здесь мучиться!" - кричала она. Она не обращала внимания на людей вокруг. Рыдая, положила телефон в сумочку, достала сигарету...
Сижу на лавочке и жду мать одного из тяжелораненых солдат, позади разговаривают двое мужчин. Первый рассказывает об убитом побратиме. Уверяет, что тот "захотел погеройствовать, решил, что ухватил Бога за бороду" и сам полез под пули. Второй - о скандалах с женой. Она уговаривает его бросить службу, а еще ревнует к волонтеркам в госпитале, которые в основном совсем юные девушки. Первый убеждает, что нужно писать отказ от "путевки в АТО", что так, дескать, можно избежать того ада - в стране ведь нет военного положения. Многие его товарищи так и остаются в частях в Сумской области: "Пьют, и так "уничтожают" врага в тылу". А еще рассказывает, как перед боем его командир выпил восемь литров пива, потому что было очень страшно. У него и самого было полтора литра спирта, но они сгорели вместе с машиной, когда ее взорвали на переправе. Ребята шутят, что бутылку больше жаль, чем машину, и весело смеются. Затем первый вспоминает, как место, куда они приехали, начали обстреливать из "Града", вся земля вокруг была усеяна боеприпасами, и они начали взрываться… Второй тоже - как его машину взорвали, как их отбросило от колонны и как еще несколько часов они потом блуждали…
Три недели в коме
Я оставляю мужчин с их воспоминаниями и иду на встречу с Аллой Игоревной Загасайло. Она только что закончила кормить сына Сергея. Ему 23. У него мультитравма. Почти как мультивиза на тот свет, но у Сергея - она с возможностью вернуться. У него поражение осколком от подствольного гранатомета, повреждены участки мозга. Пробит череп - "дырочка" в голове диаметром девять сантиметров. Двойной перелом правой руки. Один - открытый. На руке - аппарат Илизарова (выглядит он, как орудие пыток), который будет стоять еще полтора месяца. На ногах - от колен до низа полностью вырваны мышцы и сухожилия. Ждут операции. Еще должны поставить железную пластину на голову. Глаз контужен и прооперирован. Сустав на руке тоже надо будет оперировать… Это просто перечень, без деталей. Детали - слишком тяжелые.
Мама не плачет. Даже улыбается, потому что сейчас Сергей чувствует себя лучше. Уже узнает ее. После того как почти три недели был в коме и три месяца в реанимации.
Это случилось 24 мая. Их блокпост был под Славянском, между Константиновкой и Семеновкой. Обстреливали каждый день. Мать не знала, что Сергей там. Он не говорил, потому что не хотел, чтобы волновалась. Алле Игоревне позвонили 25-го утром - она как раз собиралась идти голосовать - и сообщили, что сын ранен. Какое ранение, не сказали. Она потом сама его искала и, пока ехала к ребенку из Львова в Харьков, открывала для себя все новые и новые подробности того дня…
Когда начался неожиданный обстрел блокпоста, они даже не успели надеть каски. Несколько ребят погибли сразу. Сергей же хотел спасти друзей и принял удар на себя. Благодаря ему двое ребят хоть и были ранены, но значительно меньше и теперь уже вышли из реабилитации. Правда, тоже получили травмы на всю жизнь. Откуда у молодого парня берется отвага принять удар от гранаты на себя, как такие черты воспитываются вообще?
С расстрелянного блокпоста Сергея доставили в Изюм, оттуда - в Харьков, где его прооперировал нейрохирург. После этого солдата отвезли в Главный военный клинический госпиталь в Киеве. "Благодаря Богу и всем врачам мой ребенок жив. У Сергея было всего два процента на выживание", - говорит Алла. Мы сидим на старом велюровом диване перед палатой ее сына в отделении нейрохирургии. Мне очень неудобно расспрашивать о подробностях. Парень едва не отдал жизнь за Украину в то время как я… Что я вообще делал в тот день?!
Сергей - контрактник 80-го отдельного аэромобильного полка. После срочной службы закончил Львовский государственный университет внутренних дел. Его сразу пригласили на работу в военную часть, где парень подписал контракт на три года. В марте - был всего год его службы. Тогда их начали активно готовить на полигоне и уже вскоре отправили по горячим точкам на Восток Украины.
Он выбрал путь военного, потому что ему нравилось. Нравилось прыгать с парашютом с самолета. Это было, можно сказать, его призвание. Хотя в семье только дядя офицер, да разве еще прадед был моряком.
Воевать он пошел сознательно, потому что понимал, зачем служил в армии. А тем временем, когда начался Майдан, многие ребята написали рапорта на увольнение. Они чувствовали: происходит такое, что лучше бежать. Сергей сказал, что не уволится, и чтобы мама даже не уговаривала.
