Десятинный переулок - это моя малая родина. Но я отважился рассказать эту печальную историю не только для того, чтобы вспомнить прошлое, которое никогда не вернется (и слава Богу, что не вернется!), а потому, что для каждого украинца это место имеет особое значение.
Действительно, здесь, на Старокиевской горе, во времена Киевской Руси стоял княжеский терем. А в середине XIX в. на этом месте и вокруг него сформировался особый архитектурный ландшафт, который сейчас быстро исчезает под давлением жадных церковников-застройщиков Киевского патриархата (Десятинный переулок), Московского патриархата (территория Национального музея истории Украины) и их светских, не менее алчных "коллег"-рейдеров (Андреевский спуск и Десятинная улица).
Это - двухэтажные домики, маленькие садики около них, более поздние три- или четырехэтажные дома тогдашнего губернского Киева, соседские овраги, сбегающие на Подол, как весенние потоки к озеру, зеленые горы, цепочка которых тянется вдоль днепровской поймы на север. К сожалению, эта идиллическая картина, сохранившаяся разве что на моих детских черно-белых фотографиях, канула в Лету. Этого уже нет, как нет ни тех людей, которых я видел ежедневно в переулке и на близлежащих улицах, ни их потомков.
Началось это задолго до появления бандитского капитала и дородных церковных лицемеров. Уничтожением старого Киева занималась тогда советская власть, для которой история ограничивалась историей КПСС с примесями псевдомосковского наследия. Наш переулок, небрежно вымощенный булыжником, который летом частично зарастал травой, особенно на обочинах, начинался с более-менее современной Владимирской улицы и упирался в деревянные ступеньки, ведущие на Гончарку, старинный район с деревянными зданиями. На зеленой террасе еще долго после войны какой-нибудь дедушка пас корову, а козы и куры были обычным обрамлением замечательного вида, достигавшего устья Десны. Среди домов нашего переулка особенно интересным мне казалось одноэтажное побеленное здание во дворе десятого номера с колоннами помещичьего типа. Это строение упало первым, намного раньше, чем произошло событие, на которое я, собственно, и хотел обратить внимание.
Итак, в 1982 г. в СССР решили праздновать 1500-летие Киева. Почему в этом году? Мне доподлинно не известно, но, очевидно, из-за тяжелого состояния здоровья товарища Леонида Брежнева, поскольку украинские Parteigenosse хотели встретиться с вождем в Киеве и порадовать его социалистическим строительством. К сожалению, строительство оказалось разрушением. Несмотря на то, что Брежнев в Киев не приехал, для Десятинного переулка наступили черные дни. Мощная техника стала сносить старые домики правой стороны переулка, граничившей с площадкой Исторического музея. Среди них был розовый двухэтажный деревянный домик, обложенный кирпичом, который, как говорили, в XIX в. принадлежал бывшему почетному бельгийскому консулу в Киеве (бельгийский консул не обязательно означает бельгийский гражданин!). Случилось так, что тогда он еще оставался частным, а жили в нем потомки этого мифического консула. Перед разрушением дома (а советские власть имущие чихать хотели на частную собственность, так же, как их номенклатурные потомки чихают на муниципальную собственность украинской столицы) всем желающим удалось побывать внутри, где гостеприимный хозяин показал нам лепнину и замечательный синий кафель старинной печи.
Хозяин дома смирился с потерей собственности и памятника архитектуры, точно зная, что большевики могут творить чудеса, особенно когда чудеса не творческие, а разрушительные. Но в дело, казалось безнадежно проигранное, вмешался посторонний человек, коренной киевлянин, известный историк Михаил Брайчевский. Он неожиданно появился перед грохочущим бульдозером, только что начавшим ликвидацию "дворянского гнездышка". В кабине машины сидел одетый в майку здоровенный парень, который удивленно, и даже пренебрежительно, смотрел на бунтовщика в берете. А тот, смотря снизу вверх, кричал, пытаясь перекричать грохот мотора: "Что ты делаешь? Ты же украинец! Это же памятник архитектуры и истории!". Парень уменьшил обороты, высунулся из кабины и ответил, весомо подчеркивая свою "правоту": "Мне платят деньги. За свою заработную плату я сделаю все, что мне прикажут!".
Разрушение памятника культуры все же прекратилось на короткое время, пока не пришли прораб и другие люди, совершенно не похожие на строителей. Ученого окружили кольцом и отвели от бульдозера, расчистив дорогу славному представителю украинского рабочего класса. Бульдозер заурчал и начал разбивать стены. Дубовые брусья падали на землю. Куски обоев, какие-то забытые пустяковые вещи бывших хозяев, дранка посыпались вниз. Мне показалось, словно что-то интимное, на что нельзя было смотреть постороннему, вышло наружу, жалкое и трогательное под солнечным светом, как обнаженная женщина под похотливым взглядом насильников. Михаил Брайчевский опустил плечи и пошел прочь. Мы, жители разрушенного переулка, даже не решившиеся поддержать благородного человека, не смотря друг другу в глаза, оставили сцену поругания над сердцем Украины.
Прошли годы. Наступила очередь левой стороны переулка. Дом настоятеля Андреевской церкви разрушили под флагом восстановления прав Церкви как института. Заодно прихватили и соседний дом. Вместо исконно киевских домиков возвышается гигантское одоробло. Незаметные для посторонних, траурные колокола зазвонили и на соседних улицах. На Андреевском спуске фирма "Рошен" поддержала строительство Театра на Подоле. Этот зиккурат не подходит к близлежащей территории и соседним сооружениям, но очень нравится нуворишам. Может, если бы владелец "Рошена" посоветовался с руководителем Украинского культурного фонда, этого не произошло бы, но они, очевидно, не знакомы. Предыдущий зиккурат, простите, музей Ленина, построили еще в коммунистическую эру, срывши часть Владимирской горки. Вкусы коммунистической номенклатуры и их потомков неизменны: большое, отвратительное, дорогое, бессмысленное.
Диссидент Михаил Брайчевский умер, а бульдозерист, к совести которого он напрасно пытался достучаться, победил. Победил окончательно, безоговорочно, крепко. Бульдозеристы возглавляют сегодня Министерство образования и науки, всевозможные государственные учреждения, их избрали городскими головами, депутатами, они руководят влиятельными общественными организациями. Их множество. Но не так плохо то, что их много, как то, что нет больше брайчевских. Их и раньше было мало, а теперь, после культурного погрома, и подавно.