Перед тем Сергей взял два месяца отпуска и все время провел на Майдане в Киеве. Он тоже стоял против "Беркута" и тоже жег шины. Для него это было важно. "Он и на Майдан, и на войну шел, понимая зачем. Он всегда был и остается патриотом", - уверяет мама.
После трех месяцев в зоне АТО и нечеловеческих травм парень мало что помнит. Все страдания словно стерлись в его голове - чтобы оставалась надежда.
В госпитале Алле Игоревне очень помогает Волонтерская сотня - и медикаментами, и руками. Много небезразличных отзываются и на объявления в Интернете. "Благодарна всем, что сын, даже в таком состоянии, со мной", - говорит Алла.
Впереди - длительная реабилитация. Долговременная и сложная. Сергей долго лежал в реанимации. Из-за тяжелых ранений ног о каких-либо физических упражнениях не было и речи. Все атрофировалось, все суставы - и тазобедренные, и коленные.
"Ножки лежат "балеринками", потому что мышцы не держат вообще, - Алла показывает на себе. - Это все будут оперировать. Поставят имплантаты. Надо восстанавливать сухожилия. Либо будут брать искусственные, либо с другого места в теле - неизвестно. Это уже будут решать врачи. Все будет делаться поэтапно и очень долго. Нужны средства, реабилитологи и хорошая клиника".
Пока они ориентируются на Германию, Швейцарию или Австрию. Но если в Украине врачи смогут выполнить все, что нужно, то останутся здесь. "У нас же специалисты очень хорошие. Конечно, уход и условия хуже, но врачи - золотые", - говорит Алла. Однако уверенности, что таких удастся найти, нет.
Задача минимум - чтобы Сергей ходил. После операции снова будет учиться ходить, как маленький ребенок. Надо и правую руку разрабатывать. Потом - операция на суставе, чтобы мог хотя бы сам есть.
На основе заключения врачебной комиссии должны идти выплаты от государства: единоразовое пособие в размере десяти прожиточных минимумов и пенсия. Но все это - когда Сергей пройдет все этапы лечения.
Для дальнейших манипуляций нужны время, терпение, специалисты и деньги. По подсчетам Аллы Игоревны - минимум 100–120 тысяч евро. Даже после всех операций сын будет на инвалидности.
В 23 года.
После разговора решил навестить Сергея. Зашел в палату - и застыл. Ведь слушать и видеть - понятия, между которыми пропасть. У парня вмятина в голове. Он совершенно худой, как подросток. Возле него сидят девушки, мамины помощницы. "Поздоровайся", - говорит Алла Игоревна сыну. Он молчит, взгляд растерянный, боязливый. "Вот он, наш Сережа", - говорит мама. Я смотрю на аппарат Илизарова, на ноги под одеялом. "Хотите посмотреть на ноги?" - спрашивает Алла, вероятно, считая, что я должен это задокументировать. Я мотаю головой, потому что мне и так хватило. Сергей тоже крутит головой. Он это делает неестественно, выгибает шею и водит по подушке макушкой. Когда понимает, что мама уже не будет поднимать простынь, успокаивается. Алла Игоревна ищет листовки, которые раздают людям для сбора средств. Черно-белый лист А4 с заголовком: "Помогите спасти жизнь того, кто спас нас!" В верхнем левом угу - фотография здорового парня в парадной форме. Я думаю, что это просто хорошее фото военнослужащего - как фон, но позже, когда нашел старые фотографии Сергея, понял, что это он. Я не мог поверить - таким он был всего несколько месяцев назад.
На обороте листа парень в койке. Валерий Гелетей вручает ему орден "За мужество" ІІІ степени. Это уже вторая награда Сергея. Первая - "За воинскую доблесть". На фотографии с министром обороны Украины парень улыбается. Его ноги "балеринками" лежат на подушке. Простыня немного сползла, и видна черная задубевшая кожа. Но Сергей улыбается. Он уже точно выздоровеет. У него уже значительно больше процентов на выживание.
На "танчике" в Киев
Сколько процентов у солдата Олега Запеки из танкового батальона, не знает никто. Он прибыл домой на десять дней в отпуск. И скоро - а возможно и уже - снова поедет в зону АТО. Мужчина провел там два месяца и теперь не скрывает своего раздражения. Он иногда прерывает беседу, тональность его голоса часто меняется. "Мы зачистили город, а дальше должны приехать инженеры окопаться, а они не приехали. Ребята, которые меня сменили, стоят там, и их сейчас обстреливают "грады"! Такое впечатление, что всем все "по барабану", - кричит Олег.
Он воюет на передовой. Там не хватает даже воды. Волонтеры хоть и обеспечивают касками, бронежилетами и другим, но на передовую оно не доходит. Они же привозят все на блокпост далеко позади. Батальон Олега воюет практически без личной защиты.
"Почему так? Потому что я на своем "танчике" приеду в Киев, разбомблю эту Верховную Раду, всех этих депутатов, а потом будем говорить. Потому что все они продажные. Наших ребят столько погибло! Количество смертей военных преуменьшают в разы! То, что почти ежедневно показывают по телевизору, например "5 трехсотых" (раненые. - В.М.), "10 двухсотых" (погибшие.- В.М.), надо умножать на 10 двухсотых и 20 трехсотых. И это будет правда, - делится арифметикой жизни и смерти солдат. - Наших "трехсотых" быстро забирают и увозят. Сейчас эта работа уже более-менее налажена. Хотя там пока только одна медсестра, но она справляется. Но случается, что не успевают ребят спасти. Вертушки же прилетают только в зону, которая уже давным-давно зачищена, где уже точно не стреляют. А когда мы, например, Луганск зачищаем, то "трехсотого" надо везти через весь город, чтобы доставить на вертолет и дальше на Харьков. Это в тех условиях - как пол-Земли".
Говорит, что подготовки к реальным боевым действиям у них было катастрофически мало. Больше всего запомнилось показательное выступление перед министром обороны, когда на танках просто стреляют в одну точку. "Солдаты все угрюмые. Их обманули, если говорить цензурно. Что меня, что их. Думаю, то, что сейчас происходит, - только начало", - говорит Олег.
Он спрашивает, видел ли я в лицо хотя бы одного ЛНРов-ца? "Нет" - отвечаю. "А я видел и не одного. Его под дулом автомата спрашиваешь: "Почему ты в нас стреляешь!?" А он задирается: "Какого… ты мне угрожаешь?". Они просто наглые или под наркотиками, я не знаю. И всех, кого мы брали, - все с российскими документами: с удостоверением или специальным листом А4", - рассказывает Олег.
Пошел добровольцем
Иван из батальона "Айдар" настроен более оптимистично. На фронт пошел добровольцем. Хотя после срочной службы связывать жизнь с армией не собирался. Не было доверия к тогдашнему руководству. В "Айдаре" же у него были знакомые, поэтому Иван решил присоединиться.
Ему сейчас 20. Он в этом году закончил институт с дипломом инженера и уже через два дня после выпуска решил ехать в зону АТО.
Перед участием в боевых действиях прошел соответствующую подготовку. Говорит, вполне достаточную. Единственное - не было конкретики, что именно придется делать на поле боя, и потому готовили универсально. Это считает минусом. "С другой стороны, чем больше вариативность того, чему нас учат, тем легче будет потом", - говорит Иван.
Там, где стоит база, - с местными жителями проблем нет. Людей, выступающих против украинских воинов, по словам Ивана, - единицы. "Нигде ведь не бывает так, чтобы все думали одинаково, всегда кто-то будет "за", а кто-то - "против". При мне никаких конфликтов с местными не было", - уверяет он.
Среди основных недостатков операции называет отсутствие надлежащей связи с другими частями, потому что часто нет раций, и потому тяжело координировать действия. Однако их батальон хорошо обеспечен. Есть бронежилеты, каски... Хотя большой проблемой остаются продовольствие и вода: как их подвозить, чтобы они всегда были свежими и чтобы их хватало? "Было бы хорошо, если бы у солдат были пластиковые фляги", - считает Иван.
Говорит, что у военнослужащих украинской армии техника в очень плохом состоянии. Подметил это, когда они "прикрывали батальон броней". Форма у солдат давно не стирана, потому что сидят на укреплениях очень долго. Продолжаются обстрелы.
В "Айдаре" не теряют оптимизма. Из батальона спокойно можно уйти, если сомневаешься. Все хотят, чтобы все скорее закончилось. Иван не жалеет, что пошел воевать. "Рано или поздно наступает момент, когда надо защищать свою землю, - говорит он. - Тяжелее всего то, что понимаешь: можешь умереть даже тогда, когда не видишь врага. Страшно ждать обстрела из миномета или "Града". Хотя не сказал бы, что из-за этого все страдают. Просто очень неприятно. Не видел врага - и уже все…" Проценты на выживание - величина крайне неустойчивая.
Реквизиты для помощи Сергею Загасайло:
Карточка "Приватбанка": 5168 7572 6138 0853
(получатель: сестра Елена Загасайло)
Банковские реквизиты: получатель: "Приватбанк"
р/р: 29244825509100
МФО: 305299
ЕГРПОУ: 14360570
Контактный телефон: 068-168-39-20 (мама Алла Игоревна)